Путь истинной любви (ЛП) - Элизабет Мэри (чтение книг .txt) 📗
Радуга поломанных дужек и разбитых линз выпадает из коробки. Круглые зеленые,
овальные желтые, фиолетовые, красные и голубые фрагменты храбрости Пенелопы
исчезают в помойке, наполненной пустыми коробками из-под молока и остатками еды с
прошлой недели.
– Боже мой, – я слышу как где-то позади меня вздыхает мама.
Уэйн запихивает пустую коробку в металлический бак поверх разбитых очков и
возвращает крышку на место.
– Иди домой, парень – говорит он, забирая Пен из моих рук.
Неистовый бой Пенелопы прекращается, и она становится спокойной. Он несет ее, как
ребенка, прижав к груди; идет мимо моих родителей, а потом мимо своей жены, прежде
чем исчезнуть в доме.
Стирая сердитые слезы с лица, я встаю на ноги и бегу в дом в свою комнату.
У меня тоже есть коробка, которую я держу под кроватью.
– Ты должен позволить Файнелам самим разбираться с их дочерью, Диллон. Ты не
представляешь через что они проходят,– говорит папа, стоя у двери.
Глубоко вдыхая через нос, я жду когда он уйдет и оставит меня в покое. Он понятия не
имеет, через что я прохожу.
– Ты не выйдешь, пока не успокоишься, – говорит он, делая шаг ко мне.
Из-за того что я выше и сильнее его, единственное что мне нужно сделать, просто пройти
мимо него. Он не пытается остановить меня. Пробегая мимо мамы, входящей в дом,
игнорирую ее протесты.
Стоя посреди двора Файнелов, с яростью и болью, я бросаю горстки, рассчитанной
поддержки, в дверь их дома. Маленькие упаковки с конфетками отскакивают от стены,
рассыпаясь по веранде. Когда разрушитель невидимости Пенелопы выходит из дома,
чтобы посмотреть что происходит, я бросаю в него пустую коробку. Кажется, что сотни
желтых пакетиков взрываются между нами, и мы смотрим, как наши попытки сделать ее
счастливой рушатся.
Это лишь часть того, что он мне должен.
Глава 25
Диллон
– Я люблю тебя, – шепчет она.
Мы переплетены. Руками, ногами, голой кожей, тяжело дыша, и с любопытством касаясь
друг друга. Летнее солнце жалит мою голую спину, а ее бледная обнаженная грудь
практически светится. Клетка из прочных белых костей, кровь и мышцы, синие вены –
защищают хрупкое сердце, бьющееся внутри. Я скольжу губами по коллекции
ромбовидных веснушек у основания ее шеи, и своим коленом раздвигаю ее.
Она смертельно устала, и существует как оживший мертвец.
Плотная стена деревьев вокруг, оберегает нас от посторонних глаз, и одеяло на траве
создает комфорт. Мы достаточно глубоко в лесу, так что ее крики услышит только
нетронутая природа.
Она – все, что имеет значение, и со мной она в безопасности.
Я провожу руками по ее животу и по ее округлой груди. Моя девочка запрокидывает
голову, и ее карие глаза двигаются под полупрозрачными веками. Из ее приоткрытых
обветренных губ вырывается такой тихий стон, что я не понимаю, слышал ли я его или
это все мое воображение.
– Ты уверена что хочешь этого?– спрашиваю я, расстегивая шорты.
Длинные ресницы Пенелопы трепещут и она открывает глаза, не обращая внимания на
солнечные лучи и красные пятна, которые они оставляют на ее незащищенных руках. В
руках она сжимает зеленые травинки, держась за землю, чтобы не улететь, когда я
медленно толкаю пальцы в ее теплое местечко.
Моя девочка вращает бедрами на моей руке, я толкаю их глубже, и каждый из нас знает,
что это значит.
Склонившись над ее маленьким телом, я целую длинную шею Пен, а затем зажимаю
мочку уха между зубами.
– Мы можем остановиться, когда захочешь, – говорю я, слизывая слезинку, которая
скатывается из ее глаз.
– Я не хочу,– задыхаясь, требовательно отвечает она.
Прижимая лоб к ее виску я наблюдаю, как эта девушка берет то что ей нужно от моих
слишком рьяных пальцев, и как громкий звук из ее легких заставляет взлететь птиц с
веток, когда блаженство захватывает ее тело.
Легкое сияние охватывает ее уже влажную кожу, когда она возвращается ко мне, а я готов
сойти с ума от ее влажного центра. Цвета, которые возвращается на ее лицо только когда
мы делаем это, вновь окрашивают щеки делая ее более похожей на девушку, которая
рисовала на своих руках и носила солнцезащитные очки в форме сердца, прежде чем она
осталась великолепной снаружи, но стала умирающей изнутри.
Пен поворачивает свое лицо в мою шею и умоляет:
– Пожалуйста, Диллон. Пожалуйста.
Ее бедра сжимают мои, и руки, которые хватались за землю, тянут и сжимают мои. Я
подтягиваюсь выше и мое сердце стучит, когда я избавляюсь от своих черных боксеров.
Пенелопа помогает своими ногами стягивать с меня шорты, но стянуть их ниже колен у
нее не получается.
– Успокойся, – говорю я, опуская голову к ее груди, чтобы перевести дыхание.
Пенелопа запускает пальцы в мои длинные волосы и тянет, запрокидывая мою голову
вверх и настойчиво целует. Она кусает мою шею и любит меня так сильно, что чувствую,
как лопаются сосуды и появляются синяки.
Взяв ее руки и прижав их к земле, замечаю, что она – самое прекрасное, что я когда-либо
видел. Словно время остановилось на мгновение: ее грудь и живот двигаются вверх и вниз
с каждым тяжелым вздохом и глотком воздуха; в ее вьющихся от пота волосах запутались
листья и сломанные травинки; камни и земля прилипли к ладони; черный муравей ползет
по руке, прежде чем упасть на одеяло.
– Все хорошо, – говорю. – Это просто я.
Больше не удерживая ее, я скольжу рукой под ее голову и успокаиваю, когда я приникаю
к тому месту, где она хотела почувствовать меня уже так долго. Пен гладит меня по
спине, и закрывает глаза, когда пытаюсь толкнуться внутрь.
Она напрягает мышцы и громко ахает.
Я удерживаю ее бедра и медленно двигаюсь, боясь причинить боль девушке, которую
люблю больше всего. Пен поворачивает свое лицо к моей руке и вонзает зубы в мягкую
кожу. Крошечные бусинки крови выступают там, где она укусила меня; Пен слизывает их.
Я слишком завелся, что бы чувствовать боль, и позволяю ранить меня – я тоже должен
пройти то, через что ее тело проходит для меня.
– Мне очень жаль. Я сожалею,– она плачет, когда я толкаюсь глубже.
Я останавливаюсь, когда вхожу так глубоко, как только могу. Я окружен безумием и
прислоняю свой лоб к ее. Моя любимая Печаль, держит мое лицо в ладонях и вытирает
слезы с моего лица, позволяя своим свободно стекать по вискам.
– Это только мое, – она шепчет, щурясь под ярким солнцем.
Мы движемся вместе теряясь в ощущениях, которые мы никогда не чувствовали в нашей
тайной пещере на пляже. Наши сердца заштопаны окровавленными нитями и бьются
синхронно. Одеяло сбилось в кучу под нами, и я закопался пальцами в сорняки и влажную
землю, чтобы быть ближе, чтобы быть глубже. Должен чувствовать ее больше.
Давление поднимается, и я знаю, что произойдет. Я качаю головой и кричу, потому что я
не готов, что бы это закончилось. Ее ладони спускаются с моего лица и скользят по моему
телу, касаясь мышц и горячей кожи.
Когда сдерживаемое давление высвобождается, мир вокруг нас взрывается, посылая
деревья, траву и грязь в облака. Я закрываю глаза, и пусть Вселенная рушится, пока я
теряюсь в Пенелопе, забыв о депрессии, разочаровании и неопределенности.
Она – все, что здесь есть, и она – все, что мне нужно.
Все замедляется и возвращается на свои места. Оперевшись на локти, чтобы не упасть на
Пен я смотрю вокруг, чтобы увидеть что каждое дерево и каждый клочок травы на месте.
Затем я смотрю вниз и нахожу ее темные глаза, которые смотрят на меня из-под ресниц,
