Отец моей малышки (СИ) - фон Беренготт Лючия (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
О, я помню, как я смотрела на него после нашей первой ночи… Как на БОГА.
И сейчас буду, без всякого сомнения, испытав на себе, как могут различаться мужчины в постели.
К тому времени, как мы приезжаем домой, я настолько взвинчена, что опасность быть затащенной в постель отпадает сама собой. Меня сейчас, наверняка, можно только грубо изнасиловать, чего он, конечно же, себе не позволит.
Купаю сонную Масюню и позволяю ему снова забрать ее к себе в комнату. Все равно я не буду спать этой ночью – так хоть свободнее будет шастать до ранних часов утра по дому, накручивая себя до самой крайней степени…
– Не надо… – вымучиваю, когда он пытается обнять меня, успокоить, прижать к груди. И выкручиваюсь из объятий, быстро закрываясь в комнате. Надеюсь, он не будет вламываться, видя мое состояние.
***
Ночью же, уже под утро, изможденная и измученная бессонницей, я иду в ванную комнату… и затаиваю дыхание, слыша, как Саша в соседней спальне уговаривает Масюню не бояться приснившегося кошмара.
– Ну вот скажи, что тебе приснилось? – выспрашивает у нее, явно подавляя зевок. – А я тебе объясню, почему этого не бывает.
– Селое весество… – всхлипывает мой впечатлительный ребенок.
– Ааа… – он в растерянности. – Ну… ну, вот это как раз бывает…
– Вот видис… – уже в голос ревет Масюня. – Я его боююююсь!
– Погоди, но это же совсем не страшно… Это клетки такие, а не какой-то монстр… Это не страшно…
– Стъясно!
– Знаешь что! – находится он. – Я тебе почитаю про него, хочешь? И ты поймешь, что это вовсе не то, что ты себе напридумывала. Хочешь?
Маша молчит, но я подозреваю, что она осторожно кивает.
– И будес делзать меня за луку?
– Конечно буду! Полежи тут, я принесу книгу. Есть у меня одна монография – как раз уснешь под нее…
По звукам он снова укладывает Масюню обратно в кровать и направляется к двери.
Охваченная внезапным порывом, я хватаю с зарядки телефон и тоже несусь к выходу из своей комнаты. Мы открываем наши двери одновременно. Но я ожидаю увидеть его в темном коридоре, а он меня – нет.
– Боже! – вздрагивает при виде бледного, растрепанного привидения в белой сорочке. – Ты чего не спишь? Четыре утра!
В его голосе заимствованные от общения с Масюней отцовские нотки, и это чертовски умилительно. Но я вышла не для того, чтобы умиляться.
Без лишних слов я поднимаю мобильник, нахожу в нем сохраненный со старого номера скрин с его сообщением – тем самым, которое заставило меня бежать – и протягиваю так, чтобы ему было видно.
– Я тоже хочу, чтобы ты мне кое-что объяснил, – говорю, стараясь не дрожать голосом. – Объясни мне, Сашенька… раз и навсегда объясни, о чем ты думал, когда печатал… это. По каждому слову хочу объяснений. По каждому предложению. По каждой чертовой запятой.
Он прищуривается, привыкая после полутьмы к яркости экрана, всматривается в сообщение…
А потом поднимает на меня изумленный, расширенный взгляд.
– Что это? – спрашивает недоуменно. – Я этого не писал тебе, Лиля. Никогда.
– Как… не писал? – у меня в голове словно буря взметается – наверное, то самое серое вещество бунтует. Мысли сумбурно наскакивают друг на друга, сталкиваются и, не сочетаемые, разлетаются в разные стороны.
– То есть… писал, конечно… но… – он морщится, пытаясь получше выразить мысль. – Но не все это! – берет у меня из рук телефон и вчитывается в строки. – Какая чушь! Какой «отпуск за мой счет»? Я никуда не посылал тебя одну! Я только предложил сделать аборт и все!
«Только»! От его «только» мне хочется как следует заехать ему между глаз кулаком, но сейчас важно не это. Сейчас важно понять, что он вообще имеет в виду.
– Ты что… приклеила эту надпись в фотошопе? Это шутка такая? – его лоб начинает грозно хмуриться.
– Какая, к черту, шутка?! – я наскакиваю на него со сжатыми кулаками. – Ты нормальный вообще?! Я, по-твоему, сошла с ума, так шутить?
– Откуда я знаю? Мне в последнее время кажется, что все с ума посходили, включая меня! – он оглядывается на свою дверь, волнуясь, вероятно, что мы испугаем ребенка. И это снова настолько мило, что я невольно успокаиваюсь.
Это какое-то недоразумение, говорю себе. Просто недоразумение. Он меня не понял, а я его.
– Еще раз, – медленно, как для ребенка с особенностями развития, повторяю. – Это сообщение я получила от тебя. Четыре года назад. Ты ведь помнишь, что послал меня на аборт, правда?
Умоляюще заглядываю ему в глаза по мере того, как страшная мысль закрадывается – а может, это он реально сошел с ума? Маразм? Ранний Альцгеймер? Но там вроде недавние события забываются, а те, что много лет назад как раз вспоминаются на ура…
– Во-первых не послал, а предложил. Тебе еще не было девятнадцати, и ты была на втором курсе! Какое рожать? Я был уверен, что ты посмеешься вместе со мной, сходишь в клинику и мы продолжим жить вместе…
Я тупо смотрю на него, не зная, как продолжать этот разговор. Потому что вот оно, это сообщение – перед глазами. Зачем отрицать очевидное?
– Погоди! – он вдруг срывается с места. – У меня ведь оно тоже сохранено! В твоем старом контакте… Сейчас!
Пока я стою, словно пыльным мешком огретая, он быстро возвращается в комнату и уже через несколько секунд снова рядом со мной, в коридоре, сжимая в руках уже два телефона – мой и свой.
– Маша уснула… – шепчет, беря меня за локоть и прикрывая за собой дверь. – Идем в твою комнату.
Я безропотно, все еще в состоянии полной прострации, следую за ним, заходя в выделенную мне спальню.
– Садись, – он сам присаживается на край моей кровати и похлопывает по ней рядом с собой. – Смотри. Вот то, что я послал тебе тогда. И да, это ужасно, и я до конца своих дней буду стыдиться своего поступка… Но то, что написано у тебя… Мне бы даже в голову не пришло отсылать тебя отдыхать куда-то одну! Я бы сошел с ума от ревности!
Я не знаю почему, но я вдруг верю ему.
Мы оба поднимаем головы и смотрим друг на друга, ошпаренные внезапной догадкой.
– Алла! – в голос и одновременно восклицаем.
– Но как? – я потерянно развожу руками, потом подскакиваю и задыхаюсь от еще одной догадки. – У нее доступ к твоему гугл-аккаунту, ты же сам сказал, помнишь?
Он сжимает челюсть, но отрицательно мотает головой.
– Не помню. Совсем.
– Ну вспомни – она пришла, когда мы прощались перед твоей поездкой и принесла тебе флэшку, а ты еще отругал ее? Сказал, что она могла бы загрузить тебе содержание в твой гугл-докс, вместо того, чтобы переться к тебе домой?
Его глаза вспыхивают и расширяются.
– Теперь вспомнил. Ты думаешь…
– Ну, конечно! Это она подослала это второе сообщение! Зашла с твоего компа в офисе или какого другого дивайса, увидела, что ты со мной переписываешься и дописала от себя, чтобы выглядело так, будто это ты дописал!
Я ахаю, закрывая рот руками.
– А она ведь и со мной так же обошлась! Через деканат получила доступ к моей почте и заказала на нее билет! А ты и купился!
– Не я, – резонно заметил он. – Мой адвокат. Да любой бы тут купился. Но как же сумка? Письмо?
– Письмо она сама отдала мне. Встретила в коридоре перед твоим кабинетом и попросила передать тебе – сказала, что это типа прощальное. И попросила отдать тебе, когда сама уже уедет. Мол, ты ее отговаривать начнешь, а она – гордая. Сумку мне привезла мама – после того, как Алла позвонила ей под видом директрисы детского сада.
– Вот ведь одержимая сучка! – процедил он, играя желваками на челюсти.
– Она-то сучка… – в тон ему процедила я. – А ты после всего, что натворил – кто?
Тяжелая, грозная тишина поглотила комнату, нарушаемая только нашим дыханием и тиканьем настенных часов. Невольно, я стала прислушиваться к этим двум звукам, пытаться синхронизировать их и даже считать, отмеряя секунды времени, которое требуется этому человеку на осознание глубины собственной вины.
