Там, где живут ангелы (СИ) - Янова Екатерина (список книг txt) 📗
Здесь птицы щебечут тревожно.
Живешь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно.
Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,
Пусть дождем опадают сирени,
Все равно я отсюда тебя заберу
Во дворец, где играют свирели.
Владимир Высоцкий.
Мила сидит в гробу, неуверенно покачиваясь из стороны в сторону, взгляд затуманенный. Но она точно живая!
Секунды летят, мы просто смотрим друг на друга не отрываясь. Я боюсь пошевелиться, боюсь, что сейчас все исчезнет, может, я еще сплю?
Вдруг девочка начинает падать, глаза снова закатываются. Бросаюсь к ней, подхватываю ее.
- Мила, Мила! Посмотри на меня! - зову ее. Она открывает глаза. - Мила! Скажи что-нибудь, пожалуйста, скажи, что ты живая - умоляю я.
- Глеб, - очень слабо. Но я слышу. - Глеб!
- Мила! - шепчу как безумный, девочка смотрит на меня пронзительно, шевелит беззвучно губами, а потом падает в мои объятия, снова теряя сознание. Но она дышит! Точно дышит! И сердце! Я слышу его стук, какой-то нечеткий, рваный ритм. Оглядываюсь кругом, в комнате никого нет, кроме бабы Авдотьи. Она пораженной тенью застыла в углу.
- Мила жива! Она спала просто! Я ведь говорил! А мне никто не верил!
Старуха подходит к гробу, несмело протягивает руку, кладет на грудь Милы, что-то бормочет, ощупывает ее.
- Жива! Точно жива! А мы ведь ее чуть не похоронили, как же так, как же я не поняла - причитает старуха.
- Жива... - шепчу и я тихо, глажу девочку по волосам, наполняюсь ее слабым дыханием, как будто сам оживаю, выныриваю из страшной вязкой бездны и делаю первый судорожный вздох. И это так сладко, дышать с ней одним воздухом, так восхитительно. Она жива. Она снова со мной.
- Только бы не проснуться, - шепчу тихо, потому что реально боюсь, что сейчас открою глаза и окажусь в той самой постели, а в другой комнате увижу бездыханное тело моей девочки, лежащее в гробу. Не знаю, сколько я нахожусь в этом счастливом оцепенении, просто целую ее волосы, глажу потеплевшие руки. Из этого состояния меня вырывает громкий лай собаки.
Мы слышим крики, ругань на улице.
- Надо уходить! - говорит баба Авдотья. - Люди не поверят, что она спала. Будут придумывать всякую чушь.
В окно я вижу, что к дому идут несколько человек. Женщин и мужчин. Они шумят, кричат что-то. В открытое окно долетают обрывки фраз. "Убить ведьму!", "Забить ей осиновый кол в сердце", "Сжечь".
Бред! Какой бред! Как будто я попал в средневековье. Но правда в том, что страх не имеет возраста, национальности, пола. Когда людям страшно, и они не могут объяснить что-то в своей голове, то пытаются это уничтожить. А в деревне сильны старые поверья и предрассудки. Такие мысли вихрем пролетают в голове. Приходится резко прийти в себя и начать судорожно придумывать, как справиться с разъяренной толпой безумных деревенских жителей. Кто-то снаружи кричит, требует отдать ведьму им. Ага, щас прям! Баба Авдотья запирает двери и окна, мечется по комнате, собирая какие-то вещи в сумку. Милу я несу в спальню, заворачиваю в плед.
В окно залетает камень, звон стекла, крики. Дом грозятся сжечь. И, похоже, это не пустые слова. Потому что из разбитого окна доносится запах бензина, а потом вспыхивает пламя. Комнату мгновенно заволакивает дымом. Понимаю, что надо срочно выбираться из деревянной избы. Здесь мы можем сгореть в считанные минуты. Слышу крики какого-то безумного гада:
- Я давно предлагал сжечь эту заразу! Верите теперь, что тут нечистые силы процветают! Жгите, тварей! Пусть подохнут!
Сука! Да что ж такое! Из огня да в полымя! Даже оружия никакого толком нет. Оборачиваюсь в поисках того, чем бы проломить башку горластому уроду и его приспешникам. Кроме железной кочерги ничего подходящего не нахожу. Вдруг меня за руку хватает баба Авдотья.
- Пойдем. Надо уходить! Они всегда ее боялись, теперь и подавно. Бери ее на руки и иди за мной!
- Куда?
Старуха отбрасывает в сторону половик. Там люк - вход в подвал, где хранятся соленья и картошка.
- Но мы там задохнемся дымом! Надо уходить через окно! - спорю я.
- Этого они и ждут! Пойдем! Доверься мне!
Спускаемся в подвал. Баба Авдотья зажигает фонарь. Внизу я вижу только стеллажи с банками.
- Что дальше?
- Помоги мне! - укладываю Милу на землю, помогаю бабе Авдотье отодвинуть стеллаж с картошкой и мешками с мукой и кукурузой. Там на стене висит какая-то ветошь. Старуха уверенно срывает ее, за ней старая полусгнившая дверь.
- Этот лаз со времен войны остался, - говорит старуха. - Мой отец партизаном был. Не раз этот тоннель ему и маме жизнь спасал. Надеюсь, не завалился еще.
Ступаем в кромешную темноту, здесь пахнет сыростью. Где-то пищат мыши. Лаз достаточно узкий. Приходится идти сильно пригнувшись. Замкнутое пространство и темнота давят на нервы. Мила стонет, зовет меня. Я ее успокаиваю, как могу, вместе с ней и сам успокаиваюсь. Она жива! Все остальное не важно. Теперь бы выбраться, и все будет хорошо! Теперь точно будет!
Вскоре лаз заканчивается. Впереди еще одна дверь. Только она заперта. Чтобы ее открыть приходится применить усилие. Мы оказываемся в старом сарае, расположенном в конце огорода за домом. Выходим тихо. Дом остался в сотне метров. Он уже вовсю пылает. Не дожидаясь, пока нас заметит обезумевшая толпа, идем в сторону леса. Это не так просто, потому что фонарь мы погасили. Несмотря на темноту, баба Авдотья уверенно двигается вперед.
- Куда мы идем? - спрашиваю я, когда достаточно углубляемся в лес.
- Куда надо! - отрезает старуха. Я еле поспеваю за ней. Нести Милу тяжело. Я уже основательно выбился из сил.
- Давай передохнем, - прошу я.
- Хорошо. Здесь уже можно. Здесь нас не найдут. Как раз и поговорим. Рассказывай!
- Что рассказывать?
- Все! Почему с ней случилось это? Просто так такое не могло произойти.
- Я не совсем понимаю, о чем ты, но скрывать ничего не буду. Может, ты мне объяснишь, в чем дело, - рассказываю старухе, как Мила помогла мне в первый раз и во второй. Вспоминаю, как плохо ей было тогда.
- Ой, дурочка! - шепчет старуха. - Глупая дурочка! Ничего не зная, не умея, полезла туда, куда лезть нельзя! А я дура старая! Не поняла сразу. Совсем мозги высохли от горя. Знала ведь, что беда будет, чувствовала. Накануне во сне видела внучку в гробу. Поэтому даже не удивилась, когда о смерти ее сообщили. А сердце у Милы с детства слабое. Господи! Мы ведь ее чуть не похоронили! - причитает она. У меня тоже волосы шевелятся на затылке. Даже думать об этом страшно. Теперь уже и не стоит.
- Она ведь поправится? - с надеждой спрашиваю я, глядя на мою девочку.
- Не знаю, милок, не знаю. Молиться будем высшим силам, будем у них просить помощи. Если не отвернутся от нас, то вытащим внучку!
Баба Авдотья снова встает.
- Куда мы идем все-таки?
- Есть одно место. Старый лесной домик где настоящая ведьма когда-то жила. Моя бабка. Давно я там не была. Надеюсь, не рухнул еще.
После пары часов блужданий мы выходим на лужайку. На улице уже начинает светать. Перед нами старый деревянный сруб. Настоящая избушка, только что не на курьих ножках. Крыша покосившаяся, но окна целые и дверь на замке. Баба Авдотья находит под крыльцом ключ, отпирает старый замок. Заходим внутрь. Видно сразу, что людей здесь давно не было. Из мебели - старый стол и покосившая табуретка без одной ножки, пыльный шкаф с остатками какой-то кухонной утвари.
- Вот здесь и спрячемся! Что, милок, не нравятся тебе хоромы? Хочешь в свой скворечник городской убежать? Только там Миле не помогут! Но ты можешь идти! Тебе здесь все равно не место!
- Ты права, баба Авдотья, хоромы так себе! Только я никуда не пойду! Хоть гони, хоть не гони. Милу я не оставлю.
- Что? Совесть замучила?
- Нет. Просто без Милы мне никакие хоромы не милы. Жизнь не мила. Поэтому хватит болтать. Давай лучше устроим девочку поудобнее.
