Милая любовь (СИ) - Горская Елизавета (книги онлайн полные txt) 📗

условия?

- А у меня есть выбор? Ты умеешь загнать в угол...

- Тебя загонишь... - вздохнула мама. - С тобой по другому невозможно, Мила. Ты

же упрямая, как... Вся в отца. Это ты не оставляешь мне выбора.

- Ладно, мам. Давай не будем разводить демагогию. Я принимаю твои условия. Я

подтягиваю оценки по предметам, а ты подписываешь договор, заверенный у

нотариуса, что обязуешься оплатить мою учебу в мастерской Марининой,

проживание на съемной квартире. Ну и... прочие расходы. По рукам?

Мама как-то обреченно вздохнула, немного помолчала, затем протянула руку и

пожала мою вымазанную в краске ладонь.

- По рукам.

Я ненавидела утро. Ненавидела овсянку, которую мама неизменно готовила на

завтрак. Ненавидела дорогу в школу.

Закинув рюкзак за спину и воткнув наушники, я брела от остановки с видом

человека, идущего на казнь. Я пообещала матери поговорить с Арсением

Валерьевичем и вчера мне казалось это вполне осуществимым. Ну что мне стоит

подойти к нему и попросить для себя дополнительные часы? Не исключено, что в

восторге от этого он не будет. Может скривится немного. Вздернет этак удивленно

- или насмешливо - одну бровь. Но как отказать дочери директрисы? У него, как и

у меня, нет выбора. А так может "премию" получит в благодарность от Аллы

Викторовны. Мама у меня человек благодарный и об оказанных ей услугах не

забывает. Тем более, что наш Арсений Валерьевич не женат и девушки постоянной

не имеет - если верить слухам, конечно. Так что времени у него - хоть отбавляй.

Черт! Кислицына машет. Эта странная девчонка вдруг ни с того ни с сего решила,

что я остро нуждаюсь в жилетке, в которую могла бы поплакаться - если что. Она

так и сказала: "Обращайся, если что." Ага. Бегу и падаю. С чего она это взяла, я до

сих пор не понимала. Уже недели две как она делила со мной парту - обычно я

сидела одна, зачастую на задних рядах - и, возомнив себя моей закадычной

подружкой, всячески выпытывала подробности наших с Темным отношений. Не

иначе кем-то подослана. Но я орешек крепкий. И не такие зубы об меня ломали. Я

наплела ей, что мы с Темным до сих пор любим друг друга и ждем

совершеннолетия, чтобы пожениться. Ну прямо как современные Ромео и

Джульетта! Ксюха горестно вздыхала, даже слезу пустила - так ее взволновала

история нашей несчастной любви. В результате это она рыдала на моей довольно

скромной - по современным меркам - груди, оставив на любимой белой футболке

черные следы от туши. Похлопав "подругу" по плечу, я заверила ее, что лить слезы

пока еще рано. Мы с Темным так просто не сдадимся и будем бороться за свою

любовь - на зло всему миру. Согласиться ли она на роль подружки невесты на

нашей свадьбе? Слезы тут же высохли на наращенных ресницах Ксюхи. Она

просияла.

Ну ладно, с этой все ясно. Что, собственно, делать с Темным? Его нахальная

улыбка и антрацитово-черные глаза до сих пор снились мне по ночам. Да он и в

реале не давал мне покоя. Зажимал по углам и требовал объяснений, а я лишь

кусала губы и, улучшив момент, по-детски сбегала. Конечно, он злился. Я хорошо

помнила тот день, когда сообщила ему, что между нами все кончено, как сжалась

его челюсть и побелели костяшки на кулаках, когда он, замахнувшись на меня,

отвел тяжелый взгляд и что есть силы ударил в стену за моей спиной. Я закусила

до крови губу, по привычке придерживаясь когда-то заключенной с самой собой

договоренности, что как бы не было больно, я не буду плакать. Весь свой слезный

лимит я исчерпала, когда погиб отец. Для Темного мои слезы означали бы

зеленый свет. А пустых надежд я давать не хотела. Все кончено - и точка.

Переживет он, переживу и я. Тем более, что я не первая у него и далеко не

последняя. Пройдет неделя-другая, и он забудет мое имя, и наши с ним отношения

останутся в прошлом.

- Ну что, Милка, готова к экзекуции? - подхватила меня под локоток Ксюха. - Я

пол ночи учила эту дребедень.

- Я тоже.

На этот раз я не лукавила. Учить стихи для меня то еще наказание. Но если

выучила, то на всю оставшуюся жизнь. Запоминалось надолго.

К кабинету литературы мы подошли в пятнадцать минут восьмого. Я громко

постучала. Тишина.

Блин. Это еще что такое? Неужели наш литературный гуру опаздывает?

Я толкнула дверь и замерла с отвалившейся челюстью. Ксюха за моей спиной

пораженно охнула, затем захихикала.

Наш Арсений Валерьевич, одетый как всегда с иголочки, стоял возле доски и как-

то уж очень равнодушно целовался с Катькой Перовой из параллельного класса.

Или отвечал на поцелуй. Или был застигнут врасплох. Так сразу и не поймешь.

Заметив нас краем глаза, Арсений Валерьевич обхватил Катю за талию и

буквально оторвал от себя. Хм. Смущенным и виноватым он не выглядел. Лишь

немного уставшим. Понятно. Катька подлым образом совращает нашего учителя.

Решила взять его нахрапом. Разоделась вся: шпильки, блузка в облипочку, юбка-

мини.

- Арсений Валерьевич, а что... - начало было язвительно Ксюха и резко умолкла от

болезненного тычка в бок. Молчала бы уже, подхалимка несчастная.

- Перова, - обратилась я к блондинистой пигалице, - изобрази сквозняк, будь

любезна. Нам с Ксюхой стих сдавать нужно. А времени в обрез.

Катька сжала челюсти, глаза ее метали молнии, но зубоскалить, видимо, не

решилась. Знала, что связываться со мной не стоит. Схватила крохотную сумочку, в

которую и помада-то едва помещалась, и выбежала из класса, раздраженно

хлопнув дверью. Хм. Не страшно. Двери-то казенные.

Я запихнула рюкзак под парту в первом левом ряду, прямо напротив

учительского стола, и стрельнула глазами в сторону Кислицыной.

- Ты долго еще там стоять будешь? Скоро звонок на урок. Мне нельзя опаздывать.

Арсений Валерьевич, - повернулась я к взиравшему на меня из-под нахмуренных

бровей учителю, - вы готовы принять мой должок или вам все еще нужно время,

чтобы прийти в себя после... кхм... сексуального домогательства со стороны

Перовой?

Ни один мускул не дрогнул на лице учителя, когда, скрестив на груди руки, он

холодно произнес:

- Начинайте, Бережная. Я весь внимание.

Проводив глазами последнего учащегося, покинувшего кабинет литературы, я

скромно постучала по косяку, встретила задумчивый взгляд Арсения Валерьевича,

прошла в класс и села напротив него.

- Слушаю вас, Мила, - опустил голову учитель, заполняя что-то в журнале.

Я посмотрела на его красивые, поросшие темными волосами руки, на длинные,

нервные пальцы, с ухоженными ногтями. Да уж! Арсений Валерьевич любил

следить за собой: аккуратно подстриженная бородка, короткие волосы, с

торчащей, уложенной гелем челкой, безукоризненно белая рубашка, тонкий

черный галстук, зауженные книзу темно-синие брюки с идеально отутюженными

стрелками. Такое ощущение, что он сошел со страниц какого-нибудь немецкого

каталога. Правильные черты лица, темные волосы и глаза, стройная, подтянутая

фигура - в меру худощавая и мускулистая. Лощеный франт! Руки чесались - так

хотелось взъерошить слишком безупречную - волосок к волоску - прическу,

сорвать новомодный галстук, освободить смуглую шею от тесного, застегнутого на

все пуговицы воротничка... в общем, устроить художественные беспорядок,

придать его внешности больше жизни, спонтанности, всплеска.

Артем же, напротив, ненавидел все идеальное и правильное. Его гардероб

пестрил всеми цветами радуги, и сочетанием этих самых цветов он никогда не

заморачивался - одевал первое, что попадалось под руку. Поразительно, но даже в

этом хаосе стиля и не сочетающихся друг с другом оттенков он умудрялся