Похищенная любовь - Тропинина Ольга (прочитать книгу TXT) 📗
Глава 10
Синтия закрыла глаза, чтобы не смотреть на ненавистный белый потолок. Сколько еще ее намерены здесь продержать?
Казалось, она ответила уже на миллион вопросов, причем на некоторые – десятки раз. «Знаете ли вы?» – спрашивали ее, и следовал бесконечный ряд имен и фамилий. Кто они, все эти Лавуазье и Риго-до, Вернье и Беансон? Она и слыхом не слыхивала о них. Кто же их интересует на самом деле, вот об этом догадаться было просто невозможно, поскольку на нее лился щедрый поток информации.
Вскоре она еще раз убедилась, что находится в руках профессионалов. Все ее ответы пропускались через детектор лжи, который был вмонтирован в обеденный стол. В часы допроса из него выдвигался ящик. К тому же в пищу что-то подмешивали – она чувствовала, как постепенно теряет контроль над собой.
Удивительно то, что они следовали договоренности и не задавали тех вопросов, которые обещали не задавать. У Синтии появилась надежда, что ее выпустят, как обещали, если не произойдет что-либо непредвиденное. Случай в таком деле может сыграть решающую роль, скорее – отрицательную, чем положительную.
Да, случай – великое дело.
Она снова вспомнила давнюю погоню за торговцем наркотиками. Трижды в их «форд» едва не врезались встречные машины. Как минимум дважды они чудом не улетели в пропасть, проходя повороты на бешеной скорости по мокрому асфальту. Казалось, они нарушили все законы тяготения. А когда подошли к «шевроле», по ним открыли такой бешеный огонь, что, казалось, в кузове «форда» осталось больше дырок, чем железа. Пять пуль пробили Джеку шляпу, несколько опалили ей волосы, а одна поцарапала кожу головы. Уже после того, как они подстрелили водителя, и преследуемый «шевроле» разбился, их «форд» не вписался в поворот и они оказались зажатыми, словно в тисках, между двумя трейлерами….
Да, многое зависит от его величества случая, только бы он оказался на ее стороне, думала Карлайн, засыпая.
Джек брился, когда зазвонил телефон. Чертыхаясь, он с покрытым пеной лицом кинулся к аппарату.
– Извините, я ошиблась номером, – произнес женский голос.
– Черт ее побрал! – выругался Ритли, возвращаясь в ванную. – Побриться спокойно не дадут.
Ритли вытер насухо лицо, спрыснулся одеколоном. После похищения Синтии он стал по иному относиться к самым простым вещам. И еще он все чаще задумывался об их отношениях. Почему он не женился на Карлайн? Они чудесно провели время в те знойные дни их «медового месяца».
Он воспринял их любовь как служебное задание, где они немного переступили за рамки инструкции, не более. Рано или поздно все должно было закончиться, потому что они – агенты, а не влюбленные. Агенты… Иногда у него возникало желание побольнее уколоть этим Синтию. Может быть, он не верил, что она откажется от профессии ради него? И он не решился задать ей этот щекотливый вопрос, боясь ее насмешливого, издевательского ответа. Зачем было столько учиться, расталкивать локтями крепких парней, доказывая, что она не хуже? Ради того, чтобы в один прекрасный день все бросить, разделить постель с одним из коллег и готовить ему горячие сэндвичи в очередную командировку?
И только потеряв ее, он понял, как много она для него значила. Теперь Ритли мучительно раскаивался в своей гордыне и эгоизме. Ведь они могли, если уж не сочетаться браком, то по меньшей мере продолжить свои отношения, даже здесь, в Ницце, послав ко всем чертям инструкции! Он чувствовал, что просто не выдержит однообразной жизни служащего. Его неудержимо влекли приключения, опасности. Он отдавал себе отчет, что стал почти наркоманом – настолько сильной была зависимость от жизни, наполненной острыми ощущениями. Он не мог разобраться в себе и, похоже, никогда не понимал Синтию.
Раздался еще один звонок.
– Слушаю, – гаркнул Джек.
– Ритли, ты всегда с утра так разминаешь голосовые связки? – услышал он спокойный голос майора Периша.
– Простите, месье, неполадки с телефоном.
– У меня кое-что для вас есть. Через полчаса в офисе.
– Да, месье, через полчаса.
Джек быстро оделся. Лучше не спеша пройтись по улице, чем маяться в номере. Через десять минут он уже подходил к небольшому особнячку, снятому на время операции французскими коллегами.
– Не знаю, что у нас получится, – пожав ему руку, без предисловия приступил к делу майор. – Но случилось невероятное.
«Судя по слову «нас», майор поверил в успех», – подумал Ритли.
– Прокурор дал санкцию на обыск замка Сен-Кам.
– Отлично! Когда мы отправляемся в замок?
– Катер пойдет на остров завтра ранним утром. О том, что в замке будет обыск, помимо нас с вами знают прокурор и капитан Бернье.
Все довольно странно, размышлял Периш, когда за Ритли закрылась дверь. Он и не надеялся, что прокурор даст санкцию на обыск. Прокурор был из тех людей, которые предпочитают перестраховываться, когда дело касалось богатых и знатных фамилий. Периш ожидал услышать категорический отказ, но неожиданно легко получил согласие. Обычно, даже имея веские и неоспоримые доказательства вины, Перишу не всегда удавалось склонить на свою сторону Берчеллини без вмешательства вышестоящего начальства.
Чем больше майор размышлял над происшедшим, тем яснее вырисовывалась картина. Похоже, кое-кому на вершине пирамиды власти не терпится доставить неприятности семейству Карно. Поэтому появилась то дурацкое письмо, этим же объясняется болтливость якобы случайно подвернувшегося Джеку Ритли капитана яхты, вышедшего в ту ночь подышать свежим воздухом. В эту игру вовлечены влиятельные силы. Он же, Макс Периш, пешка в этой игре, которая слетит с доски первой. Он не знал, что его ждет впереди – повышение по службе, или одни сплошные огорчения.
Рене, конечно же, оказался рядом с Ларисой.
– Тебе нравится? – спросил он.
Музыканты исполняли старинную песню. Ларисе послышалось что-то знакомое в грустной мелодии. Ах да, похоже на грузинскую песню. Светлая печаль разливалась по темным залам и комнатам замка, освещенным сегодня по-старинному светом факелов.
– Да, – кивнула Лариса. Ей и в самом деле нравилось загадочное звучание корсиканской мелодии, ей казалось, что она перенеслась в глубь веков. В руках у музыкантов были странные незнакомые инструменты. – На чем они играют?
– Это наша волынка, называется карамуза, – показал Рене. – А вот тот инструмент, напоминающий гитару, – честера. На ней восемь парных струн. Рожок пиола мастерится из рога козы, причем, даже сделанные из двух рогов одной и той же козы, пиолы будут звучать совершенно по-разному. – Послышалась новая песня. – Это очень известная колыбельная, – сказал Рене. – У нас совсем немного лирических песен. Большинство о свободе, о родной земле.
То, без чего корсиканец не может жить.
Рене наблюдал за отсветами пламени, пляшущими в ее глазах, и не мог отвести взгляда. Девушка думала о чем-то своем, глубоко личном, слушая незнакомые песни, и доступа в ее мысли не было никому. Может, она вспоминала свой дом, свою заснеженную Россию… Рене вдруг понял, что ничего не знает о ее родине, кроме того, что это очень большая страна, и зимой там снежно и холодно… «Ей трудно будет забыть свою страну, но придется, как придется забыть мужчину, которого любила. В ее сердце буду жить я, и только я. Но что нужно сделать, чтобы завоевать ее любовь?»
Они больше не проронили ни слова, пока звучала старинная музыка.
Провожая ее после концерта, Рене предложил:
– Позволь я расскажу тебе одну старинную красивую историю о любви, которую услышал еще в детстве от бабушки. – Приняв молчание девушки за согласие, он продолжил: – Это произошло более ста лет назад. Его звали Эмиль, а ее Луиза Морсини. Молодые люди познакомились случайно на улицах Аяччо. Любовь с первого взгляда. Каждый раз обманом и хитростями им приходилось добиваться новой встречи. Они поняли, что им не жить друг без друга и поклялись в вечной любви, хотя хорошо понимали, что их семьи никогда не согласятся на их брак, и решили бежать в другую страну. Все было готово к побегу. Но на одном из последних свиданий Морсини выследили Эмиля и застрелили. Несколько дней и ночей Луиза оплакивала возлюбленного, отказываясь от еды и питья. А когда домашние на некоторое время выпустили ее из виду, она сбежала из дома. Поднявшись на отвесную скалу, девушка бросилась в бушующее море. Говорят, и теперь пастухи видят на скалах хрупкую фигурку в белом платье – ей даже не разрешали носить траур, – но, постояв минутку, она исчезает, словно снова бросается в пучину.
