Путь истинной любви (ЛП) - Элизабет Мэри (чтение книг .txt) 📗
То же самое, наверно, чувствуют умирающие.
Почему Бог так жесток?
Глава 22
Диллон
Герберт едет за рулем автомобиля своей мамы по подъездной дорожке. Матильда сидит
на переднем пассажирском сиденье, а Кайл на заднем. Все четыре окна машины открыты
и из них звучит очень громкая музыка.
– Угадай, кто сегодня получил права?– кричит он, высунув голову из окна.
Я подхожу к машине и Рыжая машет мне, а Кайл тянется, чтобы пожать мне руку через
открытое окно.
– Что вы здесь делаете, ребята?– спрашиваю я, засовывая руки в карманы.
Мне исполнилось шестнадцать восемь месяцев назад, и мысль о том, чтобы получить
права, ни разу не приходила мне в голову. Мне стоит задуматься, что еще я пропустил.
– Где Пен? – спрашивает Герб. – Мы едем на пляж попрыгать.
Посмотрев на закрытые окна ее спальни, я откидываюсь на пятки и качаю головой:
– Я не думаю, что ей понравится это.
– Это значит что и ты не пойдешь? Теперь она твоя мама что ли?– спрашивает Кайл
смеясь, как будто это какая-то шутка. – Теперь ты совсем не зависаешь с нами.
Я ударил рукой по крыше красного Civic и отошел назад, не в состоянии объяснить, что
на самом деле происходит с девушкой по соседству.
– Я догоню вас попозже, или попрошу Рису подвезти меня туда вечером,– я лгу, надеясь
что успокоил их достаточно и не буду чувствовать вину из-за лжи.
Улыбка распространяется по лицу Кайла.
– Скажи своей сестре, что мне интересно как у нее дела.
Глава 23
Пенелопа
Новый день.
Новый доктор.
Новый рецепт.
Глава 24
Диллон
Я не видел Пенелопу восемь дней, и не выхожу из комнаты, чтобы быть у окна на случай,
если она проснется.
– Папа и я, собираемся сходить куда-нибудь на ужин. Хочешь пойти с нами? –
спрашивает мама. Ее тонкий голос доносится до меня из-за запертой двери. – Прогулка
может пойти тебе на пользу.
Лежа на полу под открытым окном, я кидаю мяч вверх и ловлю его, прежде чем снова
бросить. Красные нити, вшитые в резиновый кожух, словно движутся по мячу вверх и
вниз.
– Диллон, можно мне войти? – спрашивает мама. Она пытается справиться с дверью
дергая медную ручку, а потом стучит. – Ты еще не спишь?
Я сажусь, позволяя мячу упасть на пол. Он падает на ковер с мягким стуком и катится к
центру моей комнаты.
–Я не голоден, – говорю я потирая лицо руками, прежде чем подняться на ноги.
Заходящее солнце окрашивает стены моей спальни в розовый и оранжевый, и
температура теплого воздуха начинает опускаться вниз вместе с самой яркой звездой на
небе. Смотрю в окно и расстраиваюсь, увидев по-прежнему закрытые окна Пен. Я отхожу
от него с болью внутри и открываю дверь спальни.
Мама медленно входит в мою комнату, проводит пальцем по поверхности комода и
кривится из-за слоя пыли. Ее карие глаза расширяются, заметив груду одежды в углу и
массу грязной посуды, которую я не удосужился отнести на кухню.
– По крайней мере, я знаю что ты ешь, – говорит она, складывая пустые стаканы и
тарелки, чтобы забрать их.
Сидя на краю кровати, я говорю:
– Это не так важно.
Пенелопа могла бы быть ее дочерью.
С двумя кучками моей грязной «безответственности» в руках, она открывает рот, чтобы
заговорить. Я настраиваю себя на ту же лекцию, что я уже слышал несколько раз на этой
неделе, но мои плечи опускаются, когда она щелкает губами.
Неспособный никого сделать счастливым, мне кажется, что я разрываюсь на две части.
Мое сердце – с грустной девушкой по соседству, которая не может покинуть комнату из-
за постоянной сонливости, вызванной таблетками. Соня, не проявляет ко мне сострадание
и не позволяет увидеть Пен. Мои родители заставляют меня ходить в школу каждый день
без нее, и они прячут домашний телефон, чтобы я перестал звонить Файнелам.
Последнее что я хочу, чтобы Пенелопа считала будто я ее бросил; и мне хочется, чтобы
мои родители знали, что могут доверять мне. Одно мешает другому, так что я застрял
между школой и комнатой, в которой запираюсь сразу после возвращения домой.
Мама переступает с одной ноги на другую. Ее светлые волосы убраны назад, и темные
круги под глазами вызывают дискомфорт.
– Мам, я в порядке, – говорю я, надеясь облегчить ее беспокойство.
Она тяжело вздыхает.
– Пожалуйста, пойдем с нами на ужин. Мне от этого станет лучше.
Отталкиваясь от матраса, я соглашаюсь пойти и беру часть грязной посуды, чтобы помочь
маме. Свет возвращается в мамины глаза, и улыбка расползается по ее маленькому лицу.
Только эта ее реакция, поднимает мое настроение.
Но оно сразу же падает, как и посуда из моих рук, когда я слышу крик Пенелопы.
– Диллон! – моя мама зовет меня, когда я выбегаю за дверь, давя ногами посуду.
Отчаянные и оглушительные крики моей девочки, становится громче, пока я несусь вниз
по лестнице. Я выскакиваю на улицу вслед за отцом, который выбежал из кухни.
Спускаясь с крыльца, я несусь во двор к Файнелам.
Пен босиком и в пижаме, с горящим безумством в глазах, тянет за рубашку своего отца,
пока он пытается отойти от дома. Она пальцами ног, словно вцепилась в траву, но ее отец
сильнее, и вытаскивает ее на бетонную дорожку. Она спотыкается и падает, выпуская
темно-синюю рубашку отца из рук. Ее грязные ноги покрываются кровью, когда Пен
ударяется ими о бетон.
Соня стоит в открытой двери дома прикрывая руками рот, и слезы катятся из глаз. Мама
проходит мимо меня, чтобы успокоить соседей, которые стали друзьями нашей семье.
С бешено колотящимся сердцем я пытаюсь подойти к Пенелопе, но мой отец не пускает
меня.
– Иди внутрь, – строгим тоном, которого я никогда не слышал от него раньше,
приказывает он.
– Папа! Пожалуйста, папа! Нет, ты не можешь, папа!– рыдает Пенелопа, но тренер
Файнел не слушает ее. Даже когда его дочь, ползет за ним на коленях и хватает за
лодыжки.
– Отпусти, – рычит он. У Уэйна в руках небольшая картонная коробка.
Я смотрю сквозь слезы, как костяшки Пен белеют от напряжения, и больше не могу
стоять сложа руки. Несмотря на протесты отца, я отталкиваю его и подбегаю к Пен, и
падаю на колени рядом с девушкой, которая рушит души. Она не реагирует на мое
объятие, но что-то во мне щелкает, становясь на место, и я чувствую себя завершенным с
моим безумством в руках.
Уэйн молча стоит над нами, глядя на нас пустым взглядом. Он просто ждет, чтобы она
успокоилась. Будто перед ним, не больше чем своенравная девушка устраивающая
истерику.
Я чувствую дрожь в ее мышцах и слышу страх в ее голосе.
Это страх.
Это истерика.
–Это я, Пенелопа,– я шепчу ей на ухо, медленно положив свою руку поверх ее и
осторожно обнимаю другой.
–Давай, малыш. Вставай, – говорю я, держа ее так крепко, что не остается пространства
между нашими телами.
Вдруг, она разворачивается ко мне лицом, сильно прижимается ко мне и кричит:
– Он разбил их!
Свободный от удерживающих рук своего единственного ребенка, мистер Файнел
подошел к металлическому мусорному баку, стоящему рядом с домом, снял крышку и
положил ее на землю. Пен прячет лицо на моей шее, покрывая мою кожу теплыми
слезами, не в состоянии справиться с тем, что ее отец собирается сделать.
Я наблюдаю как он вываливает в бак все, что находилось внутри коробки и начинаю
плакать с моей девушкой, когда я понимаю, что это было.
