Л̶ю̶б̶л̶ю̶. Гублю (СИ) - Левина Ева (бесплатные серии книг .txt, .fb2) 📗
— Одна из ваших…
— КТО? — не выдержав, гаркнул Горин.
— Маша Казанцева…
— Ах, вы, мудачье… — одним ударом Александр Николаевич разбил нос Колесникову и тут же зарычал, — совсем охерели? Я, блять, вам устрою содействие… Рассказывай, кто? Чем шантажировали?
После долгой беседы с использованием двух пачек салфеток и ведерка льда для разбитого носа Колесникова, губернатор уже знал все подробности истории с подслушиванием и шантажом.
Ему хотелось вернуться домой и сломать шею этой суке, которая купилась на глупые угрозы, ничего не рассказав ему.
Горина брала досада за упущенное время и неуместные чувства к Маше. Он, привыкший видеть людей насквозь не понимал, как эта соплячка смогла провести его, еще и успев залезть ему так глубоко под кожу. Хотелось изыскать хоть одну причину, оправдывающую предательство и не отпускать, оставить Машу себе, долгие годы среди акул бизнеса привили Александру Николаевичу четкие принципы.
В любом случае придется от нее избавиться. Хоть с мясом, но вырвать. Сколько проблем доставила, дрянь. А ведь могла сразу позвонить и признаться. Он бы для нее горы свернул, попересажал их всех, включая идиота Колесникова. Ну что ж… Эта дура сама сделала свой выбор.
Домой Горин вернулся глубоко за полночь, вдрызг пьяным. Ему хотелось наказать ее, поставить на колени, заставить делать позорный минет, а потом высечь ремнем и затрахать до изнеможения, но увидев Машу, хрупкую и безмятежно спящую на огромной постели сжал кулаки ушел, ругая себя за внезапную слабость.
Утром губернатор вызвал из столицы Каролину и после хорошего секса, уже к обеду, удовлетворенный, а значит, начинающий мыслить здраво, решил, что не сорвется, поэтому вызвал Машу прямо к себе в администрацию.
— Привет, ты не приезжал сегодня? — она была юной и прекрасной, в легком цветочном платье до колена, при любом движении открывающем стройные девичьи бедра.
Невольно залюбовавшись ею, Александр Николаевич замер, но потом нахмурился, возвращаясь к суровой реальности:
— Приезжал. Хотел тебя наказать… Но передумал… Все таки тетку сбили твою…
На лице Маши были буквально написаны эмоции, обуревавшие ее. Она все поняла. Стерла внезапно выступившие слезы, подошла совсем близко и дотронулась ладошкой до широкой груди. Сейчас без каблука, Маша едва доставала ему макушкой до подбородка, такая нежная, хрупкая и ранимая. Хотелось сжать ее и покрывать поцелуями каждый дюйм стройного тела, но почувствовав запах, его любимый аромат чистоты, Горин вдруг взбесился и схватив девушку за локоть, буквально поставил на колени:
— Саша, прости меня. Ты же знаешь, что я только твоя и люблю только тебя…
— Да, зая, до недавнего времени я так и думал, только вот добрые люди открыли мне глаза на твою сучью натуру… Нравилось жертвой себя ощущать?
— Саша, — всхлип и взгляд некогда любимых глаз немало раздражал его и выбивал из колеи, поэтому он отвернулся к окну и закурил.
— Вон пошла. Отпускаю с миром, но видеть тебя больше не хочу. Ослушаешься, тогда не пощажу.
Красивое лицо девушки вдруг ожесточилось и непонятно откуда взявшиеся силы помогли встать.
— Я тебе этого никогда не забуду, Горин. И не прощу. Не хочешь, не верь, но пугать меня не нужно. Я после знакомства с таким ублюдком, как ты, уже ничего не боюсь.
Лицо внезапно обернувшегося мужчины исказила гримаса бешенства:
— Ты, соплячка, будешь мне здесь такие речи толкать? Я тебя, мразь, собственными руками задушу.
Мгновение и его высокая, широкоплечая фигура нависла над ней, а рука сомкнулась на тонкой девичьей шее. Пальцы легко обхватывали кожу ниже подбородка и буквально через несколько секунд она захрипела.
"Задушить, сучку, чтобы больше мозги не пудрила и никому не досталась… "
Хрипы становились всё громче и она, лишившись воздуха постепенно сникла и внезапно обмякла в его руках.
Стоп.
Невероятным усилием воли Горин заставил себя ослабить хватку и отступил, морщась от вида снова упавшей на колени Маши.
Она была сейчас жалкой и прекрасной одновременно: с красными заплаканными глазами и опухшими полными губами, в сарафане в мелкий цветок, задравшемся над сбитыми коленями…
Хотелось трахнуть её и убить одновременно, но он твердо был намерен сдержаться.
Пройденный этап.
Выкинуть суку к чертовой матери и пусть катится на всё четыре стороны.
Попользовался и хватит.
И так долго задержалась, возомнила себе, что самим Александром Гориным может вертеть.
Маша тем временем с трудом поднялась, и глотая горячие слезы, посмотрела прямо в холодные голубые глаза:
— Помнить меня, ублюдок, всю жизнь будешь, только меня хотеть. С другими бабами меня представлять будешь. Но я не прощу. Никогда.
Горин хищно улыбнулся и нарочито медленно произнес:
— У меня таких как ты — очередь за дверями. Вон пошла, соплячка, пока я охране "фас" не сказал и они тебя по кругу не пустили.
Неужели могли те губы, которые совсем недавно ласкали и шептали нежности прямо на ухо, теперь хлестать хуже пощечин?
Могли.
Перед ней теперь стоял настоящий волк, который раньше прикидывался влюбленным мужчиной.
Она медленно выпрямилась, проглотила его последние слова, и круто развернувшись на каблуках, нетвердой походкой направилась к выходу.
Тем временем Горин, оставшийся один, набрал на телефоне номер и сразу перешёл к делу:
— Алло. Володя?
— Да, Александр Николаевич!
— За Марией Анатольевной присмотр не прекращайте…
— Но я думал…
Горин раздраженно потер переносицу и снова взорвался:
— Володя, думаю здесь я, я ты делаешь, как сказано. Я доходчиво объясняю?
— Да.
— Если какой-то поклонник или мужик на горизонте — нейтрализовать и сразу мне докладывать.
— Будет сделано, Александр Николаевич! — отозвался поникший голос главного начальника охраны.
— Помни, Володя, она у тебя на самом особом контроле. Ясно?
— Ясно, Александр Николаевич.
— Вот и прекрасно. Готовь машину. В аэропорт и в Москву.
Он улетел.
Две недели командировки в столице мучался желанием вернуться вырвать из нее слова любви и долго пить извинения, но силы воли Горину было не занимать, поэтому он заглушал гнев женщинами и спиртным, которое сейчас лилось рекой.
Но абсолютно ничего не могло помочь ему забыть, ту, которая предала. Теперь, спустя время, автоматически выискалась целая куча оправданий для Маши и к концу поездки в воспаленном мозгу губернатора постоянно пульсировала мысль о том, что он плевать хотел на мнение окружающих и забирает свое обратно.
Юрий Иванович, видя налитые кровью глаза Горина, не смел спорить и принял распоряжение привезти Казанцеву обратно, более чем спокойно.
— Засела она у него под кожей, как заноза. Красивая, а может и в постели хороша, хрен ее знает, — объяснял он начальнику охраны.
Александр Николаевич, полностью смирившийся и практически физически мучающийся в разлуке, летел в областной центр в предвкушении. Он заберет ее обратно, если нужно приставит круглосуточную охрану, но больше никуда от себя не отпустит.
Может, приворожила, соплячка? Говорила ведь, что хотеть только ее будет…
Каково же было удивление и злость губернатора, когда Машу не нашли.
— Уехала. И мать допрашивали и тётку. Никто ничего не знает, — докладывал Володя, а у Горина в сердце стремительно поднималась паника, перемешиваясь с ослепляющей дикой яростью.
Уехала.
Найти эту дрянь и наказать.
11
Он знал, чувствовал на подкорке, что добром это не кончится. Просил ведь по-хорошему бросать этого мудака… Почему ослушалась, глупая? Почему не проследил за ней? Потому что хотел стереть прекрасное воспоминание и даже порывался удалить номер…
От мысли о том, что ее, нежную тонкую как веточка цветущей яблони, могли сломать, ему становилось по-настоящему плохо. Хотелось поехать прямо к этому утырку Горину и разбить его рожу в кровь об деревянный губернаторский стол… Даром, что они одной комплекции и роста, Мороз знал, что он сильнее, потому что на пять лет моложе.
