Лучший друг девушки - Кауи Вера (книги полностью .TXT) 📗
По столу пробежал смешок, но Роз заметила, что Билли даже не улыбнулся. Он в упор смотрел на Джеймза, и в глазах его застыло странное оцепенелое выражение.
Кто-то стал рассказывать другой случай из жизни королевской семьи, на этот раз о театральной премьере, но Роз чувствовала, что Билли все еще размышляет о Джеймзе. Ибо не знает, как вести себя с ним, предположила Роз. С одной стороны, он один из его слуг, с другой – был на короткой ноге с королевой Англии. И даже на работу взял его не он сам. Это сделала мама. И потому сомнения буквально терзают его: как должен вести себя он, всегда пресмыкавшийся перед аристократами, со слугой-дворянином, которому наплевать, как к нему относятся.
Блеск! – злорадно подумала она. Лето, видимо, обещает быть очень интересным...
После обеда желающие могли выбрать триктрак, бридж, бильярд, а тем кто не хотел напрягаться, показывали еще не вышедший на экраны новый фильм. У Билли были широкие связи в мире кино с тех пор, как он вложил деньги в несколько «кассовых» фильмов, принесших ему довольно крупный доход. Теперь он подумывал о музыкальной комедии, и потому на этот уик-энд были приглашены продюсер и две его звезды – женщина, когда-то известная как «любимица киноэкрана», все еще сохранившая чудесный голос, и ее постоянный партнер, тоже немолодой, но в пору своего расцвета пользовавшийся огромной популярностью у дам. Билли хотел познакомиться с ними поближе.
Он уделял особое внимание актрисе; ей было уже за пятьдесят, но она сохранила отличную фигуру, и публика, как ни старалась, не могла рассмотреть на ее лице ни одной морщинки. У нее была масса поклонников среди пожилой части населения, для которой она была своеобразным символом их юности. Она бесстыдно флиртовала, по-девичьи хихикая и игриво похлопывая Билли своим веером по руке, что было ее отличительным знаком и уже стало легендой.
Роз была только рада поскорее избавиться от этой компании и пошла играть в настольный теннис с Джеффом, который разгромил ее в пух и прах. Затем она играла с Джонни, обладавшим хорошей врожденной реакцией, но лишенным хитрости Джеффа, и потому сумела обыграть его.
– Еще немного практики, и ты станешь сносно играть, – прокомментировал этот факт Джефф и едва увернулся от брошенной Роз ракетки.
– Меня примете в игру? – спросил чей-то голос. Обернувшись, они увидели Джеймза, облокотившегося о дверной косяк.
– Если, конечно, сможете выдержать темп, – заносчиво сказал Джефф.
– Попробую.
Джеймз снял свой смокинг, а Джонни предложил:
– Возьмите мою ракетку, если хотите.
– Спасибо, – ответил Джеймз. Господи, как же носился Джефф вокруг стола!
– Где это вы так здорово научились играть? – еле отдышавшись после тяжко доставшейся ему победы с ничтожным перевесом, – спросил Джефф.
– В Гонконге. Китайцы без ума от этой игры. И, на мой взгляд, играют в нее лучше всех.
– Теперь понятно. Сгоняем еще одну партию?
– Спасибо, но, увы, нет. У вас преимущество в двадцать лет. Как-нибудь в другой раз. Сейчас мне пора на службу, – сказал Джеймз, надевая свой смокинг.
– А вам не кажется странным служить у моей матери? – как всегда в лоб спросила Роз, когда они выходили из комнаты для игры в настольный теннис. – Я имею в виду, быть слугой в доме, где многие из гостей ваши друзья?
– Нет. Лично мне это не кажется странным. Странно то, что другие находят это странным.
Роз покраснела.
– Я имела в виду, – упрямо продолжала она, – что вы, от правды никуда не денешься, принадлежите к классу, до которого людям, подобным моему отчиму, еще расти и расти. Единственное, что у него имеется, так это деньги.
– Я бы не стал так легко сбрасывать деньги со счета, – покачав головой, заметил Джеймз. – Именно потому, что их у меня нет, мне и пришлось пойти к нему в услужение.
– Именно поэтому? Вы шутите.
Джеймз остановился. Роз, обернувшись, вопросительно посмотрела на него.
– Не следует столь сурово осуждать свою мать, – после непродолжительного молчания посоветовал он. – В вашем возрасте глаза еще не в состоянии хорошо различать все оттенки серого.
– Волосы у моего отчима серые, – язвительно заметила Роз, – правда, в журналах его неизменно подают, как «всеми уважаемого седовласого человека».
– И тем не менее, он – муж вашей матери, – напомнил ей Джеймз. – Она сама выбрала его, нравится вам это или нет.
– Мне не нравится! – Роз с вызовом посмотрела ему в глаза. – Я его ненавижу! Я ненавижу то, что он делает с моей матерью, – а ее за то, что она позволяет ему это делать! Ни один мужчина не посмеет унизить меня, как он унизил ее сегодня.
– А вам не приходило в голову, что леди Банкрофт относится к тому разряду женщин, которые вполне серьезно воспринимают брачный обет, особенно ту его часть, где говорится «в радости или печали»?
– Моя мать американка! А мы не принимаем печаль! Мы принимаем ванну, а потом садимся в самолет и летим в Рено!
– Кто-то другой – да, но только не ваша мама.
– Вы что, тоже ее поклонник? – раздраженно бросила Роз, уловив в его тоне одобрение.
– Я действительно в восхищении от нее. Она в высшей степени изысканна и эффектна, и у нее очень тонкий вкус. – Он немного помолчал. – И в дополнение к этому она очень мужественная и стойкая женщина. Быть женой такого человека, как сэр Уильям, уверяю вас, не самая легкая работа, что бы там ни болтали злые языки.
Роз открыла было рот, чтобы сказать ему, что в последнее время мать существует единственно за счет того, что одурманивает себя таблетками валиума, только это и помогает ей справляться со своими обязанностями, но так ничего и не сказала. Пусть тешит себя иллюзиями! По крайней мере, с завистью мысленно продолжила она свою тираду, у нее есть хоть один человек, который искренне принимает в ней участие.
– Я рада, что вы ее друг, – сказала она. – По-моему, вы не из тех, кто поет только тогда, когда хорошо поест. – Она приподняла края своего длинного элегантного платья. – Пойду, кстати, посмотрю, дали ли поесть Роб Рою. Спокойной ночи.
Джеймз посмотрел вслед ее удаляющейся гибкой фигурке. С такой не оберешься хлопот, мелькнуло в его голове. И возраст еще не тот, и время еще не то, да и мозги еще слишком зеленые, чтобы судить других. А собственная ее мать и завидует ей, и одновременно боится ее...
Стояла чудесная ночь; теплый воздух словно загустел от запаха жасмина, кусты которого Ливи в изобилии насадила в саду, начинавшемся сразу за газонами. Мягко шелестели листья, шуршание напоминало Роз звуки, всегда ассоциировавшиеся в ее памяти с матерью: когда та в шорохе длинного вечернего платья входила в детскую, чтобы пожелать им доброй ночи. В лесу заухал филин и закричал какой-то ночной зверь, скорее всего, лиса. Есть что-то волшебно-магическое в английской природе, мечтательно, как во сне, подумала Роз. В Вирджинии было очень хорошо, но чего-то там не доставало. Именно этого романтического духа Англии. Каким-то непостижимым образом деревья, трава и цветы сада, вобрав в себя этот дух, явились типичнейшим его выразителем (чему, несомненно, способствовали, в меру своих сил, и Ливи, и целый наемный штат садовников). Шаги Роз были совершенно не слышны, когда она ступала по траве, за которой присматривали более тщательно, чем за пациентами дорогостоящей частной лечебницы, и над ее головой о чем-то перешептывались между собой пышные кроны деревьев.
Когда она огибала подножие холма, на вершине которого соорудили небольшую декоративную садовую беседку, ей показалось, что оттуда раздался сдавленный стон: стонала женщина. Роз остановилась и прислушалась. Стон повторился. Протяжный, резко оборванный вздохом.
Будучи от природы ужасно любопытной, она, не долго думая, решила выяснить, в чем дело. Подхватив длинный подол платья, она начала подниматься вверх по плоским ступеням, серпантином обегавшим холм, но что-то, какой-то неосознанный, но безошибочный инстинкт заставил ее, по мере того как она подходила все ближе к беседке, сойти со ступенек на траву, отчего ее движения стали совершенно неслышными. Подойдя поближе, она сообразила, что значит это ритмическое постанывание, отчего быстро пригнулась, чтобы ее не заметили за невысоким бордюром, на котором крепились колонны, поддерживавшие куполообразную крышу. Звуки эти были хорошо ей знакомы: она довольно часто слышала их, когда ее школьная подруга, с которой они жили в одной комнате, исходила ими, содрогаясь в пылких объятиях одного из инструкторов по верховой езде. Причем делала она это довольно громко: если бы децибелы ее страстных вздохов действительно соответствовали степени получаемого наслаждения, то ее любовнику не было бы равных на свете. Именно эта мысль пришла в голову Роз, когда она осторожно подняла голову, чтобы взглянуть через бордюр из-за одной из колонн внутрь беседки.
