Я страдаю по тирану (СИ) - Веммер Анна (книги без сокращений .txt) 📗
Но я уж точно не ожидаю увидеть в тарелке такое "что-нибудь".
— Это что? — спрашиваю я.
— Каша.
— Манная? Вы серьезно?
— Вполне. Идеальный завтрак. Питательный, полезный. Вот ягоды, вот кофе. Наслаждайся.
С сомнением смотрю на шефа, ожидая, что сейчас он рассмеется и скажет, что пошутил. Но он не спешит смеяться.
— А я думала, вы завтракаете лобстерами и виски.
— Я — да, — с совершенно невозмутимым видом говорит нахал. — А тебе надо правильно питаться и быть хорошим Олененком.
С этими словами он щедро наливает себе в стакан виски и достает какую-то коробку с сырной нарезкой.
— Вы издеваетесь, да?
— А ты?
— А что я?
— А зачем ты эту пижаму надела?!
Я непонимающе смотрю вниз, на вполне скромные серые бриджи и голубую футболку с прикольным принтом.
— Мне ее Семен подарил после съемки. Что не так?
— Что не так? Да я как будто племянницу привез! Ты еще заплети две косички и покажись так соседям, меня отсюда менты увезут за совращение малолетних! Ты меня так импотентом сделаешь. Не могла взять что-то из белья, которое мы купили?
— Я взяла, — смущенно опускаю голову. — Только в нем по дому ходить нельзя. Я же не знала, что здесь такой дом! Я думала, это дача. Обычная. С печкой там…
Влад смеется. Ну да, наверное, это смешно, но почему он не мог сказать про загородный дом? Или, не знаю, коттедж? Дача в моем понимании это что-то деревянное, небольшое, без отопления. С печкой и сарайкой. В нее уж точно не вписываются кружевные пеньюары. А вот теплая пижамка — вполне.
— Вот и ешь кашу, — мстительно отвечает Архипов. — Сама виновата. А потом переоденься уже хоть во что-нибудь. Ходи в белье. Или возьми мою рубашку.
Делает большой глоток и морщится.
— Все, найдешь меня в гостиной, я больше не могу на тебя смотреть. Горе луковое.
— Манное, — кричу ему вслед и тихонько хихикаю.
Но каша вкусная. А уж со свежей, крупной и сочной малиной вообще шедевр. Как говорила хорошая институтская приятельница: жизнь прекрасна, и я в ней — ананас.
Я расправляюсь с завтраком в мгновение ока, только в середине понимая, как сильно голодна. Потом не спеша пью кофе, созерцая из окна весенний лес. Затем поднимаюсь в комнату и переодеваюсь. Буквально силой загоняю смущение как можно глубже и надеваю комплект черного белья. Поверх застегиваю бледно-голубую рубашку Влада. Есть у меня подозрение, что он взял ее исключительно для этих целей, иначе зачем ему на отдыхе накрахмаленная рубашка, буквально скрипящая от чистоты?
В шкафу, на той же полке, где и рубашка, я нахожу небольшую картонную коробку без опознавательных знаков. Любопытство требует немедленно сунуть туда свой нос, а шеф с первого этажа кричит:
— Залезешь в коробку раньше времени, я тебе ремня дам!
— У вас что, камеры по всему дому? — спрашиваю, когда спускаюсь.
Впрочем, не так уж мне и хочется рассматривать содержимое. Кое-какие догадки — я же не дурочка, хоть порой под нее и кошу — имеются.
— Нет, камер у меня нет, просто твой любопытный нос слишком предсказуем, — отвечает Влад.
Мне нравится смотреть, как он лежит на диване и читает. Когда Архипов расслаблен, он еще красивее. Черты лица смягчаются, взгляд теплеет. Удивительно разный мужчина.
— Я переоделась, — сообщаю.
Он откладывает книгу и внимательно меня рассматривает. Глаза блестят не то от предвкушения, не то от выпитого виски. Манит к себе, и я залажу на диван, в теплые объятия.
Сначала мы целуемся. Наверное, за такие поцелуи можно отдать очень много. Неторопливо, сводяще с ума, бесконечно долго. На мягком диване, возле окна с видом на хвойный лес, я готова на все. Внутри разгорается пожар, с губ срывается стон, когда руки Влада пробираются под рубашку и выводят замысловатые узоры на груди.
Приходит потрясающая в своей наивности мысль: а ведь я должна, наверное, проявлять инициативу. Да что там! Я вообще за все, что Архипов для меня сделал, должна ублажать его по первому разряду. Один затык — не умею. Хотя еще неделю назад не хотела, а сейчас мне кажется, что самой страшной трагедией будет, если он меня отпустит.
— Что мне делать? — спрашиваю я.
Чувствую легкий румянец, но уже не краснею так, словно впервые в жизни целуюсь. Губы горят, низ живота сладко ноет.
— С чем делать?
— Ну… с вами… в смысле, я ведь… вы хотите…
Он долго думает, осторожно перебирая пряди моих волос.
— Придумал. Идем.
На дрожащих ногах я поднимаюсь вслед за ним на второй этаж. Влад нажимает несколько кнопок на панели управления рядом с кондиционером — и окна темнеют, в комнате воцаряется приятный полумрак. Затем он стаскивает с кровати покрывало.
— Что? — встречает мой изумленный взгляд. — У нас впереди весь день, потом еще ночь, потом еще день и половина ночи.
— Почему половина?
— Во второй половине придется поспать перед работой. Иди сюда.
Я забираюсь под прохладное одеяло. Сильные руки снова сжимают меня в объятиях, но, похоже, что шеф именно сейчас не настроен на горячее. Он прижимает меня к себе, как плюшевого медведя, и невольно на смену возбуждению приходит приятное расслабление. Я действительно не выспалась, а после сытного завтрака чувствую, как стремительно и с нереальным наслаждением проваливаюсь в сон.
Ухо греет чужое дыхание. Даже не думала, что могу спать с кем-то в такой близости.
Мы спим всю первую половину дня. Это божественно. Нет, это не просто божественно, это намного лучше, чем все удовольствия вместе взятые. Крепкий, здоровый, вкусный сон в огромной постели с белоснежным бельем. Наверное, так выглядит рай. Во всяком случае за четыре часа сна здесь я будто становлюсь другим человеком. Во всяком случае мне совсем не грустно. Теперь я знаю, что такое отдыхать.
Отдельное удовольствие: просыпаться не по звонку будильника. Просто проснуться, потянуться, открыть глаза. Встретиться взглядом с Владом и спрятать нос под одеяло. Я не успеваю подготовиться к его взгляду, проникающему прямо в душу.
— Выспалась? — спрашивает он.
— Выспалась. А который час?
— Два. Пора обедать? Или еще не пора?
Прислушиваюсь к себе, но есть пока не хочется. А вот горячего ароматного чаю или крепкого кофе с лимоном — было бы просто отлично.
— Тогда вставай, Олененок. Будешь ассистентом повара. Готовить не очень романтический, но очень дорогой ужин.
Наверное, на моем лице отражается удивление, потому что уж чего я не ожидаю, так это того, что мы будем готовить.
— Что такое? — спрашивает Влад.
— Я думала, вы взяли меня сюда, чтобы…
— Заниматься сексом?
— Ну да. И до сих пор почти не приставали.
— И ты этим фактом недовольна?
Он смеется, подтягивая меня ближе и запуская горячую ладонь под рубашку. Сон снимает как рукой.
— Заманчиво. Очень заманчиво. Но знаешь, у меня за годы работы сложилось два правила. Одно давно, а второе недавно. Но они оба очень облегчают жизнь.
— Что за правила?
— Первое: нельзя развлекаться предварительно не отоспавшись за всю неделю.
— А второе?
Мысли путаются, легкими жаркими движениями рук Архипов будто подчиняет себе мою способность трезво оценивать происходящее.
— Голодный Олененок — к беде в постели.
Сначала я удивленно моргаю, потом обиженно фыркаю, но все же мне становится смешно. Это же надо было меньше, чем за месяц, создать себе репутацию невероятной обжоры! Впору всерьез обеспокоиться, не скажется ли страсть к вкусностям на талии.
— Можешь не волноваться, — меж тем говорит Влад. — Сначала ужин, а потом взрослые игры. Впереди много времени.
От его голоса мне снова становится жарко. Словосочетание "много времени" никогда еще не было таким волнующим и пугающим одновременно.
Стыдно признаться, но то, что происходит в следующие несколько часов, открывает мне мир совершенно нового вида отдыха. В моей семье не было принято выезжать куда-то на природу. Мы не сидели долгими вечерами в беседках, кутаясь в пледы, не слушали стрекот насекомых в траве, не разжигали мангал. Шашлык я видела в ресторанах, а ела при свечах лишь однажды, на свидании с бывшим.
