Визажистка - Клюкина Ольга (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
— Наверное, — ответила Вера, вспоминая события прошедшей недели, и особенно встречу с Александром, которая теперь никогда, даже во время сна, похоже, не выходила у нее из головы.
— Вот видишь, а мне не везет! — неожиданно шмыгнула носом Ленка и взялась за пачку сигарет. — Ни фига! Вот я на этого сейчас посмотрела — чего, Вер, с такого возьмешь? Даже и связываться бесполезно, себе дороже.
— Значит, ты уже передумала? В смысле квадратных метров?
— Да нет, Вер, если он каждый день будет мне хотя бы по одной мысли петь, то я точно свихнусь. Пусть дома у себя поет, у него места — как в филармонии. Но это, Вер, с Человечкиным, еще полбеды. Мне в другом еще больше не везет. С Павликом.
— Что, опять пьет?
— Да нет. Хуже, — пригорюнилась Ленка. — Я вначале подумала — ему просто пива на ночь нельзя давать. А то он как выпьет маленько — сразу, Вер, засыпает, как только до постели доходит. Ну, думаю, совсем не буду давать спиртного, раз такое дело. Так он тогда ко мне даже и не подходит, ничего и не пытается как мужчина. Он, Вер, что-то совсем ко мне охладел, и все из-за своего театра, чтобы его черти побрали! Словно подменил кто человека.
«…Ибо скорей человек удержит огонь за зубами, нежели тайну в душе», — вспомнила Вера строчку. Особенно она касалась разговоров женщин о мужчинах, которые Вера терпеть не могла. Но теперь другого пути у нее не было.
— Может, у него какие-нибудь проблемы? Ты бы поговорила, постаралась узнать, — осторожно подсказала Вера.
— Какие еще проблемы? Да нет, он здоровый мужик, вот только непонятно, чего хандрить вздумал.
— Я имела в виду другие проблемы. Ну, экзистенциальные…
— Слушай, Вер, ты давай хоть сейчас не выделывайся, без того тошно. Ты бы только знала, какой у меня сейчас бардак в голове! Иногда мне кажется, что он мне просто до сих пор этого фингала простить не может. Ведь артисту, Вер, лицо важно, на него люди каждый день смотрят. А Павлика сейчас из-за побитой физиономии временно даже от массовки отстранили. Вот он и мучается без работы. А я ведь, Вер, без ласки долго выдержать не могу. Волчицей выть начинаю.
— Да ты погоди! Ведь всего неделя прошла, как вы познакомились!
— Нет, ты мне, Вер, сейчас тогда скажи другую вещь: почему этот главный режиссер, Петрович, в театре Павла так притесняет, не дает во весь талант развернуться? — перескочила вдруг Ленка уже совсем на другое.
Видно, у нее и впрямь в голове был бардак еще сильнее, чем сейчас в квартире, после дипломатических переговоров.
— Не знаю, у него свое видение актеров, наверное, — ответила Вера. — Имеет право.
— Смотри чего: видения у него! Привидения! Да все просто! Он, Вер, любимчиков своих вперед толкает, а других, Вер, в упор не замечает! — еще больше разволновалась Ленка. — Это нечестно! Скажешь, не так? Чего он Павлушку моего, Вер, зажимает? Он от этого сам не свой ходит, ничем не расшевелишь…
— Ты, конечно, извини, но это же театр. Здесь даже не как в школе…
— Все! Даже не говори мне ничего больше, — не стала дальше слушать Ленка. — Я и так сама знаю, Вер, что это из-за фамилии. Я, Вер, сегодня телевизор включила, а там мужичок с бородкой, который возле нас тогда в ресторане увивался, речь толкает. Мол, мы — русские, и давайте только русскую брагу пить. Наверное, и этот Петрович лысый в их партии тайком состоит.
— Ты что-то не то говоришь. Знаешь, мне тогда показалось, что Павел все же отравиться хотел. Подумал, что «Троей» у него как раз получится, — решила все же высказать соседке Вера свои опасения. В нескольких словах она пересказала то, что слышала от Бориса, добавив от себя концовку: — По-научному это, кажется, называется «фобический невроз навязчивых состояний» — я про такое слышала.
— Это что еще за муть? — нахмурилась Ленка.
— Ну, когда все время мысли о смерти, панический страх какой-нибудь неизлечимой болезни или, наоборот, попытки самому уйти из жизни…
— Болтун твой Борис, — отрезала Ленка. — Язык без костей. Даже слушать не хочу. Тут, Вер, совсем другие делишки. Я точно знаю — меня не проведешь.
— И какие же?
— Баба, что же еще? Он, оказывается, женат был, а теперь развелся. И баба его бывшая, как я случайно узнала, Вер, в этом же театре работает. Они и ходят везде вместе, и репетируют, и разговаривают. В ней, Вер, вся заковырка.
— Да почему ты так решила?
— Интересное дело! А почему же они тогда вместе ходят как ни в чем не бывало? Нормальные люди если разошлись, так уж и до свидания, на дух друг друга не переносят! — взвилась Ленка.
— Ты погоди, это у всех по-разному бывает, — попыталась успокоить ее Вера. — В творческой среде приняты особенные взаимоотношения, тебе придется в это постепенно тоже вникать. Они могли разойтись — и сохранить друг к другу дружеские чувства, помогать в чем-то при необходимости. Даже целоваться при встрече. Чего ты такие глаза делаешь? Ты же смотришь телевизор? Там актеры и певцы то и дело друг с другом целуются, но это же не значит, что они друг без друга жить не могут. Так, что-то вроде светского ритуала, для съемок.
— Я им покажу ритуал! Знаешь, похоронное агентство в нашем городе одно так называется — «Ритуал»? А второе — «Траур», — скривила губы Ленка. — Я ему всю душу, всю себя без остатка отдаю, а у него, смотрите-ка, поцелуйчики там на стороне! Фига! Фига! Вот ему, вот!
И Ленка непонятно кому начала показывать в разные стороны дулю, мгновенно сложенную из пальцев.
— Я только одно хотела сказать, — терпеливо закончила Вера — в некоторые моменты в ней определенно просыпалась учительница. — Раз ты решила что-то поменять в жизни, то и себя менять придется. Но тут быстро ничего не получится — капля за каплей…
— А, ладно, — махнула рукой Ленка. — Что-то не то ты мне, Вер, на мозги капаешь. В случае чего, с этой артисткой я сама разберусь, просто обидно мне очень… Теперь у меня только на приворотную воду вся надежда. Я когда в деревне была, к одной знахарке забежала, налила себе скляночку.
Ленка открыла дверцу серванта и достала детскую бутылочку с мутной зеленоватой жидкостью, еще даже более мутной, чем первач, — что-то вроде застоявшейся болотной водицы.
— Не пей, дружочек, козленочком станешь, — вспомнила Вера строчку из сказки, невольно улыбнувшись, с каким благоговейным трепетом разглядывала склянку соседка.
— Поздняк метаться, — усмехнулась Ленка с довольным видом. — Он уже выпил. Я ему в суп налила и в кофе растворимый тоже сегодня утречком плеснула. Она же безвкусная совсем, но Матрена говорит, что отлично помогает, прямо в этот же день. Хочешь, и тебе, Вер, немного отолью?
— Нет уж, не надо, — засмеялась Вера, представляя выражение лица Александра, если бы он увидел в своем бокале вместо шампанского эту жижицу. — Спасибо, но я как-нибудь обойдусь.
— Я, кстати, все напрямик спросить хочу: почему ты себе, Вер, мужика никак не заведешь? — вдруг в упор посмотрела Ленка на Веру пронзительным взглядом, который она, наверное, переняла у своей Матрены. — Неужто никак своего благоверного забыть не можешь? Или не нравится никто?
— Почему же? Нравится, — ответила Вера с явной неохотой.
Как ни крути, у Ленки четко срабатывала логика заядлой картежницы: раз она выкладывала перед кем-то свои карты в виде женских откровений, то они должны были быть с лихвой покрыты козырями.
— А чего же тогда? Хватит уж одной-то сохнуть. Бабий век короток — это все знают. Ладно бы ты, Вер, действительно какая-нибудь неказистая, горбатенькая или увечная была. А то я же вижу, как на тебя мужики смотрят. Пожалуйста, кого хочешь выбирай, — продолжала психическую атаку Ленка. — Чудная ты все же, Вер, у нас. В нашем доме все такие собрались, как на подбор.
Только теперь Вера вспомнила, что нынешней ночью ей приснился на редкость странный эротический сон: словно бы она, как и прежде, лежит в постели с бывшим мужем, с Сергеем, который гладит ее обнаженную грудь, но вдруг неожиданно резко отворачивается к стене.
