Тепло наших сердец (Ключ света) - Робертс Нора (бесплатные полные книги .TXT) 📗

— Боже правый!

— Джеймс суетился, обещал миссис Картерфилд, что все уладит, но она была в ярости. Лицо у нее побагровело, и она заявила, что, пока эта женщина имеет какое-то отношение к «Галерее», ее ноги здесь не будет. И — тебе это понравится — если Джеймс упустил такое сокровище, как мисс Прайс, то заслуживает того, чтобы прогореть. С этими словами миссис Картерфилд подхватила своих подружек, и они удалились.

— Она назвала меня сокровищем! — Очень довольная Мэлори обхватила себя руками за плечи. — Я ее люблю! Хорошая новость, Тод. Ты поднял мне настроение на весь день.

— Это еще не все. Джеймс был в бешенстве. Когда в последний раз ты видела его разъяренным?

— Ммм. Вообще никогда не видела.

— В точку! — Тод поднял палец. — Он стал белым, как простыня, губы превратились в тонкую полоску. И процедил сквозь зубы: «Памела, мне нужно с тобой поговорить. Наверху». — Тод сомкнул челюсти, имитируя голос Джеймса.

— Что она ответила?

— Бросилась наверх, а он за ней. Потом Джеймс, к моему глубокому разочарованию, закрыл дверь… Я почти ничего не разобрал, хотя поднялся на второй этаж и притаился там. Зато голос Памелы был хорошо слышен — когда она завелась. Кричала, что хочет сделать из «Галереи» приличное заведение. Что он сам позволил ей всем распоряжаться. И ей надоело, что по любому поводу здесь вспоминают Мэлори Прайс. Зачем тогда он женился на ней, а не на Мэлори?

— О! — Мэлори задумалась о подобной перспективе. — Любопытно.

— Потом Памела начала рыдать и причитать, что работает не щадя сил, а никто этого не ценит. После этого она убежала. Я едва успел спрятаться. Все это так утомительно, но, как ни странно, возбуждает.

— Памела рыдала? Черт! — В душе у Мэлори шевельнулось что-то похожее на сочувствие. — От обиды или от злости?

— От злости.

— Тогда ладно. — Она безжалостно раздавила сочувствие. — Наверное, мне предстоит гореть в аду. Я получаю от всего этого удовольствие.

— Полагаю, мне тоже там гореть, но пока мы еще среди мирской суеты, хочу сказать, что Джеймс, похоже, хочет предложить тебе вернуться. Собственно, я в этом уверен.

— Правда? — сердце Мэлори замерло. — Что он сказал?

— Важно не то, что он сказал, а о чем промолчал. Джеймс не бросился за рыдающей Памелой, чтобы осушить ее слезы. Сидел наверху весь день, проверял счета. И, когда уходил, выглядел мрачным. Очень мрачным. Думаю, царство террора подходит к концу.

— Сегодня будет хороший день! — Мэлори улыбнулась. — По-настоящему хороший день.

— И мне пора начинать этот день, а я еще не завтракал. Не волнуйся. — Тод встал. — Я буду держать тебя в курсе. Кстати, ты спрашивала о картине. Старое полотно…

— Какое? Ах да. И что?

— Тогда мы еще оба подумали, что в нем есть что-то знакомое. До меня дошло. Помнишь, пять лет назад нам попался неподписанный холст? Масло. Юный Артур, готовящийся выдернуть Эскалибур из камня.

Словно холодные пальцы легли на затылок Мэлори.

— Боже мой! Помню. Конечно, помню. Краски, мощь, пульсирующий вокруг меча свет.

— Явно тот же стиль и та же школа, что на картине, снимки которой ты мне показывала. Возможно, один автор.

— Да… Да. Возможно. Откуда она к нам попала? Из какого-то замка, так? В Ирландии. Джеймс ездил на несколько недель в Европу. Это лучшее, что он тогда привез. Кто купил картину?

— Даже моя превосходная память имеет пределы, но я навел справки. Джулия продала ее Джордану Хоуку. Кажется, он писатель. Из местных. По моим сведениям, сейчас живет в Нью-Йорке.

Теперь у нее внутри все сжалось.

— Джордан Хоук.

— Если хочешь поговорить с ним о картине, попробуй связаться через издателя. Ну, мне пора, сахарная моя. — Тод наклонился и поцеловал Мэлори. — Дай знать, когда Джеймс позвонит тебе и повалится в ноги. Я хочу знать все подробности.

Мэлори поднялась на третий этаж редакции «Курьера», где располагался кабинет Флинна. Девушка увидела несколько человек, склонившихся у компьютеров и вцепившихся в телефонные трубки, и тут же заметила Хеннесси — стены были стеклянными.

Флинн расхаживал взад-вперед у письменного стола, перебрасывая между ладонями пружинку-игрушку. Похоже, разговаривал сам с собой.

Мэлори удивилась. Как он может работать в такой обстановке, всегда на виду, не имея возможности уединиться? И еще шум. Стук клавиш, звонки, разговоры — все это может свести с ума и подавить любые попытки творчества.

Она не знала, к кому обратиться. Ни помощника, ни секретаря. Несмотря на игрушку в руках Флинна, Мэлори вдруг поняла, что он очень занятой человек. Очень важный. Начальник, к которому не врываются без предупреждения.

Пока она мялась в нерешительности, Флинн присел на край стола, продолжая перебрасывать пружинку из правой руки в левую и обратно. Волосы торчали в разные стороны, как будто он теребил их, прежде чем взять игрушку.

На нем была темно-зеленая рубашка, заправленная в брюки цвета хаки, а на ногах старенькие кеды — таких потрепанных Мэлори видеть еще не приходилось.

Она почувствовала легкий трепет где-то в животе, а затем толчок — это уже в области сердца.

Флинн Хеннесси ей нравится. Мэлори убеждала себя, что в этом нет ничего плохого. Более чем допустимо, но нельзя позволить, чтобы влечение переросло в нечто большее, а именно это и происходит, причем пугающе быстро. Это неразумно, небезопасно. И даже…

Потом Флинн посмотрел через стекло. Их взгляды на секунду встретились, и он улыбнулся. Трепет и толчки усилились.

Флинн резко дернул запястьем, и пружинка сложилась у него на ладони. Свободной рукой он махнул Мэлори, приглашая к себе.

Она пробралась к нему сквозь нагромождение столов и несмолкающий шум и, переступив порог кабинета, улыбнулась — Флинн разговаривал не сам с собой, а по громкоговорящей связи.

По привычке закрыв за собой дверь, Мэлори посмотрела в ту сторону, откуда доносился оглушительный храп. Конечно, это был Мо. Развалился брюхом кверху между двумя шкафами.

Ну чего ожидать от человека, который берет с собой на работу огромного глупого пса? А если точнее, как можно перед ним устоять?

Флинн поднял палец, прося минуту подождать, и Мэлори стала пока изучать его кабинет. На стене огромный пробковый щит с приколотыми записками, статьями, фотографиями и листочками с номерами телефонов. У нее зачесались руки, так захотелось навести там порядок. А еще в ворохе бумаг на письменном столе.

Полки забиты книгами, в том числе по юриспруденции и медицине. Телефонные книги, сборники цитат, кинообозрения, музыкальные обзоры…

Из игрушек, кроме разноцветной пружинки, тут были йо-йо [31] и несколько солдатиков. Дипломы и грамоты — газете и самому Флинну — лежали стопкой, как будто у него не хватило времени, чтобы развесить их. Хотя непонятно, куда их можно было повесить, потому что единственная стена была занята той самой пробковой доской и огромным календарем.

Услышав, что Флинн закончил разговаривать, Мэлори обернулась. И попятилась, когда он шагнул к ней.

— Проблема? — Хеннесси остановился.

— Нет. Возможно. Да.

— Выкладывай.

— У меня что-то задрожало внутри, когда я тебя тут увидела.

— Спасибо. — Флинн расплылся в улыбке.

— Нет. Нет! Я не знаю, готова ли я к этому. У меня голова занята другим. Я пришла поговорить, но… уже отвлеклась.

— Подожди, — сказал он, поднимая трубку зазвонившего телефона. — Хеннесси. Да. Да. Когда? Нет, не сложно. — Он что-то записывал в блокноте, выуженном из груды бумаг. — Я прослежу.

После этого Флинн выдернул телефонный шнур из розетки.

— Это единственный способ заставить его замолчать. А теперь немного подробнее о том самом трепете.

— Нет. Я сама не понимаю, как это у меня вырвалось. Я пришла насчет Джордана Хоука.

— А что с ним?

— Лет пять назад он купил в «Галерее» картину…

— Картину? Мы говорим об одном и том же Джордане Хоуке?