Летний остров - Ханна Кристин (лучшие книги .txt) 📗
– Руби тоже.
– Когда они разошлись, меня поблизости не было, я учился в Принстоне, но чувствуется, это было нечто. Чтобы сбежать от Руби, Дин даже уехал в закрытую школу.
– Ты думаешь о том же, о чем и я?
– Как свести их вместе?
Нора усмехнулась. Приятно поговорить о чем-то помимо болезни Эрика или скандала. А еще во время разговора она впервые за много лет почувствовала себя матерью.
– Осторожнее, мальчик мой, осторожнее.
Нора повесила трубку. В ноге пульсировала боль, но зуд, сопутствующий ей, был ненамного лучше самой боли. Она направилась в ванную, умылась и почистила зубы, потом выехала в коридор и позвала:
– Руби?
Ответа не последовало.
На полпути к кухне Нора заметила на столе посылку. Она с опаской приблизилась. Посылка была распечатана. Неудивительно, что Руби прячется.
Вздохнув, Нора поставила коробку на колени и двинулась в гостиную. Там она перебралась на диван и положила ногу на кофейный столик, бросив на него подушку. Из головы вылетели все мысли о Руби, Дине и истинной любви.
Дрожащими пальцами она открыла коричневый пакет с надписью «Новые письма» и вынула небольшую стопку корреспонденции. Сверху лежал маленький помятый конверт с почтовым штемпелем «Грейт-Фоллз, Монтана». Нора осторожно, словно боясь, что оно ее ужалит, развернула письмо и начала читать.
Нора!
Не могу заставить себя написать «дорогая». За последние несколько лет я писала вам десятки раз, два моих письма вы опубликовали, один раз ответит лично, выражая надежду, что у меня все хорошо.
Вы не представляете, как много вы для меня значили. Я тонула в болоте неудачного брака, а вы всегда готовы были помочь. Можете себе представить, как я себя чувствую, узнав, от кого принимала советы?
Я на вас равнялась, я в вас верила. Муж только разбил мне сердце, вы же сломили мой дух. Я могла бы по-прежнему вами восхищаться, если бы только вы были честной. Но теперь я знаю, что вы просто одна из многих знаменитостей, рекламирующих продукты, которыми они сами не пользуются.
Не трудитесь отвечать на мое письмо и не печатайте его в газете. Ваше мнение меня не интересует, и читать вашу колонку я больше не собираюсь. Думаю, я не одинока в своем решении. Если мне захочется почитать вымышленные истории, я пойду в библиотеку. Вы не имеете права никому ничего советовать.
Пусть Бог вас простит, Нора Бридж, но ваши бывшие поклонники не простят.
Нора свернула листок и положила обратно в конверт. Ей нужно было чем-то отвлечься, и она взяла телевизионный пульт. Ее не особенно удивило, что Кэролайн заменила старый телевизор более современной моделью. В наше время телевизор стал почти незаменимой вещью, особенно в доме, где есть маленькие дети.
Стоило ей нажать кнопку, как она услышала с экрана свою фамилию. Шло «Шоу Сары Перселл» – одна из тех передач, где женщины собираются вместе, чтобы поболтать, эдакий современный вариант встречи за чашкой кофе. Нора хотела переключить канал, но собственное имя поймало ее на крючок, словно рыбу.
Одна из зрительниц, невысокая полная женщина, встала. Сара подошла к ней и поднесла микрофон.
– Я доверяла Норе Бридж, понимаете, доверяла, – призналась женщина, – а теперь чувствую себя идиоткой.
Из соседнего ряда поднялась другая:
– Как можно доверять знаменитости? Ради того, чтобы подняться повыше, все они готовы врать и дурачить публику. Так уж повелось.
Полная дама покраснела, казалось, она сейчас расплачется.
– Я думала, она не похожа на остальных…
Микрофон снова взяла Сара.
– Здесь был затронут интересный вопрос. – Она повернулась к мужчине, сидящему на сцене: – Доктор Харрисон, люди разгневаны, что Нора Бридж им лгала. Но было ли это ложью? Разве человек обязан рассказывать о себе абсолютно все только потому, что он на виду?
Доктор Харрисон холодно улыбнулся:
– Разумеется, люди подобного масштаба имеют право на секреты, пока они не относятся к делу. Нора не смела предлагать себя в качестве эксперта по вопросам любви и брака. Впрочем, доверять ей в любом случае было нелепо. Нора Бридж – малообразованная женщина, ее претензии на славу подкреплялись лишь тем, что она вела рубрику в ежедневной газете. Доверие следует приберегать для достойных, для профессионалов, специально обученных помогать людям.
– Минуточку, доктор, – перебила Сара. – Я не думаю, что образование…
– Нора Бридж делала вид, будто знает ответы на все вопросы, но никто не потрудился поинтересоваться, откуда эти ответы взялись. Я надеюсь, американцы извлекут для себя урок из этой истории и наконец поймут, что микрофон не решает человеческих проблем. Для этого требуются соответствующее образование, умение сопереживать, порядочность – качества, которыми миссис Бридж явно обделена.
– Она трусиха! – крикнул кто-то из зала. – Где она сейчас? Ей бы следовало…
Нора выключила телевизор. Она не могла пошевелиться. Все се тело охватила дрожь, ей стало холодно, причем холод шел откуда-то изнутри, а горло сдавило так, что стало трудно дышать.
– Нора?
Нора застыла с бешено бьющимся сердцем. Она даже не слышала, как Руби спускалась по лестнице.
Руби вошла в комнату, медленно обогнула инвалидное кресло и села напротив на стул с кожаной обивкой.
– Хорошо спала?
Нора уставилась на свои руки, думая: «Ради Бога, оставь меня в покое, уходи, не разговаривай со мной!»
– Да. – Ей едва хватило сил ответить. – Спасибо.
Снова воцарилась тишина. Когда молчание слишком затянулось, заговорила Руби:
– Я прочла твои советы.
– Правда? – Голос Норы был едва слышен.
– У тебя хорошо получается.
Облегчение, испытанное Норой, было столь велико, что она ахнула. В эту минуту только «Я люблю тебя» могло бы заменить для нее больше И все же, несмотря на облегчение, слова Руби напомнили ей о том, чего она лишилась на этой неделе.
– Спасибо, – тихо повторила она.
Когда она в конце концов подняла голову, то обнаружила, что Руби наблюдает за ней, прищурившись.
– Насколько я понимаю, ты прочла несколько новых писем.
Дочь наклонилась вперед и уперлась локтям в колени. Казалось, она заметила все: дрожащие руки матери, телевизионный пульт, брошенный на пол.
Норе хотелось небрежно бросить какую-нибудь фразу, показав тем самым, как мало значат для нее эти резкие письма, но она не могла.
– Они меня возненавидели.
– Это посторонние люди, они тебя даже не знают. Они не могут любить тебя или ненавидеть. – Руби сверкнула зубами в улыбке. – Сильные чувства оставь для семьи.
«Которая тоже меня ненавидит».
От этой мысли Норе стало только хуже.
– Для какой семьи? – тихо простонала она. – Какая у меня осталась семья?
Руби долго смотрела на мать молча и наконец спросила:
– Знаешь, что я вспомнила после того, как прочла твою рубрику?
Нора вытерла глаза.
– Что?
– В седьмом классе – мне тогда было двенадцать – я удостоилась чести вести первый вечер белых танцев. Помнишь, устраивалось на Лопесе такое важное мероприятие, танцы, на которых девочки приглашают мальчиков? Мистер Ландберг из скобяной лавки сказал, что, значит, наш мир катится в преисподнюю.
Нора шмыгнула носом.
– Помню.
– Мне хотелось, чтобы это событие попало в местную газету. Все надо мной подшучивали, кроме тебя. Ты единственная отнеслась к моей просьбе всерьез. – Руби улыбнулась. – Я видела, как ты очаровывала старого толстого редактора «Айленд таймс». Помню, я тогда очень удивилась, как легко тебе удалось уговорить его.
– Редакция находилась в душном вонючем офисе, но явлюбилась в него в ту же секунду, как переступила порог, – подхватила Нора, впервые за много лет вспомнив тот день. – Мне понравились запах бумаги, стрекотание пишущих машинок, я позавидовала репортерам и лаже их пальцам, перепачканным чернилами. Впервые в жизни мне показалось, я нашла свое место. Я всегда знала, что во мне живут какие-то слова, но только не понимала, что с ними делать.
