Сказка в дом стучится (СИ) - Горышина Ольга (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Я сорвала с плеча пиджак, села на табуретку и принялась примерять нитки. Молча. Как настоящая мазохистка.
— Эй, баба Яга, ты чего? — заговорил мой садист. — Я отвлёк тебя от важного дела и поэтому ты так злишься?
— С чего ты взял, что я злюсь? — говорила я, буравя взглядом дырочку для иголочки. — Может, я просто не твоя аудитория? Я не люблю сальные шутки, знаешь ли. Привыкла иметь дело с представителями мира искусства. Высокого.
Он качнул головой — я не увидела это, скорее почувствовала: меня с головой накрыло волной горячего воздуха. Но я все еще пыталась дышать ровно.
— Извини. Конечно, ты выросла, а я так и остался на том же уровне. Вот только что в прыжке в высоту сшиб планку. Больно ударился. Но как-нибудь уж переживу. Не стану плакать…
Я подняла глаза. Его злые. Мои, наверное, такие же.
— Не надо говорить со мной, как с маленькой. Прибереги шуточки для Арсения.
— И все-таки, что больше тебя злит: я сам или мои сальные шуточки?
— Ничего меня не злит. Я просто устала, собиралась лечь спать, а тут ты со своей пуговицей, — буркнула я, вставляя нитку в ушко иголки.
— Я б тоже не отказался… Лечь спать. Даже если и не с тобой.
Я не подняла глаз. Он не сразу продолжил фразу: я успела сделать аж три стежка.
— Встал в шесть.
Пауза. Ждет, когда я снова начну беситься? Не дождется!
— А я в час ночи, — попыталась я ответить как можно спокойнее.
Хотя сердце было не на месте: Терёхин мастерски сумел поддать его даже босой ногой. Футболист фигов! Надо было отфутболить тебя с пуговицей. Сказать — так тебе, засранцу, и надо.
— И что делала всю ночь?
Можно сказать гадость, а можно просто мотнуть головой в сторону стола. Что я и сделала, не поднимая глаз. Валера догадался взять в руки бульдожку.
— Осталось поводок доделать.
— Любите вы, бабы, удавку мужикам на шею набрасывать.
— А с чего ты взял, что это кобель? Может, сука…
Он промолчал. Я ответила про удавку:
— Без поводка брелка не получится.
Я уже почти закончила пришивать пуговицу. Хотя ручки изрядно тряслись.
— На Тишкиного пса похож, — выдал Валера уже обычным голосом.
— Я знаю, — отрезала я лишнюю нитку и свой натянутый нерв.
Надо расслабиться. Терёхин видит мое напряжение и играет на моих нервах. Чувствует, что мне не наплевать на его слова, и наслаждается превосходством. Отыгрывается на мне за то, что влезла не в свое дело — воспитание Никиты.
— Откуда знаешь?
— От верблюда из Вконтакта, откуда ж еще! Это подарок ему от меня. Не могу же я пойти с пустыми руками?
Сейчас руки оставались полными, и я поспешила избавиться от пиджака.
— И на это ты потратила целую ночь?
Я не отвела взгляда. Он у меня тоже был пронизывающий. До костей. Только такого делового мужика не проберешь даже без пиджака. Это у меня по спине побежали мурашки. Только бы не вздрогнуть! Черт… Вздрогнула.
— Почему бы и нет? — в мой голос ворвалась злость. Как же долго пришлось ее ждать! — Раз других предложений на эту ночь не поступило.
Секундное замешательство — не с моей стороны.
— А ты бы приняла такое предложение?
Сейчас выдержу паузу — театральную, драматическую, да просто поиздеваюсь: не все ж ему на мне кататься!
— Смотря от кого.
— Вывернулась! — тряхнул он дурной своей головой и улыбнулся. — Давай, Александра, сознавайся уж… Что на самом деле тебе приятно сознавать, что и во взрослом виде ты мне нравишься.
Вот же вывернул — с тобой ум за разум зайдет, таракан с тараканом на смертный бой выйдут!
— И не во взрослом, выходит, нравилась?
Молчит.
— И Наташа была права? — не хотелось мне заканчивать этот скользкий разговор на самом отвесном месте.
Летать — так в пропасть. С ветерком!
— Да, Наташа была права, — отрезал Валера, повысив голос, но не сменив позы. — Ты мне нравилась. И странно, что ты этого не замечала. Не права она была лишь в том, что видела в тебе соперницу. Я бы к тебе и на пушечный выстрел не подошёл после смерти отца.
— Из-за нашего с ним якобы романа, да? Брезговал?
Мне реально стало интересно. Марианна врет, братец врет… Кто-нибудь уже скажите мне правду или так и буду утираться после каждого разговора?!
— Нет, не брезговал. Не подошел бы из-за Никиты.
Он дернулся ко мне, вместе со стулом, но лишь коленкой тронул. Руки его по-прежнему прятались в пиджаке. Но хватило и такой близости — меня затрясло ещё сильнее, и вовсе не от гнева. Шестиметровая кухня не подходит для общения с Терёхиным.
— Говорю ж, Наташа отличалась буйной фантазией, но не наличием мозгов. Последний ум из нее вывалился вместе с Никитой. На кой, скажи, мне сдалась малолетняя любовница, которую знает вся моя семья? Я не собирался ни при каких обстоятельствах разводиться с женой. И не развёлся в итоге, как видишь.
— Очень умно, — буркнула я и попыталась отодвинуть табурет к плите: не получилось, он врос ножками в плитку.
Терёхин заметил мой неудавшийся маневр и схватил меня под коленки, чуть не опрокинув на эту самую плиту. Желал удержать от возможного падения или… Решил просто полапать?
— Может, для таких, как ты, и глупо, — выдал раньше, чем я сумела что-то вякнуть.
Руки его поползли вверх и остановились только на середине бедра — оно у меня не осиное, чтобы брать в плен голыми руками…
— Жить с нелюбимой женой и доводить ее не просто глупо, а подло, — выпалила я ему в лицо. Бесцветное, но сейчас для меня раскрашенное всеми цветами радуги моего собственного стыда.
Он подался ко мне, но замер у носа.
— Да что ты знала, малявка, о моей семье? Ты сейчас поешь под дудку подружки… Ждешь, когда начну оправдываться? Не дождешься: твое мнение меня не интересует. Вот выйдешь замуж, разведешься — тогда и будешь раздавать советы налево и направо. Может, я к ним тогда и прислушаюсь, если доживу… До того момента, когда кто-то из вас замуж выйдет.
— Я тебе ничего не советую…
— Еще бы ты советовала! Ты сказочница, а не советчица. Вот и рассказывай сказки детям, а взрослых оставь в покое.
— Я тебя не трогаю. Это ты, кажется, трогаешь меня. Если не заметил?
Он убрал руки — не отдернул, а медленно провел пальцами до моих коленок, которые готовы были подлететь к потолку, как после удара молоточка невропатолога.
— Я последний раз касаюсь с тобой темы моего брака. Усвой, девочка, одну простую вещь, которую все никак не может понять твоя подружка: за ошибки приходится платить всю жизнь, и я готов был нести свой крест до могилы. До своей, — тут же исправился он, но даже не моргнул. Моргала я. — И знаешь, Скворцова, мне всегда казалось, что в мужском мире это зовётся ответственностью, а не глупостью. И вот только сейчас я чувствую, что имею право сказать тебе, что ты мне нравилась.
— Нравилась?
— Да, нравилась. Прошедшее время.
Валера с улыбкой победителя откинулся назад — только вот беда, забыл, что сидит не на стуле. Ничего — воздух вокруг нас наэлектризован до состояния бетона. Не полетит назад вверх тормашками — хотя жаль, конечно…
— Взрослую Александру я пока не знаю, но мне действительно хочется узнать тебя поближе.
И он снова приблизился ко мне, но на этот раз остановил руки на собственных коленях.
— Насколько поближе? — отчеканила я.
Спокойствие не вернулось, но я умею играть роль спокойной слонихи. С матерью натренировалась!
— Ровно настолько, насколько ты меня к себе подпустишь. И прекрати так на меня смотреть. Ещё скажи, что не расстроилась бы, узнав, что мне тебя не хочется. У вас, баб, настроение напрямую зависит от количества мужиков, по вам вздыхающим. Нам же наоборот важна реакция на нас конкретной женщины в конкретный момент времени.
— Можно было пуговицу не отрывать для этого разговора. Можно было?
— Да черт возьми! — руки его поднялись в воздух, но опустились снова на его колени. — Ты меня реально придурком считаешь? Мне не пятнадцать лет. Мне не нужен предлог, чтобы к тебе приехать. Но сейчас я ехал действительно из-за пуговицы. И не собирался говорить тебе то, что сказал. Мне важнее сходить к другу на днюху, чем трахнуть еще одну бабу. Но сказал. И не жалею. Не захочешь после этого идти со мной в субботу, я пойму. И сам как-нибудь разберусь с Тишкой. Без твоей помощи.
