Прогулка под луной - Знаменская Алина (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗
Глава 13
Маша открывает глаз и видит прежде всего сочно-зеленую хвойную ветку, прислонившую свои лапы к окну. Елка чешет о стекло колючки, и получается легкий скрипучий звук, от которого так радостно просыпаться утром. Она открывает второй глаз, и в поле зрения попадает Алькина пятка, торчащая из-под одеяла. Над Алькиной кроватью другое окно. Туда с любопытством заглядывают глянцевые темно-зеленые круглые листья груши. Они могут видеть лишь одно: жуткий беспорядок на подоконнике.
Здесь всегда хаотично свалены блокноты, тетрадки, одиночные листки и ручки с карандашами. Эту картину обрамляют бледно-голубые занавески с размытыми контурами васильков по линялому ситцу. Огромная баня с мансардой наверху, где их поселили, — последняя гордость Никиты. Он сам поставил эту баню в конце фруктового сада и теперь каждое утро допрашивает своих жильцов — не жарко ли, не скрипят ли полы, не протекает ли где крыша?
Нет, нет и нет! В мансарде просто замечательно! Отсюда как на ладони виден весь сад-огород, и лес вдали, и кромка озера. Внизу, в предбаннике, обшитом деревянной лакированной рейкой, стоит холодильник, стол с самоваром и диванчик. Здесь так уютно, что вечерами не хочется уходить, и Маша с Алькой иногда чаевничают до полуночи. А парилка с деревянными полками до потолка! А сама баня! А лесенка, свежесрубленная, несущая острый аромат дерева…
Скрип-скрип под ногой, скрип-скрип…
Все у Зотовых — и сама Инна, уравновешенная, степенная, всегда напевающая что-то на ходу, и Никита, спокойный, как большой добрый зверь, и три их красавицы дочери — Таня, Аленка и Василина, румяные и темнобровые в мать, и все в их доме, включая кота-крысолова Бонифация, и корову Марту с белым пятном на спине, и совершенно белую козу Снегурочку, — было немного сказочным, обезоруживало своим правдоподобием и казалось чудом для двух городских заморышей — Маши и Альки.
— Алька, вставай, лежебока.
— Опять свое козье молоко будешь в меня пичкать? Алька накрылась одеялом с головой, и Маша тут же ухватила ее за голую пятку.
— Только не щекотать! — заверещала Алька, выпрыгнула из постели и скатилась вниз по лестнице, в баню.
— Не будешь пить молоко, в лес с тобой не пойду.
— Ну, Маш, оно противное, — заканючила Алька снизу, плескаясь и отфыркиваясь. — Не пойду!
Наконец, умытая и одетая, Алька уселась за стол.
— Ладно уж, только маленькую чашку. И сразу в лес, ага?
— Как же! Сначала поможем тете Инне в огороде. Потом уж в лес.
— А в библиотеку?
— После обеда в библиотеку.
Алька зажмурила глаза и попыталась залпом проглотить густое молоко.
— Не притворяйся. Если будешь так измудряться надо мной из-за стакана молока, я откажусь лазить с тобой ежедневно по всем окрестным лесам и пролескам, — пригрозила Маша, намазывая маслом хлеб.
Алька в три приема проглотила молоко и торжествующе поставила перед Машей пустую чашку.
— То-то же!
Маша налила чай и подвинула девочке бутерброды.
— Маш, мы здесь все лето проживем, правда? Здесь так хорошо, как не бывает!
Маша пожала плечами и отхлебнула чай. В Лесном действительно великолепно. Воздух здесь такой, что у нее первое время сильно болела голова от переизбытка кислорода. Все дело в близости естественной природы — поселок стоит практически в лесу. Дома здесь расположены довольно далеко друг от друга, как отдельные хутора. Елки, дубы и березы растут по всей территории поселка как хозяева. И было здорово наконец расслабиться, ни о чем не думать и не бояться. Но Маша понимала: страх всего лишь улегся и до поры не поднимает голову. Никто в Москве не знает, где они. Никто, даже Влад.
Несколько раз Маша ходила на почту и пыталась позвонить Владу — безрезультатно. Получалось некрасиво.
Выходило, что Маша сбежала не только от своих преследователей, но и от него. Их местонахождение Влад не мог узнать ни от Анки, ни от Софьи Наумовны. Анка наверняка уехала с детьми на дачу, да и незачем ей знать все Машины проблемы. А Софья Наумовна знает только то, что в записке: «Уехали на все лето в деревню».
Визитную карточку с телефоном юридической консультации, где работает Влад, Маша в спешке забыла дома. Памяти на цифры у нее никакой. А застать его дома не удавалось. После долгих терзаний Маша успокоилась на том, что в конце концов она ему все объяснит, и он поймет ее и простит. Влад добрый. В его зеленых глазах никогда не мелькала злость. По крайней мере она, Маша, не замечала.
Едва расправились с завтраком, бежит Иннина старшая, Танюшка:
— Тетя Маша, там вашу Альку по телевизору показывают!
Все трое бегом в дом. В комнате перед телевизором — все девочки. Инна — с утюгом в руках, гладит. Маша вглядывается в комнату на экране и совершенно не узнает ту студию, где были с Алькой на съемках. Алька посматривает на экран недоверчиво, не разделяя возбуждения трех сестер. И вот крупным планом Алькина мордашка, огромные серые глаза. Она, глядя в камеру, как в лицо близкого человека, читает стихи. Потом ведущий задает ей вопросы — самые неожиданные, заковыристые. Она с достоинством отвечает. Что такое настроение? Каких она любит животных? И тут же — откуда берется зло? Как только Алька затрудняется с ответом, она начинает читать стихи. Потом сюжет в парке. Здесь она поет своего «Фонарщика». Получилось удачно. Фоном — карусель и дети в ярких куртках. Но Маша помнит, что это еще не все. Еще будут задавать вопросы и зрители в студии.
Маша просила режиссера, чтобы не спрашивал девочку о родителях. Он и не спрашивал. Но построил сюжет так, что вопросы не нужны. Вот Алька поет свою «Память», украденную Игорем Золотовым. Фоном идут кадры какого-то детского дома. Лица детей, которые не спутаешь с домашними, — так выпирает на них ранняя взрослость. А когда слова песни кончаются, звучит мелодия, на экране они вдвоем — Маша и Алька, идут в метро. Остановились купить мороженое.
Ведущий за кадром говорит, что у девочки недавно умерла мать, про отца ничего не известно, и только волей случая девочка не попала в детский дом. Говорит и об Игоре Золотове, даже мелькает словечко «плагиат». Потом ведущий переходит к мальчику-математику, и Маша уже не слушает… Маша не слушает, потому что Инна уставилась на нее своими оленьими глазами.
Алька, пробормотав: «Пойду погуляю», просочилась к выходу.
Девочки, опомнившись, помчались догонять новоявленную звезду.
Маше пришлось рассказать Инне Зотовой все как есть. И про Бориса, и про похищение Альки, и про их побег из Москвы.
Легенда о том, что Алька — Машина племянница, ослабленная частыми простудами, рассыпалась, как домик из песка.
— Вот оно что. — Инна посмотрела на бывшую однокурсницу так, будто впервые ее увидела, и вдруг улыбнулась, как только одна она умеет: — Здорово, что я тогда тебе открытку послала, а?
— Инка, ты просто чудо!
Через неделю после выхода передачи Маша решила позвонить домой. В конце концов, ее «доброжелатель» боялся именно передачи. Что делать? Не могут же они сидеть теперь с Алькой, как кроты в норе? Нужно будет возвращаться домой, как-то жить. Нужно хотя бы узнать от Софьи Наумовны, кто ее спрашивал по телефону. Инна повела Машу в школу, где из кабинета директора можно было позвонить в Москву по коду, не заказывая переговоров.
Дома трубку никто не брал. Возможно, Софья Наумовна у дочери. Маша набрала код Москвы, затем номер телефона Лины.
Несколько секунд томительной тишины. И вот наконец долгожданные длинные гудки. Музыкальная трель. Щелчок.
— Алло?
— Лина, это ты?
Голос Лины мягкий и нерешительный. Она не сразу сообразила, кто звонит. А сообразила — в голосе появилась нотка испуга. Эта нотка моментально отозвалась в Маше.
— Вы… где? — спросила Лина, и Маша начала сбивчиво объяснять:
— Мы в деревне у родственников. Да, здоровы. Девочка здорова. Я тоже. Передай привет Софье Наумовне…
— А почему ты не звонишь ей?
— Я… Мне нельзя звонить домой, — призналась Маша и представила, как, должно быть, странно такое заявление для Лины. Не давая той опомниться, добавила: — Софья Наумовна не говорила тебе, меня искали? По телефону или…
