Будьте моим мужем (СИ) - Иванова Ксюша (библиотека книг .TXT) 📗
И она ответила, перевернув мой мир с ног на голову:
— Ты нужен мне. Нам нужен. Пойдем домой…
Я вовсе не ощущал, что идти в ее квартирку, значит для меня идти домой, но, наверное, истину говорят, что дом там, где люди, которых ты любишь. Поэтому шел, держа ее за руку, ловя ее смущенные, но и счастливые взгляды!
На лестничной площадке не выдержал — притянул к себе! Прижал, обхватив за талию, намереваясь получить пару поцелуев перед тем, как зайти в квартиру. И уже почти коснулся ее губ своими, когда на мой рот легла ее ладонь.
— Нет!
— Почему? Один поцелуй!
Она замялась, но все-таки сказала:
— Потому что я потом сосредоточиться долго не смогу. А мне детей укладывать.
— Я тебе помогу.
Она посмотрела с сомнением, но кивнула, соглашаясь:
— Хорошо, — я сразу же потянулся к ее губам, но ладошка снова легла на то же место, не позволяя. — В смысле, хорошо, что поможешь, но целоваться не будем — мы же на площадке, тут соседи увидеть могут!
Из-за двери из ее квартиры вдруг раздался детский крик, Эмма испуганно рванулась из моих рук, и я, конечно же, побежал следом.
… Да-а, я знал, что с детьми трудно, но что от них столько проблем даже не догадывался! В зале у окна была отодвинута штора, а внизу прямо на светлом паласе лежали два цветочных горшка. Ну как лежали? Частями… Рядом с ними — кучи земли, листья, кусочки розовых цветов… Эмма замерла на входе и медленно обводила взглядом место происшествия.
Полинка, на ходу начиная безутешно рыдать, уже неслась к ней. Андрюша застыл, стоя на стуле у окна — точно на месте преступления. Его личико скривилось и было ясно, что вот-вот польются слезы.
— Мам, что случилось? Я на минуту в ванну зашел! Только разделся — грохот! Ё-моё! Полька! — из-за наших спин показался Кирилл с мокрой головой и в одних трусах.
— Мама, я не винова-а-та! — девчонка уже уткнулась в колени Эммы и, как мне казалось, с наслаждением размазывала сопли и слезы о материну кофту. — Это… это Андрюшка!
Кирилл, громко усмехнувшись, снова скрылся в ванной. А я, сложив руки на груди, с интересом наблюдал за тем, как Эмма поступит в этой щекотливой ситуации. Ведь понятно же, что мальчика расстраивать не захочет — он и без этого стресса вчера в больнице с приступом был. С другой стороны, не ясно еще, кто виноват на самом деле. Ну и без наказания нельзя оставить — чтобы неповадно в другой раз было.
Хотя что там ждать от Эммы! Вон уже слезы на глазах! Я был абсолютно уверен, что ей не цветы жаль…
— Бедненькие, вы испугались, наверное! — подхватив Полинку, тут же обнявшую мать за шею, Эмма бросилась к Андрюше. Обняла и его. Прижала к себе прямо так, не сняв со стула. — Ничего, Андрюшенька, ничего страшного! Все уберем, все сложим на место! Ты только не расстраивайся!
Со стороны я очень хорошо рассмотрел и запомнил тот момент, когда мальчик, стоявший с опущенными вдоль тела руками, вдруг поднял их и обвил женскую талию, а потом по своей воле, не по чьему-то желанию, вжался личиком ей куда-то в область груди. И Эмма, конечно, почувствовала его отклик тоже — заворковала, успокаивая, лаская детей. Заулыбалась, поверх их макушек встретившись со мной глазами.
И я понимал её — разве есть что-то более важное в этом мире, чем здоровье и спокойствие детей? А цветы… цветы мы другие купим. Но сходив в кухню за веником и совком, я нарочно строгим голосом сказал:
— Ругать вас никто не будет, конечно! Ведь нечаянно же получилось? Но убирать будем вместе. Согласны?
И мне, наверное, послышалось… Возможно просто эхо полинкиного согласия таким вот образом отразилось от стен, но все-таки… и со стороны Андрюши донеслось тихое и несмелое, неожиданное и такое важное "да"!
47. Эмма
В этот вечер все вокруг казалось другим. Не таким, как всегда. И разбитые цветочные горшки нисколько не расстроили, хоть я и любила своих зеленых питомцев. И пусть даже один из них — редкую азалию спасти, наверное, не удастся. Просто дети ждали меня, просто выглядывали в окошко, надеясь высмотреть во дворе… И что значат какие-то там цветы, если две милые мордашки прижимаются к моей груди и расстроенно сопят?
Изподтишка наблюдала за детьми и Пашей. Пока вновь разогревала для него ужин (мы с детьми уже поели), то и дело подходила к дверям и заглядывала в комнату, туда, где мужчина спокойно и обстоятельно объяснял, как мести, как из совка ссыпать мусор в выданное мною ведро. Малышня поочередно пробовала, растирая землю по паласу. Я не вмешивалась, хоть так и подмывало сделать все самой.
— Дядя Паша, — дочка прибежала с "Золотым ключиком" в кухню, стоило ему только занять то самое место за столом и начать есть, и я сразу поняла, что именно сейчас она попросит. — Дядя Паша, а можно, ВЫ нам сегодня почитаете?
— Полина, дядя Паша ужина… — я успела только начать.
— Давненько я не читал эту книгу! Конечно, пошли!
…Полинка и Андрей лежали на одной кровати и слушали сказку. Паша читал. И получалось это у него очень интересно — он то повышал, то понижал голос, то смеялся, когда это делали персонажи из книги, то делал вид, что плачет. Такой мужественный, такой большой и сильный, а вдруг так замечательно читает детские книжки! Меня тянуло к ним, как магнитом! Хотелось встать у дверного проема и смотреть… Хотелось устроиться рядом, положить голову ему на колени и слушать… И я с трудом гнала себя заниматься другими делами.
С волнением, все усиливающимся к ночи, я ждала, когда заснут дети. Смущалась, встречаясь с Пашей взглядом. И ведь у нас с ним все уже случилось! А все равно с особым трепетом я ждала того момента, когда мы, наконец-то, останемся вдвоем. Поэтому и придумывала себе какие-то совершенно ненужные дела, пока он был в ванной.
И когда он вышел оттуда, с обнаженной грудью, на ходу вытираясь моим полотенцем, я чуть не выронила кружку Кирилла, которую несла из спальни сына в кухню. В моем доме этот красивый, мощный мужик с волосатой грудью смотрелся непривычно и очень притягательно. А капельки влаги на бицепсах манили, так и требуя проследить их путь.
— Эмма, уже очень поздно, — тихонько приговорил он, делая шаг ко мне.
— Да, — выдохнула я, не понимая, куда пристроить злополучную кружку, занимающую мои руки. Дыхание перехватило, а бесстыжий взгляд зашарил по его телу.
— Тебе не кажется, что нам тоже пора спать? — он шагнул еще ближе, вешая полотенце на плечо.
— Ка-кажется, — с трудом вытолкнула я из себя, не понимая, почему мое сердце бьется, как сумасшедшее, почему подрагивают руки, почему я не могу поднять взгляд и посмотреть в его глаза!
Паша протянул руку и вместо того, чтобы вложить в неё свою ладонь, я почему-то протянула ему злополучную кружку. Разжала пальцы. И тут же зажмурилась, ожидая грохота! Но его не последовало. Тихий смешок мне на ухо, крепкая рука на талии, увлекающая в зал, где я уже успела застелить свежим бельем свой диван, где приготовила две подушки вместо привычной одной…
И мне очень хочется смотреть на него… потому что он — красивый, потому что нравится, потому что моего интереса Паша все равно не увидит — в комнате темно, только фонарь возле подъезда освещает пространство, да и то — только левую часть комнаты, ту, где телевизор. Но я иду, не открывая глаз и молча, боясь разрушить неверным движением или словом непередаваемое ощущение приближающегося счастья.
Он останавливает и отпускает меня. И я стою, судя по ощущениям, в середине комнаты. Все также, с закрытыми глазами, слышу, как Павел закрывает дверь, как щелкает замок на ручке. А потом чувствую его руки на молнии своего халата. Неторопливо, как будто делает что-то обыденное, привычное, как будто только я сейчас трясусь, как осиновый листок, а ему все равно, Паша медленно тянет бегунок вниз. А потом проводит ладонями по моим плечам, и тоненькая ткань, послушная его воле, падает на пол.
Я знаю, что он видит. Я никогда не переоценивала себя — обычная женщина, в меру худая, но не идеальная, с растяжками на животе, оставшимися после рождения Полинки. Ну, растяжки эти, предположим, на речке он мог гораздо лучше разглядеть, чем в полутемной комнате. А вот грудь… Мои руки непроизвольно дергаются, чтобы прикрыть, чтобы не показывать этому идеально сложенному мужчине мою не такую уж и упругую, и вовсе не задорно стоячую, как у молодых девчонок, грудь… Но он успевает раньше.
