Кофе в бумажном стаканчике (СИ) - Сотникова Ирина (читать хорошую книгу .TXT) 📗
…На улице давно стемнело, за тюлевыми занавесками сгустилась непроглядная тьма. В ней, с любопытством заглядывая в окна, толпились беспорядочные тени домашних обид, которые Сергей принес с собой в этот новый дом. Историю своей семьи он рассказывал с плохо скрываемой болью, пытался подшучивать над собой, будто чувствовал вину за случившиеся с ним несуразности, но получалось неловко, и от этого Надя испытывала невыносимую горечь. В его словах было слишком много одиночества, стремления к простому человеческому счастью, о котором он не имел никакого представления и до встречи с Надей мечтал также абстрактно, как Надя — о физической близости. Такой недоступный и важный с виду, он оказался недолюбленным, с огромным грузом ответственности, который возложила на него семья, с массой ненужных обязательств.
Сергей сидел за столом печальный и сосредоточенный, будто этот рассказ стоил ему последних сил, и они, в конце концов, иссякли. Надя пересела на стул рядом с ним и, тесно прижавшись, обняла. Он с нескрываемым удивлением посмотрел на неё сверху.
— Ты что, жалеешь меня?
— Конечно! Твоя история очень грустная. На самом деле, грустная. У меня все было наоборот — меня сильно любили и любят до сих пор, даже не хотели отпускать учиться.
— Знаешь, меня никто никогда не жалел. Все почему-то думают, что я в сочувствии не нуждаюсь.
— А ты никому и не говорил, что тебе может быть плохо, — она подняла голову и внимательно посмотрела в его лицо. — Я тебя очень люблю. А сейчас еще больше, потому что теперь знаю, какой ты.
Он осторожно разомкнул Надины руки, взял ее ладошку, покачал в своих больших теплых ладонях, нежно поцеловал в самую середину. Девушку накрыло горячей волной.
— Что ты делаешь?
— Пойдем, я хочу показать тебе кое-что, о чем никто не знает. Это моя тайна.
Он повел ее в мансарду. Надя впервые туда поднималась и шла, предчувствуя, что увидит что-то очень личное. Рабочий кабинет был обставлен довольно сдержанно — большой письменный стол, заваленный книгами, цветными каталогами и бумагами, компьютер, диван, неброский ковер на полу, у одной из стен застекленные шкафы. Потолок, обитый деревянными панелями теплого красноватого цвета, сужался, создавая иллюзию купола. В нем расположились мансардные окна, в которые уже смотрела зимняя ночь. На первый взгляд, это был самый обычный кабинет, но в нем оказалось нечто совершенно необыкновенное. Над рабочим столом, на стене, в два ряда висели огромные бабочки в застекленных рамках, все одинаково оранжевые, с черной окантовкой по краям крыльев. Надя повернулась к Сергею и изумленно воскликнула.
— Что это? Ты любишь бабочек?
Довольный ее реакцией, он рассмеялся.
— Нет, не люблю. Это подарок. В корпусе у меня был учитель биологии, бывший ученый-энтомолог, профессор Сергей Львович. Молодым он часто ездил в экспедиции, этих бабочек каждый год по одной привозил из Южной Мексики. Видишь, все рамки разные? Состарившись, стал преподавать. Мне тогда было четырнадцать лет. Он много рассказывал о них, а я втайне посмеивался над его чудачеством. Мне казалось, что ему просто не с кем поговорить. А потом стало интересно. Когда я переехал сюда, меня нашли его родственники и сообщили, что он умер. Эту коллекцию он завещал мне. Наверное, только потому, что я единственный его тогда так внимательно слушал.
Надя подошла поближе, ей показалось, что бабочки живые и присели на стене отдохнуть, зацепившись за полированное дерево мохнатыми лапками. Это было удивительное ощущение, будто после непередаваемо болезненных откровений вдруг открылось волшебное окно в иное измерение, яркое и красочное, наполненное солнцем и зеленью летней листвы. Сергей обнял ее сзади, крепко прижав к себе.
— Это монархи данаиды семейства нимфалид, единственные бабочки в мире, которые в течение нескольких поколений с завидным упорством мигрируют в горы Мексики, чтобы из гусеницы превратиться в бабочку и снова возвратиться обратно. Там находится настоящий рай для монархов. Никто до сих пор так и не разгадал их тайну. Сергей Львович любил повторять, что неосознанное стремление данаиды к этому месту также фантастично, как и чувство любви, — он поцеловал Надины волосы и зарылся в них лицом. — Я часто размышлял, зачем мне эта коллекция, я ведь не биолог. Наверное, старый учитель хотел этим мне показать, что кроме обыденных дел всегда есть что-то еще, о чем мы не знаем и даже не задумываемся.
Надя развернулась к нему лицом и глубоко вздохнула. Бабочки, старый учитель, комната с мансардными окнами, Сергей, тайно верящий в волшебство, — все это было настолько восхитительным, что оказалось невозможным сдержать чувств восторга. Ей трудно было даже предположить, что этот сдержанный с виду молодой мужчина так глубоко сентиментален и нежен душой. Как же мало она о нем еще знает!
Надя посмотрела ему в лицо, их глаза встретились.
— Ты необыкновенный. Я так рада, что ты снова нашелся!
— А я не терялся, даже не рассчитывай!
…Глубокой ночью, когда они, уставшие и удовлетворенные, лежали обнявшись в постели, Надя, лениво перебирая и рассматривая пальцы на его руке, задумчиво проговорила:
— Мои родители до сих пор любят друг друга. Я даже не знаю, как можно жить вместе по-другому. Неужели в твоей семье никто ни разу не был по-настоящему влюблен?
— Был. Моя прабабка, бабулина мать. Рассказать?
Она приподнялась на локте и с удивлением посмотрела ему в лицо.
— Конечно!
— Я плохо знаю подробности, бабуля говорила об этом всего один раз, и то неохотно. Я запомнил, что ее мать была из дворянской семьи. Ее, как и тебя, звали Надеждой, и у нее была сестра Вера. Во время революции все, кроме нее, погибли от тифа, а она, скрыв свое прошлое, пешком ушла из Москвы и поселилась работницей на дальнем хуторе, помогая хозяевам. Там и пережидала смутные времена. После войны вышла замуж за офицера советской армии. Перед войной его посадили как врага народа, сослали на север. Прабабка с маленьким ребенком уехала за ним в Архангельск. В сорок первом прадеда отправили в штрафбат, на смерть. Но он каким-то чудом выжил, вернулся с медалями. Умерли они спустя двадцать лет с разницей в два месяца.
— Потрясающая история! — Надя восхищенно вздохнула. — А какие они были, твои предки?
— Остались фотографии, — Сергей задумался, будто что-то вспомнил. — Кстати, был один случай, совсем недавно, когда мы с тобой гуляли в Алуште. Странный такой случай…
— Но я ничего странного не помню.
— Помнишь старичков, которые шли нам навстречу, когда мы поднимались к церкви? Они еще оба тебе очень тепло улыбнулись.
— Очень смутно. Ты меня тогда взял за руку, и я думала только о твоей руке. Помню, что они были очень аккуратные, симпатичные, какие-то светлые. Как с рождественской картинки. А что в них странного?
— Они один в один были похожи на моих прадеда и прабабку с фотографии в бабулиной спальне. Я тогда сильно испугался, но они на меня даже не посмотрели, а вот тебя зачем-то разглядывали. Я подумал тогда, что сильно устал и мне просто померещилось. Даже оглянулся им вслед — ничего особенного не случилось, не исчезли. Как шли, так и продолжали идти.
Надя очень осторожно спросила:
— Ты думаешь, что…
— Да, нет, Наденька, я не сумасшедший. Наверное, действительно показалось. Но самое удивительное в их истории другое — браслет.
— Какой браслет?
— Бабуле от матери достался неимоверно дорогой браслет с камнями. Я совершенно не понимаю, как моя прабабка смогла его сохранить во время революции. Думаю, что был какой-то тайник, который она сделала, покинув столицу. Уже совсем старые, они с прадедом и с моей бабулей ездили на тот хутор якобы проведать места юности. Во всяком случае, именно после этого началось строительство семейного особняка. А сейчас бабуля мечтает подарить этот браслет моей будущей жене как семейную реликвию. Она вбила себе в голову, что это оберег, символ любви и жизни.
