Просто не забывай дышать (ЛП) - Шиэн-Майлса Чарльза (книги онлайн .txt) 📗
Я делаю шаг или два вперед. Мое сердце бьется словно сумасшедшее, мой желудок выворачивает, и я хочу повернуться и убежать. Я снова возникли мысли, очень настоящие. Возможно, я должен просто остановиться. И попытаться найти способ, чтобы это сработало. Должен быть способ заставить это сработать.
Затем она смотрит на меня, и у меня перехватывает дыхание, я могу видеть, что с ней произошло то же самое. Ее глаза расширяются, и она встает и шагает ко мне. Когда она это делает, что-то в ее лице меняется, и она начинает плакать, а я не могу позволить ей просто плакать, поэтому обнимаю ее.
Я делаю глубокий, медленный вдох через нос, пока держу ее, вдыхая аромат ее волос, ее тела, она окутана мной, ее руки на моих плечах.
Затем она целует меня, и ощущение ее губ на моих заставляет нас кричать от горя и страха. Действительно ли я готов был сделать ей больно? Действительно ли я готов отдать ее? Сдаться?
Наши друзья подошли к нам.
– Ты в порядке, парень? – спрашивает Шерман. Я убираю руки от Алекс, но она держится за меня, пристраиваясь со стороны.
– Да, полагаю, – отвечаю я. – Спасибо за эм… все. Я не знаю, кто оплатил залог, но я верну деньги. У меня есть деньги в банке.
Шерман пожимает плечами.
– Мы можем разобраться с этим позже. Сейчас главное вытащить тебя отсюда.
Я иду вместе с ними, потому что у меня не хватает смелости сделать что-либо еще. Мы едем обратно в кампус Колумбийского университета в тишине с Алекс, положившей голову мне на плечо. Это было неловко и неудобно, больше, чем я когда-либо испытывал в своей жизни. И это еще больше ухудшало ситуацию.
Зная, что остались считанные минуты, прежде чем я потеряю ее навсегда, я пытаюсь запомнить голос Алекс, ее волосы, ее запах, все про нее. Однажды у нее будет замечательная, удивительная, гребаная жизнь. Я запомню, что в то же время не смогу быть частью этой жизни. Я запомню каждую секунду, что мы провели вместе, и никогда, никогда не отпущу это.
Шерман смотрит на меня, одаряя любопытным взглядом. Словно он знает, о чем я думаю. Возможно, он и знает. Он сообразительный парень, и он часть длинной переписки обо мне и Робертсе, и Алекс, и, возможно, я раз или два упоминал про самоубийство.
Мы высаживаем Келли и Джоэля, затем едем дальше к моей квартире. Когда я выбираюсь из машины, то говорю:
– Мне реально нужно помыться.
Господи, я был таким трусом. Я не мог просто говорить начистоту.
Но почему? Чего я боялся? Я в любом случае потеряю ее.
Итак, Шерман и Алекс садятся на диван, а я тщательно принимаю душ, пытаясь не травмировать свою руку еще больше. Затем я проскальзываю в свою комнату, переодеваюсь в чистую одежду. Когда я натягиваю футболку, в мою дверь раздается стук.
Я открыл дверь. Это был Шерман. Прежде чем я смог сказать хоть слово, он сказал:
– Прежде чем ты сделаешь то, что я думаю, ты собираешься сделать, тебе нужно выслушать меня.
Я закрываю глаза.
– Шерман, это не твое дело.
– Да, – говорит он, звуча измученно. – Да, мое. Потому что ты мой друг. И потому что она моя подруга. Просто послушай меня, черт возьми, ладно?
– Черт возьми, – говорю я.
Мгновение он топчется на месте, поворачивается ко мне и выглядит так, словно собирается что-то сказать, но затем отворачивается.
– Черт возьми, скажи это.
Он поворачивается и указывает на меня пальцем.
– Я предупредил ее.
– Что?
– Я предупредил ее вчера. Предупредил, что твой чертов разум жертвы перевернет все с ног на голову и заставит тебя с ней порвать.
– Что за черт?
Он качает головой.
– Скажи мне, что ты не накручивал себя сделать что-то по пути домой. Скажи мне, что я неправ, Пэриш.
На этот раз я отвернулся. Я не могу сказать ему это. Потому что он прав.
Он указывает за дверь и вниз по коридору.
– Она там, ждет. Сложив руки на коленях. С прямой спиной. Пытается держаться. Пытается оставаться храброй, хотя знает, что вот-вот ты разобьешь ее сердце на миллион кусочков. Уже во второй раз. Потому что она тоже знает. Мы оба знаем тебя, так же хорошо, как ты знаешь себя, мудак. И позволь сказать, что ты не спасешь ее от всего, делая это. Ты просто разобьешь ей сердце, и свое, и растеряешь все хорошее в твоей жизни.
Я хмурюсь и говорю.
– Ты не знаешь, о чем, черт возьми, говоришь, Шерман.
– Фигня. Я был там, Пэриш. Я был там, когда Ковальски бросился на гранату. И я был там, когда Робертс умер. И я говорю, тебе нужно прекратить убиваться из-за этого дерьма. Ты не убивал ни одного из них. Это была не твоя вина, не моя, ни чья, за исключением чертовых террористов, которые убили их.
– Какое это имеет отношение к делу?
– Просто скажи, что ты собираешься сказать Алекс.
– Почему? Почему, во имя Господа, тебя это волнует?
– Потому что мы братья, мужик. Мы прошли через дерьмо, о котором никто не знает. Мы прошли через дерьмо, о котором они не хотят знать. И я не хочу видеть, как ты портишь свою жизнь. И я забочусь об Алекс и ее сестре, и я не хочу видеть, как ты испортишь ее жизнь тоже.
Я кричу в ответ.
– Ты не понимаешь, я не подхожу ей! Я не отличаюсь от своего отца! Что если я ударю ее? Вместо этой чертовой решетки? Что тогда? Когда-нибудь это случится! Однажды я потеряю контроль и, в конечном итоге, раню ее! А я лучше умру! Я убью себя, прежде чем сделаю это с ней, Шерман. Это я имею в виду.
Он качает головой.
– Это чертова отговорка, Пэриш. Ты это ты, а не твой отец.
Затем открывается дверь. За ней стоит она. Плачет. И я больше не могу это выносить. Потому что она плачет из-за меня. Она плачет за меня.
– Боже, Алекс. Мне так жаль. Я не могу сделать это.
Она смотрит на меня, слезы текут по ее лицу, и говорит:
– Ты не должен.
Я отворачиваюсь от них, ставя руки на стену, и медленно моя голова упирается в нее.
– Алекс, – говорю я, – ты... ты на много лучше меня. Я всегда был бестолковым. Ты не понимаешь? Я не хочу тянуть тебя с собой ко дну.
Она подходит ко мне и касается моей руки, затем обнимает.
– Дилан, – шепчет она. – Ты пробуждал лучшее во мне. Всегда.
Я шепчу:
– Но я облажался, Алекс. Если бы я не поступил так, как поступил, как мой отец всегда поступал, мы бы никогда не пошли в тот патруль. И Робертс не умер бы.
– Черт, – говорит Шерман, падая на кровать. – Возможно, ты чертовски прав. Если бы нас не выслали в тот день, тогда это был бы другой патруль. И знаешь что? Тогда они бы попали во все это дерьмо. Если бы это был второй взвод, если бы они вышли в соответствии с графиком, и облажались как мы, ты бы чувствовал сейчас вину? Господи, Дилан. А как же после того, как ты уехал? Уэбер попался три недели спустя. Пытался пописать, и снайпер застал его. Он умер с висящим чертовым членом. Это тоже твоя гребаная вина? Вот что такое война.
Я смотрю на него, чувствуя себя более потерянным, чем когда-либо. Я не знал про Уэбера. Он умер, пытаясь пописать?
Я долго и внимательно смотрю на Алекс. В душе слезы и горе. Затем я думаю, насколько было бы хуже, если бы я впустил ее в свой мир. Мир, в котором человек погиб, пытаясь помочиться, в котором пьяные мужья избивают своих жен до полусмерти, в мир, где ее парень попадает под суд за нападение, или, возможно, покушение на убийство.
Я не могу сделать это для нее.
Я качаю головой во внезапном отрицании и говорю практически шепотом.
– Прости, Алекс. Я не могу сделать это с тобой. Слишком большой риск. Все кончено. Мне очень жаль.
Выражение ее лица не меняется, только слегка напрягается. И, возможно, она становится чуть прямее. Но я могу видеть боль в ее глазах, за которую она меня никогда не простит. Она смаргивает, очищаясь от этого, затем говорит:
– Мне тоже, Дилан. Ты понятия не имеешь насколько. Но позволь мне сказать тебе одну вещь.
Она подходит ближе, чем уже была, пока мы не оказываемся лицом к лицу, не более двух дюймов друг от друга.
