Выше стен (СИ) - Ру Тори (лучшие бесплатные книги .txt, .fb2) 📗
Идиллия, мир и любовь. Сын и дочь. Идеальная картинка из глянцевого журнала.
***
Пока Гафарова, спотыкаясь и налетая на стулья, относит в посудомоечную машину грязную посуду, а ее мать подготавливает гостевую, папаша отзывает меня в сторонку и тихо шепчет:
— Молодец, что вернулся. Нам о многом надо поговорить. Со своей стороны приложу все усилия, чтобы ты ни в чем не нуждался. Но ты тоже хорош — столько времени избегал родного отца!.. Наташа переживала, а Регина так мечтала с тобой познакомиться… Кстати, все ли благополучно в колледже? Не знаешь, она ни с кем там не встречается?
— Все отлично. Не слышал. Не интересовался… — отнекиваюсь я, подавляя усмешку. — А что?
— Присмотри за ней, ладно?
— Окей.
— В следующем году будем решать вопрос с твоим поступлением в вуз.
Я сердечно благодарю его и направляюсь в свою комнату. Дурочка, вызвавшаяся освободить помещение, покачиваясь, плетется впереди.
Наверное, нужно прервать молчание, но слова упорно не находятся. Она тоже не грузит меня трагическими рассказами, не цепляется за руки, не плачет и не выказывает переживаний.
Так не пойдет.
Легонько подталкиваю ее в темнеющий справа проем и закрываю за нами дверь.
Задохнувшись, девочка пятится назад и упирается спиной в стену. Нависаю над ней и пристально смотрю в глаза.
— Вот тебе и ответ на все вопросы. Теперь ты знаешь, почему я на самом деле ошивался рядом. Так что… выныривай из иллюзий. Сестра.
— Как мне тебя называть? — перебивает она чужим, низким голосом. — Как ты хочешь, чтобы я тебя называла?
— Святослав. Свят. Я бы не взял этот вариант имени, если бы он мне не нравился.
Дурочка кивает, встает на цыпочки и крепко меня обнимает.
К такому проявлению щенячьей преданности я не готов, но кровь приливает к голове, и я обнимаю ее в ответ — крепко, до хруста косточек. В моем жесте есть что-то больное — папаша или ее мать могут войти в любой момент, но это, черт возьми, заводит.
Чем больше я с ней общаюсь, тем яснее осознаю, что многого о себе не знаю. Я будто слой за слоем сдираю вросшую в кожу броню и с удивлением наблюдаю, как мерзко и долбануто на самом деле устроен.
Но так я устроен…
— Ты и есть тот самый Слава… Вот почему ты такой. Было очень больно, да? — всхлипывает она, уткнувшись в мое плечо, и дрожит. — Прости. Я не хотела. Я не думала. Прости…
Я молчу, но глаза предательски зудят. Сломленность, слабость, глупость, никчемность… тепло, нежность, восхищение, доверие и верность сейчас в моих руках, и я ума не приложу, что с этим делать.
— Мудрые люди внушали мне, что отношения — это тяжкий труд. Давай построим их с нуля. Теперь ты мой брат. И, как бы сильно я ни любила, я отдышусь и найду новые ориентиры. Новый путь. Я постараюсь не заблудиться без тебя…
Она вырывается из моего захвата, отскакивает и поправляет платье. Улыбается, раскрывает створки шкафа, снимает с вешалок разноцветные нелепые вещи и, комкая, прижимает к себе.
Напоследок она вручает мне мое пальто и, пьяно подмигнув на пороге, уходит.
26 (Регина)
Вернувшись в реальный мир, я принялась с жадностью впитывать все, что видела. Красивые вещи увлекали и отвлекали, красивые люди — завораживали, чистые эмоции играли всеми цветами радуги, это было похоже на сказку…
Однако очень скоро пришло понимание: не все, кого я считала красивыми, были таковыми в общепринятом смысле.
Мама учила судить по поступкам, и я, приглядевшись, заметила: многие от природы красивые люди совершают неблаговидные деяния, а злобные и неприятные — зачастую прячутся под личинами благородства и добра.
Я тоже приняла правила игры, но до сих пор не знаю, зачем нормальные люди примеряют чужие роли, меняют маски, скрываются за нагромождениями недосказанности и лжи…
Сквозь безупречный мейкап с экранов взирают грустные уставшие звезды шоу-бизнеса, сквозь ободряющие улыбки близких проступают зависть и сожаления, сквозь признания в любви дешевых глупеньких мальчиков сочится сарказм.
Как только до меня дошло, насколько сложен мир, где мне предстоит жить до самой смерти, сказки закончились.
Лишь однажды мне встретился по-настоящему прекрасный парень, чьи дела не расходились с сущностью, его кристально-чистая душа холодным огнем мерцала в серой глубине глаз, и я пропала…
И вот сейчас этот парень стоит на пороге моего дома.
Мама и отчим тепло встречают дорогого гостя: улыбаются, говорят необходимые в таких случаях слова, но даже они робеют перед ним — растерянно замолкают, с надеждой заглядывают в его лицо, я же близка к обмороку.
Свят снимает куртку, вешает на крючок и предстает передо мной в ослепительной красоте — вот такой идеальный во всех отношениях ребенок и нужен этой семье. А не я. Не я…
На миг кажется, что я снова среди камней — безликих, одинаковых, равнодушных, беспощадных. Паника сжимает горло, ноги подкашиваются, и я в ужасе пячусь назад — меня некому взять за руку и вывести в безопасность. Потому что самый красивый, самый добрый, самый близкий человек в шаге, но так далеко, что не услышит, даже если я закричу и сорву связки.
Свят…
Таинственный сын Андрея. Мой долгожданный воображаемый герой и лучший друг.
Еще секунда рядом с ним, и я не вывезу.
Перенимаю испуганного Славика — единственное, что нас теперь связывает — из его холодных рук и убегаю.
Стены качаются, пол ходит ходуном.
Почему именно он? Где граница реальности?
Как теперь я должна поступать?..
Голова разрывается от разрозненных мыслей.
Зацепив в столовой кусочек мяса, прячусь в едва освещенном закутке у кладовой, кормлю котенка, глажу пушистую спинку, но ничего вокруг не вижу — потоки слез застилают глаза, рыдания душат. Где-то на задворках сознания сгущаются тучи, раскаты далекого грома грохочут в горах, холодный ветер налетает из ущелья и сбрасывает в пропасть мелкие камни…
Итак… Свят, Слава… мой сводный брат.
Он такой умопомрачительно, душераздирающе, сердцеостанавливающе красивый, что мне хочется биться башкой о стену. Невозможно дышать.
Неправильный мозг неожиданно включает доселе недоступную опцию, и я вдруг совершенно четко осознает все причины и следствия.
Из-за нас пострадала мама Свята, а он вынужден был жить в нищете. Это я заняла его комнату. Это я на него поспорила. Он все знал, с самого первого дня терпел, ненавидел меня, но не бросил.
Этот единственно реальный мир тоже рушится, потому что даже Андрей — воплощение красоты и надежности — больше не кажется мне таким.
Мой справедливый отчим — рыцарь без страха и упрека — бросил на произвол судьбы родного сына. Но, как бы ни оправдывала Андрея мама, он не должен был так поступать!
Я готова закричать, выбежать из укрытия и потребовать объяснений, но отогревшийся котенок осторожно трогает меня теплой лапой, подсовывает голову под ладонь и разражается тарахтением. Не могу сдержать улыбку — милейшее создание направляет мои мысли в позитивное русло.
Стираю со щек черные слезы, поправляю красивое платье, вспоминаю, что тоже красивая в нем, и на негнущихся ногах возвращаюсь в столовую. Искренне улыбаюсь, сажусь рядом со Святом, и сознание помрачается от его тепла и аромата парфюма. Пиджак, идеально сидящий на широких плечах, безукоризненные манеры, легкая улыбка, грамотная речь, мой сводный брат — настоящий аристократ, диснеевский принц.
В доме стало ярче, и дело не в новой люстре с множеством ламп. В разгар сентябрьского вечера в него заглянуло холодное утреннее солнце…
Свят вежливо и учтиво общается с мамой, и она трогательно краснеет, бросает завуалированные упреки отцу, и тот опускает очи долу, а когда смотрит на меня, я схожу с ума — натурально, по-честному. Не могу вспомнить даже собственного имени и текущей даты, но уверена в одном: я буду до последнего его защищать, и всех денег мира не хватит, чтобы загладить мою вину перед ним.
