Эверест (СИ) - Свирская Дарья (книга регистрации TXT) 📗
Но он в городе, это точно: свидетельство того, что он все же появлялся в офисе, сегодня лежит на моем столе в виде записки с указанием купить для него две белые рубашки.
Отправившись на время обеденного перерыва на тех этаж, нахожу новое место, расположенное за углом от предыдущего. Закончив обед, сижу с ногами на широком подоконнике, упираясь спиной в откос, и, склонив голову набок, наблюдаю за происходящим на улице. Задумавшись, не сразу понимаю, что на этаже уже не одна, улавливая обрывки фраз:
— Ты представляешь… перебирал… та не такая, эта не сякая, как будто не работницу искал, а кастинг устраивал…
— Давно?
— Месяца два точно! Ты бы видела, какими табунами тут ходили — на любой вкус и цвет!
— Так нашел же уже!
— В том-то и дело, только непонятно где. Ее особо никто не видел, появилась не пойми откуда, и сразу к работе приступила.
Понимая, что два неизвестных женских голоса ведут разговор обо мне, я вся превращаюсь в слух.
— И тут, бац, через неделю уже премия!
— Серьезно?
— Ну, да, приличная, между прочим! И не к зарплате приуроченная, а не пойми к чему, — посреди месяца. А она хоть бы для вида до конца месяца подождала, пришла, как ни в чем не бывало, и забрала.
— Ты посмотри, ничего не стесняется!
— А то! Уметь надо! Это мы сидим и пыхтим от зарплаты до зарплаты, а там все просто — через диван решается.
— Да, быстро девочка сориентировалась.
— Ага! С утра на работе раньше всех, явно он ее привозит.
— Уметь надо!
Договорив, сплетницы ушли, а мне до горечи стало обидно. Вот и посидела в тишине, отдохнула…
И, почему, спрашивается, я каждому должна доказывать, что уходила с работы часа на три позже остальных, потому что до меня длительное время никто не работал, а прихожу на час раньше. И что я честно заслужила то, что мне ставят в вину.
И с какого перепуга я должна стесняться забрать эти деньги? Потому что кто-то в меру своей распущенности считает, что этим я подтверждаю свои близкие отношения с боссом?
Это что же получается, значит, раз они сделали такие выводы, раньше это уже случалось? Или было в порядке вещей?
О, Боже, куда я попала!!! А может он и бесится от того, что наши отношения строятся исключительно в рабочих рамках? О, нет! Не хочу об этом думать!
Но, если так разобраться, не все ли равно мне должно быть? Ведь для всех хорошей не будешь. Только почему-то, вопреки логике, неприятно до слез…
Собравшись, направляюсь в кабинет, и, едва успев разместиться за столом, вижу проходящего через приемную шефа. Легок на помине!
— Добрый день, — бросает он, проходя мимо меня.
— Добрый, отвечаю, подняв голову от стола и встречаясь с ним глазами.
Он какой-то сосредоточенный и осунувшийся, не такой как обычно, — успеваю отметить я, понимая, что нужно скорее уходить, пока совсем не расклеилась, показав на людях свою слабость, или пока он не довел меня до окончательного срыва каким-нибудь дурацким замечанием.
На улице, подставив лицо ветру, немного успокаиваюсь и шагаю в гипермаркет. Выполнив его поручение, на выходе, задумавшись, не успеваю сориентироваться, когда на меня на всех парах прет огромный мужик.
Задевая своей тушей по касательной, он едва не сбивает меня с ног. Пытаясь повернуть голову, лицом я касаюсь его рукава и теряю очки, которые теперь валяются на полу.
— Смотри куда прешь, курица! — Бросает мне этот хам, и, наступив на оправу, превращает ее в крошево.
У меня нет слов, да и помогут ли они в том, что случилось? Я полностью дезориентирована, лишена четких очертаний мира и обижена ни за что ни про что каким-то быдлом, которое, как ни в чем ни бывало, уже ушло, даже не заметив того, что натворило.
В расплывчатых контурах окружающего мира я выхожу из магазина и опускаюсь на первую попавшуюся лавочку в скверике напротив.
На меня как-то наваливается все разом: извечные придирки шефа; сплетни, раздутые на ровном месте от людской зависти; отложенная из-за извечной занятости покупка линз; несправедливость того, что произошло со мной несколько минут назад; моя слабость и понимание того, что я, скорее всего, не найду сама дорогу обратно. У меня в кошельке не осталось денег даже на такси, и я понятия не имею, как, видя лишь общие очертания, смогу добраться домой.
Слезы одна за другой начинают сочиться из глаз, но я даже не пытаюсь себя успокоить. А, наревевшись, решительно вытаскиваю из сумки телефон.
— Дмитрий Романович…
ДМИТРИЙ
Сегодня я увидел в ее глазах слезы…
Непролитые, готовые вот-вот сорваться…
Почему?
Неужели из-за рубашек?
Но это же вроде нормальная просьба, нет? Тем более что одна рубашка уж точно была испорчена по ее косвенной вине…
Похоже, я ее довел. Доигрался, Карабас хренов, радуйся! Только радости почему-то нет. От слова «совсем».
Когда признаки жизни подает телефон, я впервые за несколько лет испытываю искреннее удивление, понимая, что она впервые звонит мне. Сама. А еще примешивается любопытство, поскольку я даже предположить не могу причину данного события.
— Дмитрий Романович, вы не могли бы прислать за мной машину к гипермаркету? — Спрашивает она без долгих вступлений.
— А что, вы не в состоянии донести пару рубашек? — Пытаюсь язвить, но, когда улавливаю растерянность в ее голосе, в момент подбираюсь, чтобы не упустить ни слова.
— Нет… Дело не в этом… Просто… Мои очки… Они разбились… И я не смогу… Сама добраться…
Вот же черт! Желание шутить резко пропадает. Я уточняю, где она сейчас, и еду.
Когда вижу хрупкую фигурку, одиноко сидящую на лавочке в холодном сквере, сердце сжимается от желания подойти и обнять, согреть своим теплом. И откуда это во мне?
Подхожу ближе и вижу, что в руках она комкает одноразовый бумажный платочек, а глаза у нее красные и опухшие. Все-таки ревела!
Из-за меня и моих идиотских поручений. Ну, что, я себе рубашку не мог купить? Нет же! Хотел, чтобы, выбирая, думала обо мне, прикасалась к вещи, которую я потом буду носить…
И, несмотря на это, она попросила о помощи. Кого? Меня! Мудака, который, похоже, довел ее до слез.
— Так, Лера Викторовна. — Начинаю, подходя к ней ближе. — Четко, ясно и по делу. Что приключилось?
Она коротко описывает ситуацию, после чего у меня начинают чесаться кулаки. Таких, как попавшийся на ее пути урод, надо наказывать, по-другому они не понимают… Жаль, поздно уже, не найду его… Да и ее одну сейчас оставлять нельзя…
Беру рыжую за руку, и, поднимая с лавочки, прикрепляю ее ладошку к своему локтю. Она держится за меня сначала неуверенно, но, споткнувшись, вцепляется мертвой хваткой, вызывая мою внутреннюю улыбку. И так, по старомодному, под ручку, мы начинаем идти в сторону машины.
ЛЕРА
Успокоившись и собравшись, я решаю позвонить шефу, посчитав, что он сильно мне задолжал. Ведь именно из-за его прихоти я оказалась в этой ситуации, к тому же, пусть хотя бы помощью компенсирует за мои потраченные нервы.
Я ожидала чего угодно: такси, офисную машину с водителем, кого-то из сотрудников, но не его лично. И, тем не менее, он явился сам. Собственной персоной.
Сорвал меня с лавочки, заставил взять под руку и довел до машины. А потом повез непонятно куда.
— Кажется, и офис, и мой дом в другой стороне, — говорю ему, пытаясь понять, куда мы направляемся.
— Совершенно верно. Ведь мы туда не едем.
— А куда мы едем?
— Уже приехали…
Мы останавливаемся у шикарного торгового центра, и он, несмотря на мои возражения, тащит меня в отдел оптики.
После недолгой примерки оправ я поворачиваюсь к нему, и, получив визуальное одобрение, оставляю ее себе. Надев, наконец, очки, чувствую себя значительно увереннее.
— Спасибо! — Благодарю его в машине. — Завтра я верну вам деньги.
Он резко нажимает на тормоз, заставляя меня выставить вперед руки и упереться в бардачок.
— Значит так, Валерия Викторовна! Чтобы я от вас про деньги ничего больше не слышал! Это ясно?
