Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП) - Коул Тилли (полная версия книги .TXT) 📗

Слезы скатились по щеке Поппи.

— Почему ты сделал это? Рун, я бы не...

— Я мог, и я сделал, — сказал я сухо.

— Почему? — прошептала она.

Я невесело улыбнулся.

— Потому что ты права. Я не тот мальчик, которого ты знала. Во мне было так много злости, когда меня увезли от тебя, и некоторое время я чувствовал только ее. Я пытался спрятать ее при наших разговорах, боролся с ней, зная, что ты все еще была со мной, несмотря на все эти мили между нами. Но когда ты перестала контактировать со мной, мне стало все равно. Я позволил злости поглотить меня. С тех пор она стала мной. — Я потянулся к руке Поппи и прижал ее к своей груди.

— У меня половинка сердца. То, кем я стал, из-за жизни без тебя. Темнота, злость рождены из-за того, что тебя не было рядом, Поппимин. Моего приключения. Моей девочки. — И затем боль вернулась. На краткие несколько минут я забыл нашу новую реальность. — И сейчас, — сказал я сквозь стиснутые зубы, — сейчас ты говоришь, что оставишь меня навсегда. Я... — слова застряли в горле.

— Рун, — пробормотала Поппи и бросилась в мои объятия, крепко обнимая меня за талию.

Мгновенно мои руки были вокруг нее как тиски. Когда ее тело растворилось в моем, я задышал. Я сделал первый чистый вдох за долгое время. Затем вдохи стали неровными, я задыхался, когда говорил:

— Я не могу потерять тебя, Поппи. Я не могу. Не могу позволить тебе уйти. Я не могу жить без тебя. Ты — моё навечно и навсегда. Ты должна быть рядом со мной всю жизнь. Ты нужна мне, а я нужен тебе. Не о чем больше говорить. — Я ощущал, что она дрожит в моих объятиях. — Я не позволю тебе уйти. Потому что куда бы ты ни отправилась, я пойду следом. Я пытался жить без тебя и не выходит.

Медленно и так осторожно как могла, Поппи подняла свою голову, немного разделяя наши тела, достаточно для того, чтобы посмотреть на меня и прошептать с болью:

— Я не могу взять тебя туда, куда я отправляюсь.

Когда ее слова осели в моей голове, я попятился, убирая руки с ее талии. Я не остановился, пока не оказался на краю кровати. Я не мог выдержать это. Как, черт побери, я должен справиться со всем?

Я не мог понять, как Поппи могла быть такой сильной.

Как она могла справиться со смертельным приговором с таким достоинством? Все, чего я хотел, проклинать мир, разрушая все на своем пути.

Моя голова упала вперед. И я заплакал. Я плакал слезами, которые и не думал, что остались у меня. Это был мой резерв, последняя волна опустошения, которую я чувствовал. Слезы признавали правду, которую я отказывался признать.

Поппимин умирала.

Она на самом деле умирала.

Кровать прогнулась рядом со мной. Я улыбнулся, почуяв ее сладкий запах. Я последовал за ней, когда она потянула меня лечь на кровать. Следовал ее молчаливым инструкциям упасть в ее объятия. Я выпустил все, что накопилось во мне, когда она поглаживала меня по волосам. Обнял ее за талию и держал, изо всех сил пытаясь запомнить это ощущение. Как она ощущалась в моих руках. Ее сильное сердцебиение и теплое тело.

Я не был уверен, сколько прошло времени, но в конце концов слезы высохли. Я не отстранился от объятий Поппи. Она не переставала гладить меня по спине своими пальцами.

Мне удалось сглотнуть и смочить горло, чтобы спросить:

— Как все это произошло, Поппимин? Как ты узнала?

Поппи затихла на секунды, прежде чем вздохнула:

— Это не имеет значения, Рун.

Я сел и посмотрел в ее глаза.

— Я хочу знать.

Поппи провела рукой по моей щеке и кивнула:

— Я знаю, что хочешь. Но не сегодня. Вот это — мы, какие есть — все, что имеет значение сегодня. Ничего больше.

Я не отрывал своего взгляда от нее, как и она от меня. Своего рода умиротворение воцарилось между нами. Воздух был плотным, когда я наклонился, не желая ничего больше, чем прижаться своим ртом к ее. Почувствовать ее губы у своих.

Добавить еще один поцелуй в ее подбородок.

Когда мой рот был на волосок от рта Поппи, я поцеловал ее в щеку. Это было медленно и нежно.

Но недостаточно.

Подавшись вперед, я прижался в еще одном поцелуе, потом в еще одном, к каждому сантиметру ее щеки, ко лбу и носу. Поппи заерзала рядом со мной. Когда я отстранился, то по ее выражению догадался, что Поппи знает, что я не давлю на нее.

Потому что как бы сильно я ни хотел это признавать, мы были другими людьми сейчас. Мальчик и девочка, для которых поцеловать друг друга было то же самое, что дышать, изменились.

Настоящий поцелуй будет тогда, когда мы снова станем нами.

Я прижался в еще одном поцелуе к кончику носа Поппи, отчего она захихикала. Казалось, будто гнев утих достаточно, чтобы позволить мне почувствовать радость, укоренившуюся в моем сердце.

Когда прижал свой лоб ко лбу Поппи, я убедил ее:

— Мои губы — твои. Ничьи больше.

В ответ Поппи поцеловала мою щеку. Я почувствовал, что эффект от этого поцелуя прошелся по моему телу. Уткнулся носом в сгиб ее шеи и слегка улыбнулся, когда она прошептала мне на ухо:

— Мои губы тоже твои.

Я перекатил Поппи, чтобы она была в моих руках, и наши глаза сразу же закрылись. Я уснул быстрее, чем думал. Уставшие, эмоционально напуганные и с разбитым сердцем засыпают быстро. Но опять же, так было всегда, когда Поппи была рядом.

Это был третий момент, который определил мою жизнь. Ночь, когда я узнал, что потеряю девушку, которую любил. Зная, что наше время вместе было сочтено, я держал ее крепко, отказываясь отпускать.

Она засыпала, делая то же самое...

... мощное эхо того, кем мы были.

***

Звук шелеста разбудил меня.

Я потер свои сонные глаза. Силуэт Поппи тихо направлялся к окну.

— Поппимин?

Поппи остановилась, затем, наконец, посмотрела на меня. Я сглотнул, отгоняя лезвие бритвы в горле, когда Поппи встала передо мной. На ней был свитер, штаны и толстая парка сверху. Рюкзак лежал у ее ног.

Я нахмурился. Было еще темно.

— Что ты делаешь?

Поппи подошла к окну, оглядываясь назад и говоря игриво:

— Ты идешь?

Она усмехнулась, и мое сердце надломилось. Оно раскололось от того, как красива она была. Уголки моих губ дернулись вверх от ее заразительного счастья, и я снова спросил:

— Куда, черт побери, ты собралась?

Поппи отодвинула занавеску и указала на небо.

— Смотреть рассвет. — Она наклонила голову набок и посмотрела на меня. — Знаю, прошло много времени, но ты забыл, что я делаю это?

Волна тепла накрыла меня. Я не забыл.

Встав на ноги, я позволил себе небольшой смешок. Я немедленно остановился. Поппи заметила, и грустно вздохнув, подошла ко мне. Я посмотрел на нее, не желая ничего большего, чем обхватить ее за шею и прижать ее рот к своему.

Поппи изучала выражение моего лица, затем взяла меня за руку. Ошеломленный, я смотрел на ее пальцы вокруг моих. Они выглядели такими маленькими, когда нежно сжимали мою руку.

— В этом нет ничего такого, знаешь, — сказала она.

— Ты о чем? — сказал я, подвигаясь ближе.

Поппи так и держала мою руку, а другую подняла к лицу. Она встала на цыпочки и приложила пальцы к моим губам.

Мое сердце забилось немного быстрее.

— Смеяться — это нормально, — сказал она, ее голос был мягкий как перышко. — Улыбаться — нормально. Чувствовать себя счастливым — нормально. Или в чем тогда смысл жизни? — То, что она сказала, ударило меня прямо по голове. Потому что я не хотел делать это или чувствовать. Я чувствовал вину только от одной мысли о том, чтобы быть счастливым.

— Рун, — сказала Поппи. Она обхватила рукой мою шею сбоку. — Я понимаю, как, должно быть, ты себя чувствуешь. Я борюсь с этим уже некоторое время. Но я также знаю, что чувствую, когда вижу своих самых любимых людей во всем мире, тех, кого люблю всем сердцем, расстроенными и несчастными.

Глаза Поппи сверкали. Это делало ощущение еще хуже.

— Поппи... — я начал говорить, накрывая ее руку своей.