Признания без пяти минут подружки (ЛП) - Розетт Луиза (читать книги полные .txt) 📗

Холли очень невозмутимо смотрит на меня, а потом говорит со стальными нотками в голосе:

— Я не поняла, что сейчас произошло. Вы с Робертом в ссоре?

Прежде чем что-либо сказать, пытаюсь сообразить, что я вообще делаю и зачем. Я не хочу портить отношения Роберта и Холли — в них есть что-то настоящее и хорошее.

Им повезло.

Так что, строго говоря, я просто стерва.

— У меня плохое настроение, Холли. Вот и все.

Пару секунд она смотрит вниз, на свой пушистый винтажный свитер, застегивает одну из блестящих пуговиц в форме сердечка, а затем спрашивает:

— Роуз, ты уверена, что нормально относишься к нашим отношениям с Робертом?

— Да! — я хватаю ее за руку для выразительности. — Да. Абсолютно. Вы хорошо друг другу подходите. Извини за то, что я наговорила. Ты скажешь ему, что я извинилась?

— Пойдем со мной, сама ему скажешь, — говорит она. — И он тоже сможет попросить прощения. Он не должен был такое говорить.

— Все нормально. Я... Он просто разозлился. Но в следующий раз я пойду с вами. Обещаю.

Холли тянется ко мне и быстро меня обнимает, звеня своими браслетами. Когда она отходит от меня, я все еще вижу в ее глазах подозрительность — из-за этого я чувствую вину за то, что не сказала ей правду.

— Удачи завтра. Расскажешь, как все прошло, ладно? Хочу узнать, что там за тесты.

Она машет мне рукой и уходит вдаль по коридору. Я беру вещи из своего шкафчика и проверяю телефон в ожидании сообщения от Трейси с предложением покататься, но чувствую облегчение, когда его там не оказывается. Мне нужно отправиться домой — слишком уж много безумного в моей голове.

Когда я выхожу из здания, уже начинает темнеть. Я ощущаю запах осени. Листья на кленах сияют оранжево-красным светом на фоне темно-фиолетового неба. Они вызывают у меня желание научиться рисовать. Интересно, рисовать проще, чем петь?

Папа всегда говорил, что без труда не вынешь рыбку из пруда. Думаю, практически каждый папа в истории человечества говорил это своему ребенку в тот или иной момент. Никогда раньше не понимала, что это значит, но теперь, похоже, поняла.

Когда в прошлом году я решила, что собираюсь стать певицей, я не думала, что все будет настолько сложно. Или некомфортно. Всегда считала, что найти свое призвание — это самое трудное. Но как только ты его нашел, все встает на свои места. Если ты предназначен для чего-то определенного, это не должно быть трудным, правда?

Может, я не понимаю всю концепцию судьбы.

По дороге домой я обдумываю такие глубокие философские принципы, уже почти стемнело, и поэтому я чуть не упускаю из вида Энтони и Регину. Они стоят под мостом за несколько кварталов от школы и целуются. Регина прижата к бетонной стене, а Энтони обхватил ее с обеих сторон, словно не хочет никуда отпускать. Она поворачивает голову в сторону, и он двигается с ней, заставляя ее целовать его снова. Ее руки отведены назад, она опирается на них — они с Энтони совсем не прикасаются друг к другу, если не обращать внимания на губы. Он такой большой, что рядом с ней выглядит как Халк.

Я вижу Регину в первый раз после того, как Джейми рассказал мне о ее отце, и теперь она кажется мне другой. А может, я смотрю на нее по–другому.

При виде ее я привыкла бояться. Не могла ничего поделать, чтобы не думать обо всех ужасах, которые она мне говорила и причиняла, и о том, как она любила меня запугивать. Теперь, когда я смотрю на нее, я представляю, что ее бьет отец.

Что именно имел в виду Джейми, когда говорил, что мистер Деладдо бьет Регину? Он... шлепал ее? Набрасывался с кулаками? Кидался в нее вещами?

Каково это — иметь такого отца?

И каково видеть, как твой бывший парень — в которого ты еще влюблена — наставляет на него пистолет и угрожает ему, заставляя оставить тебя в покое? Что она чувствовала, когда Джейми это сделал? Она хотела, чтобы отец ушел, потому что страдала от побоев, или хотела, чтобы остался, потому что он ее папа?

Каждый раз, когда я думаю о Джейми с пистолетом, у меня по позвоночнику бежит странная легкая дрожь. Мне так и кажется невозможным, что он мог взять оружие, прицелиться во взрослого и приказывать ему.

Интересно, боялся ли он, когда это делал?

И что за отец — и что за коп — даст свой пистолет сыну и предложит ему пойти сделать нечто подобное?

Я еще некоторое время наблюдаю за Энтони и Региной, а потом мне становится противно. Ускоряюсь, чтобы уйти подальше к тому моменту, когда они оторвутся друг от друга.

Прихожу домой, закрываю дверь и максимально бесшумно направляюсь сразу в свою комнату. У мамы в офисе горит свет — она или с пациентом, или работает с документами. Когда я иду по лестнице, пищит телефон, и я прижимаю сумку к себе, пытаясь приглушить звук. Не хочу сейчас разговаривать с мамой.

Оказываюсь в безопасности в своей комнате, роюсь в сумке, нахожу телефон и вижу сообщение от Трейси о том, что она скинула мне на почту новый выпуск Списка Шика. Как «шеф-редактор», я просматриваю ее посты, прежде чем они выходят в свет. Но она почти не дает мне времени на это — просто отправляет бесконечные сообщения и письма с пометкой «срочно», а мне приходится бросать все свои дела и уделять внимание ее блогу.

Открываю свой ноутбук, но вместо того, чтобы проверить почту, я щелкаю на Бродвейской записи «Что бы ни случилось» и пытаюсь петь в унисон. Понятия не имею, правильно я это делаю или нет. Все, что я знаю — я становлюсь таким параноиком из-за того, как это звучит, что сижу полностью неподвижно, еле шевелю ртом и даже не делаю глубоких вдохов, от чего у меня болит горло.

Петь в унисон — это, наверно, не значит «сдерживать дыхание и делать себе больно».

Выключаю музыку и лезу в шкаф за спортивными штанами. С обратной стороны дверцы шкафа висит зеркало в полный рост, которое я снимала на лето — я повесила его обратно по очевидным причинам, когда началась учеба. Его частично закрывают старые рюкзаки, которыми Трейси больше не разрешает мне пользоваться, и кофты — по ее словам, слишком большие для меня. Они висят на ярко-голубых крючках, которые приделал папа, чтобы помочь мне поддерживать порядок в комнате. Но я по-прежнему могу видеть себя в этом зеркале, посреди всех висящих там вещей.

Обычно я закрываю дверцу, чтобы убрать от себя зеркало, но на этот раз я останавливаюсь и разглядываю себя. Это странно. Когда я смотрю в зеркало, я разочаровываюсь, но не из–за того, что мне не нравится увиденное. То есть, мне оно не нравится, но расстраивает не это. А расстраивает вот что — образ в зеркале не совпадает с образом в моей голове. В моих мыслях я симпатичнее, чем в жизни, поэтому когда я смотрю в зеркало и вижу то, что вижу, я чувствую себя униженной. И немного ненормальной. Откуда бы я взяла эту картинку в моей голове, если не из зеркала?

Я думаю о Холли и Стефани, которые настолько симпатичные, что все в школьных коридорах головы сворачивают. Думаю о Трейси, которая стала королевой «Юнион Хай» — Список Шика поставил ее в более важное положение, чем она занимала, когда была всего лишь очередным чирлидером. И снова задумываюсь над вопросом, который задал Конрад — и который я задаю сама себе — что Джейми во мне нашел?

Я знаю, что он нашел что-то — может быть, и сейчас находит. Он ведь говорил, что я ему нравлюсь. Но... разве время не настало? Думаю, это значит, что он не имел в виду ничего личного. Хотя трудно не воспринимать это таким образом.

Роберт всегда говорил, что я симпатичная, но он явно так больше не считает. Или он не понимал, что говорит, или просто не знал значение слова «симпатичная», пока не встретил Холли. Папа тоже всегда говорил, что я симпатичная. Но что если он говорил это только, чтобы я хорошо относилась к себе? Разве не так родители относятся к своим детям — захваливают, даже когда они это не заслужили?

Я закрываю шкаф и заставляю себя проверить почту. Там письмо от Трейси с темой «СРОЧНО!» и письмо от Вики с фотографией во вложении.

Еще есть сообщение с уведомлением, что на папином сайте новая публикация.