Проданная (СИ) - Шарм Кира (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Хрен знает, каким чудом вообще остановился, падая лбом на ее. заставляя себя руки оторвать от груди такой трепетной, такой до ломоты в челюсти желанной.
И я готов был дать ей шанс. Даже глупо где-то верил, что у нас получится. Что, может, даже и не узнает золотая девочка, какой расклад на самом деле соединял нас. сплетал намертво.
Только девочка не пришла. Подумала, будто что-то в этой жизни и в судьбе своей решает.
Ошиблась.
Хотя — нет. Она решила.
По-человечески теперь не будет. Серебряковы, как и она. заплатят мне свои долги сполна.
Я даже был рад, — дела завертелись в бешеном калейдоскопе.
Сменялась власть, я это почуял нюхом, чутьем каким-то. а после и начался переворот.
Грача, который город держал, убили.
Остальные, как свора собак, начали рвать власть.
И я вертелся, урывая пару часов в сутки для сна.
Гнал от себя мыли о золотой принцессе. Вытравливал занятостью ее вкус. Не с губ. Из крови собственной, куда он вбился.
Был рад. Время работало на меня. Вытравливая странное чувство к этой девчонке.
Я не должен был ее жалеть. Даже думать о том, чтобы сделать все с ней иначе, допускать был не должен. Какая иначе это месть, если она сама захочет со мной быть? Как это ударит по ее папаше?
Но когда увидел ее, почти через год, все в той же «Жаре» Влада Северова, понял — пора. Я удачно сыграл партию вовремя пере-раздела. Мы с Владом стали партнерами, которых сплело больше, чем просто строительный бизнес, который мы не просто отжали, а таки полностью монополизировали.
Пришел к Серебрякову, поставив его перед фактом.
Хрен знает, что в глазах ее тогда увидел, когда нашел Софию под дверью и понял, что она все слышала.
Не знаю. Но меня опять накрыло. Так, что даже на второй шанс расщедрился, а я ведь и первые-то редко даю. вторые — никогда.
Она теперь знала. Должна была понять. Сама уцепиться за этот шанс, как за манну небесную, должна была. Чего не поняла, отец ей, полагаю, объяснил. Доходчиво дал понять, что с ней может быть. Ведь ее жизнь принадлежит мне, по всем раскладам. Могу ноги вытирать. За шанс в ноги кланяться мне должна.
Но девчонка сама поставила на своем неплохом будущем большую жирную точку. Так и не пришла. Сбежала за границу. Думала, я не смогу найти.
Я мог. Мог достать ее из любой точки, в любое время.
Но…
Так показалось даже интереснее.
Пусть побегает. Пусть поживет в страхе. Пусть вздрагивает по ночам, опасаясь, что за ней пришли. Потому что ни одна охрана, никакая сигнализация не закроют передо мной двери, которые мне хочется открыть.
Я дал ей возможность побегать.
Схлестнуться с реальной жизнью после смерти ее отца.
Надо признать, даже был удивлен тем, как она держалась.
В девчонке оказался стержень покруче многих мужиков, которых я знал. Не каждый способен свалиться с Олимпа и не раскрошиться. Она сумела.
Тем с большим нетерпением я летел в столицу, узнав про аукцион.
Наплевав на все, бросил все дела, летел, сломя голову.
Каждый раз нервно бросая взгляд на стрелку часов.
Я безумно, до одури боялся не успеть. Пусть и сам не отдавал себе в этом отчета.
— Черт! — сметаю со стола остатки ужина.
Какого хрена! Чем я вообще занимаюсь?
Золотая принцесса — моя!
Моя. мать вашу, — до кончиков пальцев, каждым своим ногтем, каждым волоском и каждой клеткой принадлежит мне со всеми потрохами!
Четырежды принадлежит, и в этот, последний раз — уже даже по собственной, — пусть не воле, но решению!
Так какого хрена я творю?
Оставляю ее на принадлежащей мне постели обнаженной? А сам сижу здесь, в одиночестве и мои яйца, блядь, разрываются от бешенного желания? Какого хрена я вообще должен думать о том, что она чувствует, что ощущает?
И снова — током по венам, потому что пальцы до сих пор чувствуют ее кожу. Ее шелк. Я весь пропитался ее одуренным, сметающим на хрен с ног и с сознания ароматом!
Я что, блядь, — долбанный мазохист?
Взять свое, и ни о чем не думать, — вот что я был должен сделать!
Решительно поднимаюсь, направляюсь по коридору к ее двери.
Со злой ухмылкой представляю себе, как она там дергается на постели, едва заслышав мои шаги, которых намеренно не скрываю, топая как разъяренное стадо слонов.
Потому что — зол и разъярен. До невозможности.
Но не на нее. На себя.
И резко, будто впечатавшись в невидимую дверь, замираю у спальни, где, — я уверен, — до сих пор подрагивает каждой клеточкой золотая принцесса София.
Кажется, даже слышу ее дыхание. — рваное, сбивчивое, перепуганное и надрывное.
Вижу, как подбирается и вжимается в изголовье кровати.
А перед глазами, — другая ночь.
Та, где она металась под моими руками, распахнутая, распластанная на капоте моей машины. Где дрожала не только внешне, внутри вся дрожала от моих прикосновений и с хриплой страстью имя мое выкрикивала.
Как губами ее напиться не мог, а самого разламывало, раздирало, что слабости этой блядской поддался.
Как сладко она льнула ко мне, потираясь острыми вершинками сосков о раскаленную грудь… Как впивалась в мои волосы, запрокинув голову…
— Блядь! — херачу кулаком по стене и ухожу.
Мне нужно развеяться. Просто немедленно.
Благо, есть где. Лучшие элитные бордели, что от Севера остались, в моем полном распоряжении!
Набрасываю одежду, выхожу во двор и рывком дергаю машину вперед на полной мощности, сразу на максимум ударяя по газам. И замечаю краем глаза, как задергивается шторка в ее окне.
Какого, кстати, это хрена, — в ее? Она, как и все в этом доме, принадлежит мне!
И именно София должна была сейчас трудиться ротиком, ублажая меня до рассвета! А не какие-то там элитные шлюхи Севера, мать вашу!
Глава 34
София
Кусала подушку, слушая, как он громит все в той гостиной, где мы ужинали.
Санников ненавидит меня, в этом нет и никогда не будет никаких сомнений!
Ненавидит люто и я теперь прекрасно понимаю, за что, потому что чувствую к нему то же самое.
Понять, поверить не могу, что когда-то так глупо, так беззаботно влюбилась в это чудовище юной наивной девочкой! Что рыцарем его считала, страдала в подушку по ночам о том, что я для рыцаря этого- всего лишь пигалица маленькая, девчонка, а ведь ему нужны красивые, ухоженные женщины. Такие, какие и были рядом с ним, каких я видела в его соцстраничках. Умелые, опытные, ухоженные. Умеющие даже голову так поворачивать, что вслед им все готовы бежать и целовать руки за единственный взгляд.
Что сама льнула к нему той памятной ночью, что даже сейчас до сих пор вся горю от его прикосновений, дыхание вышибает, когда вспомню, как к крепкой, такой немыслимо жаркой, груди меня прижимал!
Но Санников жесток и ужасен. Он чудовище. Чудовище, в чьей полной власти я оказалась, способный сделать со мной все, что угодно! И не только со мной, со всей нашей семьей!
И самое обидное, самое гадкое во всей этой истории, что я его понимала.
Да, черт возьми, ненавидя до крови из носа, понимала его!
На его месте мне бы тоже хотелось отомстить. Втоптать в грязь. Раскрошить. Да и сейчас хочется, при мысли о том, что все это нам сотворил именно он!
Ненависть — страшная, полыхающая, до желания загрызть и напиться кровью — вот что нас объединяет. Как в тех поцелуях, убивающих, жалящих, в которых никакой страсти не было, кроме потребности рвать на части.
Но и тяга какая-то просто безумная будто клеймо на обоих выжгла.
Ни к кому меня за всю жизнь так не тянуло, ни с кем так не пьянела до одури, чувствуя, как кипит и полыхает кровь…
Он злится, громит все, а я в комок скручиваюсь на своей постели.
Лучше бы все случилось. Быстро. Тихо. Может, ему бы стало даже скучно со мной.
Ведь растерзает, если войдет сейчас. На куски растерзает.
