Сердце красавицы - Робертс Нора (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
— Где ты потеряла свою?
— В Кабо-Сан-Лукасе.
Мэл хмыкнул:
— И сколько людей может так ответить?
— Думаю, довольно много жителей Кабо-Сан-Лукаса. Однако вернемся к твоей машине. Отличная идея — превратить ее в рекламу своего бизнеса.
«Стремительную рекламу», — мысленно добавила она. Автомобиль на поворотах прижимался к шоссе, как ящерица — к нагретому камню. И точно, как с мотоциклом Мэла, в урчании двигателя чувствовалась с трудом сдерживаемая мощь.
Непрактично, совсем непрактично. Вот ее седан практичен. Однако…
— Мне бы хотелось порулить.
— Нет.
Паркер вскинула голову, возмущенная столь категоричным отказом.
— У меня безупречное водительское досье.
— Не сомневаюсь. И все равно нет. Твоя первая машина?
— Маленький «BMW»-кабриолет.
— «328i»?
— Как скажешь. Он был серебристый. Я его очень любила. А твоя?
— «Камаро Z28» восемьдесят второго года, пять скоростей, двигатель V8 с непосредственным впрыском топлива. И еще передвигалась, когда я сбыл ее одному парню в Стамфорде, хотя на спидометре было семьдесят тысяч суровых миль. — Мэл припарковался напротив популярного ресторана, специализирующегося на мясных блюдах. — Я думал, мы поужинаем.
— Хорошо.
Когда они переходили улицу, Мэл взял Паркер за руку, что до нелепости взволновало ее.
— Малком, сколько тебе было лет, когда у тебя появилась машина?
— Пятнадцать.
— У тебя не было прав.
— Один из множества аргументов, которые привела мама, когда узнала, что я потратил большую часть денег, которые, как предполагалось, копил на колледж, на развалюху, с виду пригодную только под пресс. Она надрала бы мне задницу и заставила продать машину, если бы не Нэппи.
— Нэппи?
Они вошли в ресторан, Мэл поднял руку, привлекая внимание сотрудницы, встречающей посетителей. Та кивнула и жестом попросила подождать минутку.
— Нэппи тогда был хозяином мастерской, которая теперь принадлежит мне. Я работал на него в выходные, и летом, и когда прогуливал школу. Нэппи убедил маму в том, что ремонт машины принесет мне пользу: я овладею определенными профессиональными навыками и не попаду в плохую компанию. В чем-то он не ошибся. Неприятностей у меня могло быть гораздо больше.
Паркер шла с Мэлом вслед за метрдотелем и вспоминала о своих летних каникулах. Она работала в Фонде Браунов, училась вместе с Делом справляться с ответственностью, уважать традиции, но большую часть каникул проводила с друзьями в Хэмптонсе у бассейна собственного поместья и обязательно на неделю или две летала в Европу.
Мэл заказал пиво, она — бокал красного вина.
— Вряд ли твоя мама одобряла прогулы.
— Разумеется, не одобряла, особенно, когда ей удавалось поймать меня на этом, что происходило довольно часто.
— Я случайно встретилась с ней вчера. Мы пили кофе.
Паркер увидела то, что, пожалуй, никогда прежде не видела. Малком Каванаф от изумления потерял дар речи.
— Вы… Она не упоминала.
— О, мы очень мило посидели. — Паркер невозмутимо открыла меню. — Ты должен пригласить меня на ужин.
— Мы ужинаем.
— Воскресный домашний ужин. — Паркер улыбнулась. — Ну, и кто испугался?
— Испугался — слишком сильно сказано. Считай, что получила приглашение, а о деталях договоримся. Ты здесь уже бывала?
— Ммм. Они подают печеные картофелины размером с футбольные мячи. Пожалуй, я возьму одну. — Паркер отложила меню. — Ты знал, что твоя мама иногда работала на моих родителей — дополнительная помощь на приемах.
— Да, знал. — Мэл, прищурившись, посмотрел ей в глаза. — Думаешь, это для меня проблема?
— Нет. Нет, конечно. Я думаю, что некоторых это напрягало бы, но ты не из них. Я не это имела в виду. Просто мне пришло в голову…
— Что?
— Что была какая-то связь между нами, когда мы еще были детьми.
Официантка принесла напитки, приняла заказ.
— Я как-то менял колесо твоей маме.
Паркер почувствовала, как сжалось сердце.
— Правда?
— Весной, перед тем, как смылся в Калифорнию. Она ехала домой, наверное, из загородного клуба. — Вспоминая ту картину, он глотнул пива. — На ней было такое платье, как будто летящее. При виде его мужчины надеются, что зима никогда не вернется. И по всему платью были рассыпаны бутоны роз. Красные бутоны роз.
— Я помню его, — прошептала Паркер. — Я представляю ее в этом платье.
— Она опустила крышу салона, и ее волосы были разлохмачены ветром. И на ней были такие большие темные очки. Я подумал, господи, она похожа на кинозвезду. В общем, воздух из шины выходил постепенно, и она заметила это, когда ехать дальше уже было нельзя. Она остановилась у обочины и вызвала техпомощь.
Я никогда не видел таких, как она. Таких красивых. Пока не встретил тебя. Я менял колесо, а она со мной разговаривала. Где я учился, что любил делать. А когда она узнала, что я сын Кей Каванаф, стала расспрашивать о маме. Она дала мне десять долларов сверх счета и похлопала по щеке. И когда я смотрел вслед ее машине, то думал, я помню, как думал: вот я и знаю, что такое красота. Настоящая красота.
Мэл снова поднял бокал с пивом, взглянул на печальное лицо Паркер.
— Я не хотел огорчать тебя.
— Ты не огорчил, — возразила она, хотя слезы жалили глаза. — Ты подарил мне новый кусочек воспоминаний. Иногда я безумно скучаю по родителям, и эти маленькие кусочки, маленькие картинки успокаивают. Теперь я вижу, как она в весеннем платье с бутонами разговаривает с парнишкой, который меняет ей колесо, с парнишкой, который только и ждет, как бы скорее удрать в Калифорнию. И ослепляет его своей красотой.
Паркер потянулась к Мэлу, накрыла ладонью его ладонь.
— Расскажи мне о Калифорнии, о том, что ты делал, когда туда добрался.
— Я добирался шесть месяцев.
— Расскажи мне.
Она узнала, что по большей части он жил в своей машине, хватался за любую работу, чтобы оплатить бензин, еду, редкую ночь в мотеле.
Мэл рассказывал о своей поездке, как о веселом приключении, и- Паркер верила ему, хотя прекрасно понимала, как трудно, как страшно бывало временами мальчишке вдали от дома.
Он работал на автозаправке в Питтсбурге, ремонтировал машины в Западной Вирджинии, а затем в Иллинойсе недалеко от Пеории. И так, подрабатывая, он продвигался через всю страну, видел то, что она, Паркер, никогда не видела и вряд ли увидит.
— А тебе не приходило в голову вернуться? Просто развернуть машину и поехать домой?
— Нет. Я должен был добраться до цели и сделать то, что наметил. В восемнадцать лет можно долго продержаться на упрямстве и гордости. И мне нравилась самостоятельность. Нравилось, что никто не следит за мной, выбирая момент, чтобы уколоть побольнее, мол, мы знали, что у тебя ничего не получится, что ты ни на что не годен.
— Твоя мама никогда бы…
— Не мама.
— А. — «Его дядя», — подумала она и больше ничего не сказала.
— Это долгая и некрасивая история. Давай лучше прогуляемся.
На оживленной главной улице они то и дело наталкивались то на ее знакомых, то на его. Ни те, ни другие не могли скрыть изумления и любопытства.
— Им интересно, как ты оказалась со мной, — весело заметил он, — или как я оказался с тобой.
— Им следует больше думать о своих делах, чем о чужих.
— В Гринвиче все думают о Браунах. Просто им приходится соблюдать осторожность, когда дело касается тебя.
— Меня? — искренне удивилась Паркер и хмуро посмотрела на него. — Почему?
— В твоем бизнесе неизбежно узнаешь много секретов. В моем тоже.
— Поясни.
— Представь, что человек отдал в ремонт машину, но не проверил, убрал ли все, не предназначеное для чужих глаз.
— Например?
— Это уже будет раскрытием тайны.
Паркер ткнула его локтем.
— Нет, если я не знаю, кто что оставил.
— Мы в мастерской соревнуемся, кто за месяц найдет больше женского бельишка. Победитель получает шесть банок пива.
— О. Хмм.
— Ты сама спросила.
