Обуглившиеся мотыльки (СИ) - "Ana LaMurphy" (читать полную версию книги .TXT) 📗
Тайлер приблизился к девушке… Она ощутила аромат его одеколона, вспомнив тот момент, когда наслаждалась прикосновениями, когда Локвуд ее вытаскивал из корзинки. Она ощутила, что сильнее всего в жизни хочет отдаться в плен нежности и на время забыть о проблемах в семье…
И отдалась. Обняла парня, поцеловала, позволила ему быть чуть смелее в прикосновениях, чуть страстнее в поцелуях. Она ощущала ток, идущий по всему ее телу… Ощущала, как на время ее тоска исчезает, как демоны престают шептаться, и Доберман забывается…
И дикий взрыв! Как будто кто-то бросил петарду, и она взорвалась в метре от Елены. Или ощущение, что кровь обогатили озоном, и поэтому энергии стало так много, что захотелось вмиг оббежать весь город. Сама девушка не могла придумать этому названия, но она ощущала сильную волну, сносящую любые рациональные решения, сносящую все воспоминания.
Тайлер крепче обнял, приблизив девушку к себе максимально близко. Елена выгнулась вперед, отдаваясь в плен чарующей магии близости. Она оперлась одной рукой о скамейку, так как под давлением Локвуда могла оказаться прижатой к скамье. Другой рукой девушка обнимала Тайлера за плечи, притягивая парня всякий раз, когда он хоть на миллиметр от нее отстранялся.
Сейчас в мире Елены не было места для отца, разбившего ей сердце, для Деймона, пробуждающего странные чувства, для тоски, пожирающей каждую секунду. Сейчас она больше всего в жизни хотела, чтобы это не прекращалось. А в мире Тайлера — для Бонни, Деймона с его вечным недовольством и нравоучений матери, кричащей о том, что пора браться за голову.
Он решил поцеловать ее в шею. Поцеловал. Елена сжала зубы сильнее, чтобы не выдать себя. Она оперлась о вторую руку… Тайлер взглянул на девушку. Ее губы были покрасневшими, во взгляде — туман. Парень улыбнулся, за талию притянул Гилберт, заставляя ее выпрямиться.
— Надо отвезти тебя домой…
Елена чувствовала, что та самая волна сносит еще и другие стены: стеснение, замкнутость. Что та самая волна порождает желание быть искренней и открытой. Человек из-за глупости всегда бросает слова добра на потом… А потом время не дает шансов для повторных реваншей.
Локвуд поднялся. Гилберт тоже вскочила, схватив Тайлера за руку. Тот недоуменно и влюбленно посмотрел на девушку.
— У меня так никогда не было.
Улыбка на его губах заставила ее снова смутиться. Он крепче сжал ее руку и повел к выходу из парка.
— У меня тоже, — ответил он, прибавляя шагу. Елена отрицательно покачала головой.
— Ты не понимаешь, — сказала она с неким сожалением в голосе. — Вообще не было.
Локвуд обнял девушку за плечо, притягивая ее и защищая от вечерней прохлады. Да, он не понимал, что Елена имеет в виду, но знал, что с ним такое точно впервые.
Они вышли из парка и направились к его машине.
Чуть позже они мчат на огромной скорости по улицам города. Елена заливается смехом, наблюдая как Локвуд, ловко маневрируя в потоке умудряется еще и пританцовывать под музыку. Выходило это так нелепо и детски, что просто не могло оставить кого-то равнодушным. Тайлер умудрялся еще и прохожих пропускать, останавливаться на желтом сигнале светофоре и параллельно радостно улыбаться водителям, которые пытаются что-то крикнуть. Скорость Локвуд не превышал, но Елена ощущала адреналин: в машине с парнем, под громкую музыку навстречу ветру и импульсивности. Закипала кровь в жилах, а Елена вспоминала поездки с семьей в Бостон, постепенно приходя к выводу, что одни воспоминания могут затмить другие…
Когда Тайлер свернул в жилой квартал, громкость он убавил, но при этом все равно не унимался. Елена была на седьмом небе, если так можно высказаться. Теперь ее прежняя тоска вообще рассеялась, боль от разлуки с отцом уменьшалась, а идти домой было не в тягость. Гилберт немного напрягалась из-за ситуации с Бонни: слишком мало они созваниваются в последнее время, но, тем не менее, все было хорошо.
Локвуд припарковал автомобиль напротив дома Гилберт, убавил громкость и, отстегнув ремень, развернулся к шатенке.
— Блин, надо все-таки рвануть нам на концерт Уайльда.
— Кого? — все еще улыбаясь, спросила девушка, отстегивая ремень. Только сейчас она вспомнила, что забыла про аптеку напрочь… Что она впервые забыла сходить в аптеку за лекарствами.
— Оскара Уайльда. Он крышак пиздец как уносит.
Елена улыбнулась, застыв на месте и внимательно разглядывая парня.
— Мне жаль тебя разочаровывать, но тебя намахали. Оскар Уайльд умер в тысяча девятисотом году, если я не ошибаюсь…
— Не, не того Оскара, — ответил Локвуд не сразу. Нужно сказать, что после этой реплики у Тайлера было такое выражение лица, словно его оповестили о том, что с минуты на минуту грядет апокалипсис. Потом, порывшись в своих знаниях и придя к выводу, что учеба на лингвиста-переводчика дает свои плоды, он все-таки облегченно выдохнул. — Ди-джей есть еще с таким именем.
— Вау, теперь эстрада на себя применяет имена великих писателей! — она потянулась за сумкой, которая валялась на заднем сиденье.
— Не, ну я после его концерта всерьез музыкой увлекался, — с неким оправданием произнес парень, следя за тем, как девушка роется в сумке в поисках мобильника. — Два года…
— А бросил почему? — спросила девушка, найдя сотовый и принимаясь печатать текст смс-ки Дженне, чтобы та зашла за таблетками. У девушки не было желания вновь плестись в город. Да, забыла она один раз про эти чертовы таблетки! Но впервые… Впервые. И то, потому что влюбилась и позволила себе забыться.
— Надоело. Не знаю, мне кажется не надо зацикливаться на чем-то очень долго. Если больше не привлекает, то зачем же себя насиловать?
И хорошее настроение вмиг улетучилось. Елена почувствовала, как сердечко ее стало отбивать удары уже болезненно, почувствовала, как демоны в душе снова начинают вошкаться, причиняя дикий дискомфорт и выбивая почву из-под ног.
Гилберт нажала «Отправить» и засунула телефон в сумку. Больше всего она боялась быть брошенной. Этого боится любой, если быть совсем уж честным. Только у Елены это впервые. Впервые она нашла человека, с которым ей классно проводить часы, впервые бегает на свидания и впервые ощущает собственную значимость. Вчера она спросила Тайлера, что с ним случилось. Локвуд ответил, что все уже заживает и беспокоиться не стоит, давая Елене явно понять, что об этом лучше не стоит говорить. Теперь вот он выкинул фразу, что не собирается насиловать себя, если его перестанет привлекать какой-то объект, — субъект? — увлечений. Дерьмовый знак. Елена уже представила, как возрадуется Доберман, когда его друг пнет под зад девятнадцатилетней фальшивке, не умеющей знакомиться в метро и хорошо целоваться…
— Ты чего зависла? — спросил Тайлер, разглядывая шатенку, которая уставилась на ручки своей черной сумки. — Я что-то не то ляпнул, да?
Елена снова ощутила тоже волнение, которое она ощущала в парке. Она смело взглянула на Тайлера. Вид его лица был сосредоточенным, и выглядело это даже немного забавно: словно ему дали счетные палочки и просили с помощью них объяснить первокласснику интегралы под угрозой расстрела. Гилберт опустила взгляд, усмехнувшись. Ее радость редко сменилась нехорошим предчувствием.
— А можно… Можно задать тебе личный вопрос? — спросила она тихо, поражаясь своей смелости и вспоминая, как ехала в метро с тем типом. Тогда она боялась два слова связать, а теперь вот решается на откровение…
— Да, конечно… — настороженно ответил парень, все еще не сводя взгляда с девушки. В его воображении уже рисовались представления о предстоящих разговорах. И Локвуд в кои-то веки молчал и не улыбался.
— Эм… Ну… В общем… — Елена выдохнула и прижалась спиной к сиденью, вперив взгляд в лобовое стекло, словно силой мысли пытаясь его разбить. — У тебя было… Что-то серьезное до того, как мы… В парке в том встретились?
Она боялась посмотреть на Тайлера. Елена не собиралась рассчитывать на любовь до гроба и устраивать истерики, если услышит утвердительный ответ. Просто ей надо было услышать ответ и просто мысленно подготовить себя к тому, что с Тайлером, возможно, ничего и не получится… Он отличный парень. Но легкомысленный. И какой человек в здравом уме отдаст айфон первой встречной? Или с легкостью бросится в драку, ведь эти синяки у него не просто так появились, правда же?
