Любовь как закладная жизни (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна (читаем книги бесплатно txt) 📗
Вячеслав прижался губами к ее волосам…
Он и сейчас усмехнулся, подумав об этом, отклонился на стуле, заглянув в комнату. Опять провертел пустую рюмку. Протянул руку, взял бутылку. На столе замигал вызовом на дисплее его телефон. Он потянулся, глянув на имя.
— Да?
— Понимаю, что тебе может быть не до того, но нам надо бы поговорить, Вячеслав. — Соболев, похоже, не собирался откладывать разбор того, что случилось в Киеве в долгий ящик.
— Ты за десять минут доедешь? — Вновь глянув на Агнию, еще спящую в соседней комнате, буркнул он. — Только один приезжай. — Добавил он.
— Адрес скажи. — Без споров согласился Соболев.
Весна закончилась для Агнии как-то незаметно. Да и лето пролетело быстро и тоже мимо нее. Окончание школы, экзамены, суматоха с предстоящим поступлением — жизнь завертелась и закрутилась вокруг Агнии, тормозя только иногда, заставляя сосредоточиваться в этой суматохе только на отдельных моментах. В основном тех, когда рядом оказывался Вячеслав Генрихович. Она все реже вспоминала о том, кто этот человек, практически не замечая, не воспринимая то, что он мог говорить или делать, и что могло бы подтвердить его статус криминального авторитета в ее глазах. Сознательно ли, или, скорее, неосознанно, Агния «не видела» этого. Ей было все проще и радостней рядом с ним, как-то легко, весело, и будоражаще в одно и то же время. И оттого, наверное, она не желала понимать ничего из того, что могло бы помешать ей наслаждаться этими мгновениям около него.
Их встречи не изменились, разве что чай сменился лимонадом и квасом из-за жары, упавшей на город. Хотя, это Агния стала пить что-то холодное, Боруцкий же упорно просил заварить ему чай, даже если ей приносил мороженное.
Он продолжал интересоваться ее делами, иногда даже брал какую-то книгу, возвращая через неделю, не в ресторане, а всегда принося домой. Вячеслав Генрихович ходил с ней забирать аттестат. И вот тогда, казалось бы, видя настороженные, даже испуганные лица директора и своего классного руководителя, ей бы подумать и вспомнить, как внезапно затих весь интерес к личности ее опекуна, как ее оставили в покое, заметить бы, что не опасались бы они человека, которого видели первый раз.
Но Агния не придала этому значения.
Как и многим другим мелочам, о которых слышала что-то краем уха в ресторане, когда приходил кто-то из парней, работающих на Вячеслава. Вроде бы и не глупая была, вроде и не глухая и не слепая. А не воспринимала, и все тут.
И осознала это только осенью, практически, спустя год после того, как впервые познакомилась с Боруцким. Только вот, что странно, и лицом к лицу столкнувшись с реальностью того, кто же такой Вячеслав Генрихович на самом деле — Агния уже не сумела испугаться. Видно, поздно для нее уже стало его бояться. Хотя от нее, определенно, ждали иной реакции.
Строго говоря, поступление в консерваторию не было для Агнии проблемой, скорее, чем-то предопределенным. Здесь когда-то учились ее родители, от имени этого учебного заведения они выступали на своих первых концертах, прославляя имя преподавателей и самого учебного заведения. И сюда же родители привели Агнию, когда девочке только исполнилось семь лет, чтобы поделиться со своими учителями собственной гордостью и радостью — продолжением оперной династии. Можно сказать, что место здесь было обеспеченно ей с того самого раза. Хоть она и не задирала нос, понимая, что немало не менее одаренных людей будет поступать. Потому и занималась с Зоей Михайловной, которая, кстати, была одним из членов вступительной комиссии, что добавляло Агнии баллов.
Так что зачислили Агнию без проблем. Единственное, что ее несколько удивляло и даже стало напрягать — это то, что Зоя Михайловна все чаще лестно отзывалась о Щуре. И не раз советовала ученице бросить работу в ресторане Боруцкого, замечая, что ранее, у них не было выбора, и это ее спасло. А теперь, есть ведь и другие варианты, да и Михаил Петрович (он же Щур, как поняла Агния) заинтересовался возможностью помощи молодым исполнителям. А у Агнии такие данные, и ценить ее будут куда больше, чем в том ресторане. Да и не по чину ей, собственно, продолжать таким заниматься, ну кто из известных оперных певиц пел в ресторанах для бандюг? Это может отразиться на репутации Агнии в дальнейшем, мало ли, что девочке могут еще приписать, люди болтать любят…
Агния с преподавателем не спорила, но и не внимала ее советам. Кто мог сделать для нее больше того, что уже не словами, а поступками делал Боруцкий? Она не верила, что Щур, который казался ей неприятным и «скользким» типом, может достичь больших успехов, чем Вячеслав Генрихович.
Боруцкий же, вообще, в последнее время, казался ей едва ли не всемогущим. А все намеки о его теневой стороне жизни она все еще пропускала мимо ушей, не имея тому подтверждений. Только, почему-то, все время забывала рассказать об этих советах самому Боруцкому во время их встреч. Не хотелось ей представлять свою учительницу в плохом свете, и стыдно было пересказывать сплетни, тем более такие, нелицеприятные для него, что ли.
В общем, несмотря на это все, она с удовольствием погрузилась в непривычную для себя жизнь студентки, с интересом изучая и историю искусства, и итальянский язык. Даже актерское мастерство. Агния, вообще, старалась не пропускать ни одной пары, а после с запалом и восторгом пересказывала и самое незначительное событие или происшествие Вячеславу Генриховичу. А тот, посмеиваясь и подшучивая над ней, слушал эти пересказы в ролях и лицах. Даже Федот, так и продолжающий иногда присутствовать при их ужинах в ресторане, прекращал ее доставать в такие дни, и с таким же интересом наблюдал за пересказом Агнии.
И все же, с упоением нырнув в новую жизнь, Агния не могла не признать, что чувствует себя немного некомфортно среди сверстников. И хоть, несмотря на то, что, по сути, Агния была одной из самых младших на курсе (из-за экспериментов системы образования, то и дело сменяющихся вместе с правительством, она «перепрыгнула» сразу два класса, как и вся ее параллель), все окружающие казались ей какими-то детьми, что ли. Мало кто из ее однокурсников работал параллельно с обучением, о том же, чтобы самостоятельно содержать себя — и речи не шло. Все они имели семьи, и тут же с жалостью смотрели на саму Агнию, стоило только кому-то сказать, что она сирота. А ей, как ни странно, казалось, что она старше всех их вместе взятых. Наверное, повлияло на ее мироощущение и сиротство, и столько смертей за один год. Да и то, что за эти месяцы Агния привыкла общаться с куда более старшими людьми. Одноклассники — не в счет, после смерти родителей Агнии было не до общения с ними. А так, даже Вова, так и продолжающий встречать ее после занятий и сопровождать на работу, и домой — был на девять лет старше самой Агнии.
Возможно, именно поэтому она стала еще больше ценить и дорожить теми часами, которые проводила в обществе Боруцкого. С ним ей было хорошо. И спокойно, и как-то суматошно весело одновременно. И любопытно, и в то же время, понятно все. Ну, не в смысле каких-то загадок мироздания. Просто Вячеслав Генрихович никогда не устраивал глупых ребячливых розыгрышей и не бросал каких-то глупых шуток, которые просто невозможно было понять. Он всегда говорил четко и ясно, высказываясь конкретно: будь то мнение о каком-то вопросе, о котором она спросила, его впечатление о книге, которую он брал у нее читать, или сам приносил Агнии. Или же мнение о том, что ей стоит или не стоит делать.
Именно в связи с последним, она как-то и поспорила с Вячеславом Генриховичем первый раз, причем серьезно так, до крику. С ее стороны, не с его, конечно. А потом пришла честно просить прощения, признав, что была неправа. И именно из-за этого спора, в каком-то смысле, ей и пришлось, в конце концов, посмотреть правде в глаза о том, кто такой Боруцкий.
Начался октябрь. За спиной оказался непростой первый месяц, с привыканием к занятиям в консерватории, с тяжелой годовщиной смерти родителей. Агния почти втянулась, даже перестала удивляться глупому поведению мальчишек-однокурсников, решив, что это, видимо, неизлечимое, из разряда «возрастное». Даже разговоры Зои Михайловны о том, что Агнии следует бросить работать в ресторане — почти прекратились.
