Стильная жизнь - Берсенева Анна (книга жизни .txt) 📗
Родители встретили ее молчанием. Аля видела, что они стараются держаться непринужденно, и видела натянутость их непринужденности.
– Будешь обедать? – спросила мама. – Или ты теперь питаешься в более интересных местах?
Отец укоризненно посмотрел на маму и поспешил произнести:
– Все-таки ты могла хотя бы предупредить нас заранее. Не слишком ли рано ты стала считать себя взрослой?
Аля едва не улыбнулась папиным словам. Меньше всего она думала о том, чтобы утверждаться в своей взрослости. Она думала об Илье.
Лицо у мамы было каменным и нервным одновременно, огромные глаза посверкивали за стеклами очков.
– Твоя авантюра с ГИТИСом, надо полагать, провалилась? – поинтересовалась она.
– Я не поступила.
– Что ж, ничего удивительного, – пожала плечами Инна Геннадьевна. – Ты вообще не привыкла доводить что-либо до конца, прилагать усилие хоть к чему-нибудь! По-твоему, взрослость выражается в том, чтобы, как проститутка, спать с первым встречным мужчиной?!
– Инна, перестань! – воскликнул отец.
– Почему это я должна перестать? – Мамин голос начал срываться на крик. – Почему я должна спокойно смотреть на то, как моя единственная дочь катится в пропасть?! Мы и так уже слишком много ей позволяли! Не хочу идти на экзамены – не ходи, деточка! Хочу дурака провалять целый год, вместо того чтобы готовиться к поступлению – с нашим удовольствием! Вздумалось ни с того ни с сего, без всякой подготовки, податься в артистки – ни слова поперек! Это кончилось так, как должно было кончиться!
Аля понимала, что мама кричит не от злости, а от бессилия и отчаяния. Но что она могла сделать, чтобы ее успокоить? Пообещать, что всегда будет ночевать дома, что думать забудет об Илье?
– Мама, ну успокойся, – попросила она. – Думаешь, я знала, что так получится? Все так неожиданно произошло… Что я должна была делать – к вам его вести, благословения просить? Я ведь сначала даже не представляла, как он ко мне относится…
– Но ведь в этом все и дело, как же ты не понимаешь! – воскликнула Инна Геннадьевна, нервно сжимая половник, который она держала в руках, и не замечая, как прыгает крышка на кастрюле с кипящим супом. – Вдруг, в одну минуту, ты отдаешься человеку, с которым день назад даже не предполагалось ничего подобного! Мало того, ты спокойно нам об этом заявляешь, как будто в этом нет ничего ненормального!
– Ничего ненормального и не было, – рассердилась Аля. – Думаешь, он меня изнасиловал, или…
– Кстати, а почему ты сегодня-то пришла? – прервал ее отец. – Отпустил восвояси до следующего случая?
Аля слегка растерялась, услышав этот вопрос. Но тут же рассердилась еще больше! Какое право они имеют говорить так насмешливо, с такой холодной уверенностью?
– А что, по-твоему, – медленно произнесла она, – он меня должен был наутро в загс повести? И к вам на коленях приползти с покаянием? Мы сами как-нибудь разберемся! Что я могу сделать, если вы с самого начала не хотите понимать!
– Очень бы я хотела взглянуть на родителей, которые хотят понимать такое поведение своей дочери. – Мама справилась с волнением и говорила теперь насмешливо. – Ты, может быть, хочешь, чтобы мы на Нелину мамашу равнялись? Так ведь она, по-моему, готова кому угодно дочь в постель положить, лишь бы с выгодой! Ты хочешь, чтобы у меня были взгляды парикмахерши?
С ними невозможно было спорить, невозможно было ничего им объяснить. Хоть жалей их, хоть злись…
Вдруг Аля поняла, что и никому ничего объяснить невозможно. Нелька, например, конечно, не ужаснется, не запричитает, даже наоборот. Но что она скажет? Аля представила нетерпеливые Нелькины расспросы о «новом кадре», ее смешки и советы – и ей стало тошно.
То, что происходило у нее с Ильей, было за пределами болтовни с подружкой, за пределами любых советов и объяснений кому бы то ни было. Алина душа, как кокон, оберегала все, что было между ними, что принадлежало только им двоим, – каждый поцелуй, каждое прикосновение…
– У тебя суп сейчас убежит, – сказала она, выходя из кухни. – В конце концов, что тут особенного? Если хочешь знать, из всех моих подруг я одна такая девственница оставалась, невеликое сокровище потеряно!
Аля понимала, что жизнь ее должна теперь перемениться.
Дело было даже не в том, что она провалилась в ГИТИС. Мало ли девчонок проваливается каждый год! Пробуют на следующий, армия ведь не грозит.
Но встреча с Ильей перевернула ее жизнь гораздо больше, чем перевернул бы театральный институт, даже если бы она и поступила. В Алиной жизни появился какой-то особенный мир, которого она прежде не знала… И она входила в этот мир не с любопытством, которое почти всегда сопровождается ошибками и кончается разочарованием, а с любовью, в которой ошибок не бывает.
Аля не представляла, в чем будут заключаться перемены, но они должны были наступить, и она ждала их с замиранием сердца.
Кончился июнь, первая июльская неделя пролилась дождем, потом солнце опять накалило московский асфальт.
А жизнь ее шла по-прежнему, и Аля чувствовала, что с каждым днем ее охватывает все большее отчаяние.
Конечно, все дело было в том, что он уехал в командировку.
«Он же сказал: через месяц, – успокаивала себя Аля. – Это ведь так просто, это ведь его жизнь! Ну что он, должен был из-за меня все бросить или меня с собой в Японию тащить?»
Она не сказала родителям, что Илья уехал. Пусть думают что угодно. Как будто он нуждается в оправданиях! Аля почти инстинктивно не хотела говорить о нем, словно в ладонях его держала.
Больше всего она переживала из-за того, что забыла дать ему номер своего телефона. Целый месяц не только не видеть его, но даже голоса его не слышать… И как же он сообщит ей, что вернулся? Особенно последняя мысль мучила ее: как же она вообще узнает, что он вернулся?
Маленький Козерог стоял на ее столе, когда она была дома, а уходя куда-нибудь, Аля брала его с собой, как будто он был живой и она без него скучала.
Впрочем, выходила она редко: ей просто не хотелось никуда выходить. Читала, закрывшись в своей комнате. Днем, когда родители уходили на работу, бродила по квартире или ехала в парк у Северного речного вокзала, где раньше очень любила гулять, и там тоже бродила, но уже вдоль реки.
Утки с выводками крошечных утят подплывали к самому берегу, хватали хлеб, который Аля бросала им в воду. Днем в парке было почти безлюдно, гуляли только старички да мамаши с колясками.
Все Алины прежние мысли о будущем были связаны с театром, с той неясной, но прекрасной жизнью, которая ожидала ее в нем. Тогда ей казалось, что, если убрать из ее будущего театр, пустота на его месте будет невосполнима.
И вот теперь театра больше не было, да и ничего не было. Душа ее должна была опустеть, как этот летний парк, но Аля совершенно не чувствовала пустоты – даже наоборот! Незнакомое прежде чувство переполняло ее так, что впору было задохнуться. Это была любовь – просто любовь, и Аля не понимала, как же она жила без нее.
Как раз в парк она и собиралась, когда зазвонил телефон. Аля схватила трубку с колотящимся сердцем. А вдруг он уже приехал, вдруг как-нибудь узнал ее номер!
– Алька, – услышала она, – а я на два дня в Москву вырвался! Кое-какие стройотрядовские дела. Хорошо, что дома тебя застал! Ну, как ты? Может, встретимся сегодня?
Максим проговорил все это быстро и взволнованно, даже поздороваться забыл. Наверное, он заранее приготовил и слова эти, и даже бодрый тон.
– Привет, Макс, – упавшим голосом сказала Аля. – Ты, значит, приехал…
Она начисто забыла о его существовании, и его просьба о встрече была для нее тягостна. Зачем ей встречаться с ним? Чтобы выслушать очередное признание в любви, что-то объяснять ему, о чем-то просить?
Но и отказаться было неловко: все-таки человек из тридесятого царства приехал, да еще всего лишь на два дня.
– Только ненадолго, ладно? Я тороплюсь сегодня, – с ходу выдумала Аля. – Можем в парке у Северного вокзала встретиться, это мне по дороге. Возле аттракциона с паровозиком, знаешь?
