Мститель (СИ) - Рейн Карина (лучшие книги txt) 📗
Корсаков же гипнотизирует мои губы и шумно сглатывает.
— Можно?
Пытаюсь унять бешено колотящееся сердце.
— Вообще-то, на первом свидании не принято…
Договорить мне вновь не дают, но на этот раз я с тихим стоном сама открываюсь для поцелуя, чем явно срываю у парня тормоза, потому что если до этого он меня пил, то сейчас пытался съесть. От его грубых нетерпеливых губ мои собственные болезненно ныли и наверняка опухали, но я не могла найти в себе силы оттолкнуть Егора, потому что… В общем, нужно быть честной хотя бы с самой собой и признать, что мне искренне этого хотелось.
Вот Егор отпускает мои губы из плена и прислоняется своим лбом к моему, а после в дребезги рушит мой мир одним-единственным вопросом?
— Почему у твоей близняшки не твоя фамилия?
Что?
Отстраняюсь настолько, что между нами может протиснуться микроавтобус; весь романтический настрой тут же слетает, словно бумажная маска, и я непонимающе смотрю в лицо Егора.
— В каком смысле не моя?
В его ответном взгляде сквозит такое же недоумение.
— Ну ты Озарковская, сама же говорила, — начинает объяснять мне, словно пятилетнему ребёнку. — А у неё Измайлова, — потому я тебя так и назвал. Правда, зовут её не Оля.
Хмурюсь, совершенно не понимая, что происходит.
— Если бы Яна вышла замуж за Андрея, она бы стала Хмелевской, а не Измайловой, — рассуждаю вслух. — Ты уверен, что ничего не путаешь?
— Какая Яна? — совершенно растерявшись, спрашивает Корсаков. — Её зовут Олеся.
Мне хватает пары секунд, чтобы понять, что здесь что-то не так: либо Егор меня очень искусно дурит и пытается обмануть, либо я что-то не догоняю.
— Но мою близняшку зовут Яна, а не Олеся.
Искренняя растерянность, что отразилась сейчас на его лице, ответила на все мои вопросы: Корсаков вовсе не задумал очередную игру; либо он как-то ошибся, либо в моём родном городе живёт мой клон.
— Тогда я вообще ничего не понимаю, — хмурится парень. — Когда я спросил её, знала ли она, что делает, когда подставляла тебя, она совершенно осознанно кивнула. Ты уверена, что у тебя нет…
— …ещё одной близняшки? — фыркаю в ответ и складываю руки на груди. — Абсолютно уверена.
Надо быть полнейшим инвалидом по слуху и зрению, чтобы проворонить ещё одну сестру. Это ведь не ключи от квартиры, которые я вечно теряю, и не компьютерные очки, которые вечно не могу найти — это, мать его, живой человек! А если бы эта близняшка когда-то и была в нашей жизни, родители бы точно сказали об этом.
Ну, или я как минимум помнила, что в детстве у меня было больше одной сестры.
— А ты сам-то уверен, что это была не Яна? Может, она просто вымышленным именем назвалась?
Егор категорично покачал головой.
— Абсолютно точно нет — я проверил её паспорт.
Вот так номер…
Выходит…
Мои руки затряслись мелкой дрожью, стоило мне подумать о том, что я, подобно Егору, наказала сестру ни за что. Чем я в таком случае лучше Корсакова? Осуждала его за то, что он причинил мне боль, толком не разобравшись, тому ли человеку он мстит, а сама даже не удосужилась выслушать родную сестру — человека, которого любила больше всех на свете, и который так же сильно любил меня в ответ.
— Господи, какая же я дура! — с отчаянием шепчу и поднимаю глаза на в конец растерявшегося Егора — сейчас я по-другому смотрела на него, потому что понимала, каково это — обидеть кого-то и мучиться чувством вины. — Мы с тобой определённо стоим друг друга.
Правда, через секунду я вновь хмурюсь: всё-таки четыре года назад сестра что-то натворила, о чём очень хотела мне рассказать, но так и не решилась. И сейчас, когда я осознала всю степень своей глупости, пришла пора признать, что весь этот грёбаный конец света, который нарисовался вокруг меня, пришла пора заканчивать.
Натыкаюсь на взгляд Егора, который по-прежнему остаётся вопросительным.
— Может, ты объяснишь, что происходит? — слегка раздражённо спрашивает он.
Выдыхаю, разрывая зрительный контакт, но Егор практически сразу его восстанавливает, ухватив мой подбородок горячими пальцами. И пока я пытаюсь не потерять нить разговора, утопая в этих бездонных карих глазах, он внимательно изучает каждую чёрточку — слишком внимательно, чтобы я могла спокойно на него реагировать.
— Не знаю, кого ты видел, но это точно была не моя сестра, — хрипло выдыхаю.
Глаза парня чуть прищуриваются, пока он неотрывно смотрит на мои губы.
— Значит, либо эта Олеся просто до охуения на тебя похожа и тоже имеет сестру-близнеца, либо я вынужден тебя разочаровать тем, что в твою жизнь пришёл пиздец, потому что ещё одна сестра, о которой ты ничего не знаешь, явно не подходит под определение «ничего страшного» или «до свадьбы заживёт».
Качаю головой, стараясь не цеплять внимание на слове «свадьба».
— Мои родители ни за что бы не бросили собственного ребёнка, каким бы он ни был. Так что ты всё же ошибаешься.
Егор усмехается, растягивая губы в снисходительной улыбке — слишком чувственные губы для парня — и я тут же на неё залипаю.
— И всё же, тебе лучше спросить свою семью об этом, потому что я в подобные совпадения не верю.
Тяжело вздыхаю — этот парень явно поупрямее меня будет — и вскакиваю на ноги; он поднимается следом и суёт сжатые в кулаки ладони в карманы.
— Почему ты постоянно делаешь это? — хмурюсь, кивая в сторону его рук. — Прячешь руки в карманах, словно сдерживаешься от того, чтобы ударить меня?
Брови Корсакова взлетают вверх, но он быстро берёт себя в руки.
— Я делаю это, потому что самый неисправимый засранец из всех, — качает головой. Егор подходит ближе и укладывает обе ладони на мою шею, поглаживая большими пальцами две бьющиеся жилки, из-за чего у меня сбивается дыхание. — У меня постоянное желание дотрагиваться до тебя; я хочу быть настолько близко, насколько это позволяют законы физики и собственная распущенность. — Он вновь целует меня — на этот раз невыносимо нежно, именно так, как мне нравится — и внимательно заглядывает в глаза. — Только не напридумывай себе ничего. У этой ситуации нет других трактовок и объяснений, скрытых смыслов и двойного подтекста — я сказал именно то, что хотел, и именно в этом смысле. Ты поняла меня?
В его словах вновь нет ни капли фальши; они словно звуки только что купленного пианино — звучат идеально ровно, тон в тон, нигде не сбиваясь. И глаза искрятся такой кристальной честностью, что мне сложно ему не поверить.
Поэтому я уверенно киваю, за что получаю в награду ещё один поцелуй, от которого начинает кружиться голова — кажется, Егор задался целью восполнить все пробелы за прошедшие полторы недели и наверстать упущенное время.
— И я правда люблю тебя, — со всей серьёзностью повторяет он, смотря прямо в мои глаза — словно пытаясь заставить меня убедиться в этом на сто процентов. — Скорее всего, сейчас ты мне не веришь, но это действительно так.
— Уже поздно, — вместо ответа произношу. — Тебе пора.
Со вздохом Егор кивает и отпускает меня, но в пороге оборачивается.
— Ты ведь больше не будет шарахаться от меня в универе?
Поджимаю губы, потому что у него нет прав осуждать меня за такое поведение — он сам его спровоцировал.
— Нет, не буду, — качаю головой и выпускаю парня из квартиры. — Пожалуйста, напиши мне, когда окажешься дома.
Глаза Егора как-то лихорадочно блестят после моих слов, но я не могу дождаться, пока он уйдёт, потому что руки уже чешутся набрать номер близняшки.
И всё же…
Корсаков уже дошёл до лифта, когда я выскакиваю из квартиры — не знаю, что именно меня толкнуло к нему. На его немой вопрос, застывший в глазах, я просто запрыгиваю на опешившего парня, обвивая его всеми конечностями, и впиваюсь в его губы, как висящий над пропастью человек хватается за чью-то милостиво протянутую руку. Егор пару секунд ошарашенно застывает столбом, зато потом перехватывает инициативу, сжимая меня до хруста костей и болезненно сминая мои губы, которые после наверняка посинеют и опухнут, но я ничего не имею против. От парня отлепляюсь, только когда лифт с едва различимым писком тормозит на моём этаже, и из его нутра выползает старушка-соседка, которая открещивается от открывшейся её взору картины.
