Пора выбирать (СИ) - Авдеев Макар (лучшие книги без регистрации txt) 📗
— Так тогда время было другое, — раздражённо сказал Захар. — Тогда и в комсомол насильно заставляли вступать! — Тяжко вздохнув, он задействовал крайний аргумент: — ВГИК находится далеко на северо-востоке города. До него долго ехать на метро, и потом ещё минут двадцать идти пешком. Послезавтра мне опять придётся туда добираться, чтобы писать уже само испытание. Так стоит ли ехать завтра? Или, вместо того, чтобы потратить впустую несколько часов, лучше посвятить это время подготовке к собеседованию? У меня ещё не все фильмы просмотрены из списка, и статья не дочитана.
— Как хочешь, — ледяным тоном сказала мама. — Поступай так, как считаешь нужным… Но я бы на твоём месте съездила.
Захар вздохнул, пожал плечами и подумал, а может, и вправду съездить. Всё равно, если между ним и мамой будет висеть напряжение, он не сможет нормально сосредоточиться на просмотре и чтении. Гордеев решил хотя бы один раз уступить, сделать так, как его просят, а не как, по его мнению, следовало бы. Захар вспомнил, как вчера не смог успокоить рыдающую Алису, испытал чувство вины. И подумал, что должен как-то искупить это, например, не причинять неудобство другому близкому человеку.
Он махнул рукой и поехал, хотя что-то внутри усиленно протестовало. Консультацию вели две дряблые бабушки, которые выглядели лет на девяносто. «И эти будут меня учить писать сценарии?» — озадаченно подумал Захар. При взгляде на них казалось странным, как они вообще до сих пор стоят на ногах. Как и ожидал Захар, на консультации не было почти никакой полезной информации. Большую часть времени всё свелось к обсуждению творческих заявок. Одна из бабушек сказала, что фантастические произведения «отсеивались» сразу, потому что «такой формат им не подходит». «Кроме одного, — подчеркнула она, — где сюжет был интересный и уровень написания достойный». «Ваш нижайший слуга», — подумал Захар, догадавшись, что речь идёт о его произведении «Жалящий свет», которое «не оценили» в литературном институте. Впрочем, предвзятое отношение кураторов к фантастике не добавило ему оптимизма. И дело было не в отдельном произведении, а в жанровом цензе как таковом.
Если бы он сюда поступил, ему бы пришлось несладко. Но что делать, надо как-то пробиваться наверх.
— Есть какие-нибудь вопросы у вас? — спросила ещё одна бабушка, при взгляде на которую у Захара возникала ассоциация с няней Пушкина — потому что мигом всплывали в памяти слова «голубка дряхлая моя».
В огромной аудитории повисло робкое молчание. Ещё бы, в присутствии сотен человек кто-то первым осмелился поднять руку и выдавить из себя какой-то вопрос.
— Ну, раз вопросов нет, тогда можете быть свободными, — постановила бабушка. Действительно, если вопросов нет, то и доносить информацию не надо. — И да, прошу, те, кто не смогут пройти отбор в этом году, не расстраивайтесь так уж сильно… — добавила она в завершение. — Поймите, вы все для нас уникальные, самые хорошие, но мест на одно направление ограниченное количество, и нам приходится кому-то отдавать предпочтение. Выбирать — значит отказываться. Я думаю, что если у вас изначально есть, чем поделиться, из своего жизненного опыта, то всё получится. А если человеку нечего сказать — что уж тут…
«Ага, — подумал Захар, — из жизненного опыта». Первоначально он задумывал поразить мэтров оригинальностью идеи, неожиданностью интерпретации, но по комментарию в адрес фантастики понял, что это вряд ли будет иметь эффект. «Хорошо, — решил он, — я покажу вам себя настоящего. Честно поделюсь частичкой своего сердца». Значит, Гордеев таки не зря посетил консультацию, она повлияла на его отношение к заданию.
Захар написал историю об их знакомстве с Алисой, как они влюблялись друг в друга, о Постернаке, о любви к своему городу. Рождённый им сюжет как раз удачно ложился на одну из означенных тем. Естественно, выкинул всю политику, потому что понимал, что в тоталитарной стране это табу. Но политика была далеко не главным. Добавил экшен-сцен, чтобы усилить напряжение. Некоторые детали приукрасил, лишние опустил. Он писал свою работу в формате киносценария, и в процессе использовал многие приёмы, которые вынес из книги Митты «Кино между раем и адом». Трёхактная композиция, выпуклые детали, постоянные перепады напряжения вверх-вниз… Он использовал всё, чему научился за десять лет литературного творчества и месяц усиленной подготовки к поступлению. Ему казалось, он выложился на сто процентов. Сначала Захар писал на черновике, а потом переносил на чистовик, по ходу оттачивая и улучшая некоторые моменты. Аудиторию он покидал с чувством глубокого удовлетворения и духовной просветлённости.
Но через несколько дней, когда Захар посмотрел результаты испытания, сердце его упало. Он не проходил минимальный барьер! Оказался в числе меньшинства, которое откололось на данном этапе.
«Пошли вы к чёрту, — зло подумал Захар. — Больше я никогда на это не поведусь. Никакого «настоящего» с фарисеями! Фиг вам, а не настоящее! Знал же, что нужно делать ставку на оригинальность, а не искренность. Интуиция меня никогда не подводила. Только зря пошёл на эту злополучную консультацию».
Захару было жалко, что он выложил самое дорогое, что у него было, даже Алису, людям, которым это фиолетово. Но тут же какой-то другой, словно не принадлежащий ему, голос в его голове сказал:
«Ты всё сделал правильно. Если бы ты не пошёл на консультацию, то обидел бы маму, разве это допустимая цена? Зато теперь не нужно готовиться к собеседованию. Можно вздохнуть спокойно. Вспомни, ты ведь изначально не хотел поступить во ВГИК, а планировал подать документы только в литинститут. Может, это просто не твой путь?»
Мама была расстроена, но не винила сына. Она сказала, что наверняка у проверяющих с самого начала есть список фамилий, которым нужно «дать» место по блату. Захар не был так в этом уверен. Он сказал, что творческое испытание больше походит на лотерею. Пан или пропал. Не повезло ему, значит, повезёт кому-то другому. А у Захара остались два пути — Питер и литинститут.
Зато у Алисы, наконец, всё наладилось, как понял Захар из разговора с ней. Сообщать ей печальные новости он не стал, предпочитая не распространяться о своих проблемах, чтобы не портить настроение любимой.
— Представляешь, меня приняли на работу в штаб, — радостно рассказывала она. — Наконец-то, выгнали эту Есению, секретутку Тучина, которую он пропихнул. Аргументируя это тем, что у неё, видите ли, есть высшее образование! А у меня, видите ли, неоконченное высшее! А то, что я делаю в тридцать раз больше неё, а она может только ресничками хлопать да стоять на ресепшене, Тучина нисколечко не смущает! Благо, все наши волонтёры поддержали мою кандидатуру на этот пост. Я теперь заведующий агитацией! Наконец-то смогла уйти с фабрики и полностью всё время посвящать кампании.
— Так тебе будут платить зарплату?
— Да, небольшую, что-то около тридцати тысяч. Примерно как на фабрике. Но я как-нибудь уж перебьюсь.
— А почему такая конкуренция за рабочие места в штабе? Если уж на то пошло, почему нельзя взять и эту… секретаршу Тучина, и тебя, раз ты так самоотверженно помогаешь?
— Захар, — Алиса тяжело вздохнула. — Бюджет кампании не бездонный. В нашем штабе всего три вакансии. Координатор, заведующий агитацией и заведующий работой с волонтёрами. Плюс ещё юрист, Полина Каленская, ей тоже платят зарплату. Да, четверо получается. В городах-миллионниках, например, больше, но нашему Майскому это не светит. Кстати, Жору одновременно со мной назначили заведующим работой с волонтёрами!
— Какого Жору? — удивлённо спросил Захар.
— О, ты же не знаешь Жору! — воскликнула Алиса. — Всё правильно, он пришёл уже после того, как ты уехал. Жора здесь единственный, на кого можно положиться. Он пашет в штабе столько же, сколько и я! Если бы не он, я бы давно умерла от усталости! Так что Жора как никто другой заслужил назначение. Он даже делал ремонт в штабе за свои деньги, когда мы только получили голое помещение. Он купил нужные материалы и инструменты, и даже стены белил сам!
