Не будь дурой (СИ) - Ставицкий Иннокентий (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Услышав это, я закрыла глаза, пытаясь замедлить сердцебиение. Пытаясь замедлить бешеное дыхание. Пытаясь остановить реакцию своего тела на него. Но ничего из этого не получалось.
И тогда я просто извернулась в своих руках и прижалась своими губами к его губам. И застонала - перед глазами словно появились искры. Долгожданно. Прекрасно. Невероятно. Чёрт возьми.
Игнат ответил мне так, что у меня затряслись коленки. Просто, чёрт возьми, вторгся своим языком в мой рот и сплёлся с моим. Я цеплялась пальцами в его волосы, оттягивая их - и вместе с этим нарастало наше коллективное безумие.
Наше. Только наше. Наш персональный рай.
Не говоря ни слова, он поднял меня на руки, подхватив за ягодицы, и прижал к холодной стене. Я вздрогнула от такого контакта - лопатки у меня сводило от боли и резкого холода. Его руки гуляли по моему почти обнажённому телу, пуская мурашки и заставляя стонать. Внизу живота у меня стремительно разгорался пожар - мне хотелось этого. Снова.
Его торс был обнажён, а кожа была невероятно горячей. Я медленно проводила пальцами по рёбрам, а потом по плечам, смотря, как дракон изменяет своё лицо.
- Да, я трахну тебя здесь, малышка, - шептал он мне на ухо такие слова, от которых становилось и тесно, и жарко, и стыдно. Я таяла и краснела - мне хотелось отчаянно большего. - И тебе нравится это. Нравится быть немного шлюхой.
Он намотал мои волосы на кулак и оттянул так, чтобы я запрокинула голову. Игнат приник к моей шее - больно, грубо и чертовски приятно. Покусывал кожу в своём стиле, а потом зализывал ранки. Так, что я теряла рассудок. Так, что терялась в этих ощущениях, забывая обо всём, кроме него и его губ.
Да. Мне нравилось быть хоть немножечко шлюхой. Я чувствовала себя такой во всём - в собственном бесстыдстве, что так легко раскрывалось, когда я с Игнатом и так откровенно пошло стонала от него, в грубости Игната, которые касался меня сильными руками, сжимая бёдра и грудь до синяков, кусал меня. Было больно. Было крышесносяще.
Нравилось умирать от адреналина, который, казалось, впустили в меня внутривенно - он лился в крови, заставляя часто дышать. Нравилось замирать от страха быть застигнутыми и одновременно плавиться от откровенных прикосновений Игната.
- Маленькая, податливая девочка, - говорил Игнат насмешливо и хрипло, которая я выгибала спину. Когда скребла ноготками по его коже, сама сгорая от страсти.
Когда позволила стянуть с себя шорты с трусиками и быстро войти в моё тело. Первый толчок был резким - и я сначала почувствовала дискомфорт. Но тут же застонала - потому что хотелось ещё. Хотелось до боли бешено и быстро, чтобы я натянулась, как струна.
И он мне это давал. Вторгался в моё тело быстро, размашисто, грубо. А я не возражала. Мне нравилось. Я сходила с ума, что меня брали быстро, похотливо и украдкой, как портовую шлюху. Сегодня я была не просто «как» - я была шлюхой.
И когда спустя полчаса мать, внимательно разглядывая багровые синяки на моей шее и на плечах, которые я не успела скрыть, спросит, не я ли это случайно была с тем парнем на лестничной клетке - ей позвонила и сказала соседка, я притворно возмущусь и отвечу «нет, конечно же, мам, ты что?». Я отвечу так, всё ещё помня вкус коньяка на своих губах.
* * *
Вместе с любовью приходит потребность. Эти два слова - синонимы. Потребность быть постоянно с этим человеком, ловить взгляды, брошенные украдкой только тебе, касаться его кожи, целовать губы и с х о д и т ь с у м а.
Такая потребность накрыла меня. Резко, быстро. Так, что я очнуться не успела - и вот я уже у двери его квартиры. Снова, как в добрые времена. Только в этот раз уверенно жму на звонок. Игнат открывает - весёлый и пьяный, только что с вечеринки - и я обнимаю его. Без сил прижимаюсь.
Наркоман получил свою дозу. И тело вдруг резко перестаёт ломить, и мир играет новыми красками, когда Игнат тихо смеётся мне в плечо. А я лишь дышу и не могу надышаться.
Мы идём к нему в квартиру. Музыка не играет - все сгрудились на диване и обсуждают что-то, потягивая алкогольные напитки. Я не отпускаю руки Игната - нет, просто не могу, только не сейчас. Не отбирайте дозу у наркомана, только не сейчас. Пожалуйста.
Ребята замечают меня, и кто-то презрительно фыркает:
- О! А вот вечный хвостик Игната подоспел.
Я замираю, когда на меня, как лавина, падает всеобщий смех. Когда я чувствую, как тело близкого от меня Игната сотрясают вибрации хохота. Он ничего не говорит. Просто смеётся. Негласно соглашаясь.
А я что? А я ничего. Подумаешь, всего лишь умерла в который раз. Ничего. Я переживу. Я слабая, но переживу.
Мы садимся рядом со всеми. Я не то что говорить, я думать не могу - мысли разлетаются в бешенстве. Они какие-то нервные, больные, слабые. Как и моя рука в ладони Игната, которая беспрестанно как-то даже конвульсивно дёргается. Я отчаянно хочу заплакать - хочу, но в то же время понимаю, что не стоит. Не к месту это совершенно.
И тогда, сегодня, именно сейчас, мне открывается истинная картина. Ребятам я не нравлюсь - они меня просто терпят, ради Игната. Со мной мало кто заговаривает, а если и заговаривает, то я вижу в его глазах презрение. Лёгкое, но оно так неумолимо давит мне на душу. Я стараюсь не думать об этом, но не могу.
- Эй, у меня тут высокосортный коньяк, от дедушки достался, он сегодня уехал к бабке в Зеленоград, - вдруг говорит какой-то парень и достаёт откуда-то бутылку. Та словно светится в люстрах. И все синхронно ахают.
Все начинают нетерпеливо кричать, открывай, мол, но парень как-то неопределённо косится на меня, а потом криво ухмыляется. Я сильнее сжимаю руку Игната так, что он удивлённо на меня смотрит.
Я вижу в их глазах чёртову снисходительность, презрительную снисходительность. Словно я дитя малое, которое непонятно как оказалось во взрослой компании и надоедает всем.
Я так не хочу. Совсем. До скрежета зубов, до боли в побелевших костяшках; я так не хочу. Я хочу, чтобы меня считали такой же взрослой, чтобы без зареканий быть в их компании и так же невозмутимо распивать алкоголь. Я хочу быть взрослой.
- Я тоже буду, - говорю я хрипло, а потом откашливаюсь. Потом гордо поднимаю подбородок. Только всё равно чувствую себя побитой какой-то, как собачонка.
Но ребята одобрительно свистят, и вскоре горло вновь обжигает эта жидкость. Я пьянею чересчур быстро и не понимаю, что происходит дальше. Кажется, мало что изменяется. Пока Игнат не приносит шприцы, в которых уже было что-то желтоватое. Я слишком пьяна, но на задворках моего сознания появляются тревожные звоночки.
Ты крупно влипла, Тая.
- Свежее, - весело сказал Игнат и потряс шприцами. Ребята заулюлюкали, а я просто молчала, внимательно наблюдая за тем, как жидкость колышется в шприце. Дыхание у меня участилось. От страха. - Итак, кто хочет попробовать первым?
Тот самый парень выпучил глаза и попытался незаметно кивнуть на меня, хрипло сказав:
- Чувак, ты че, тут же дети, совсем, что ль, окочерыжился? Хочешь, чтобы к нам потом полицаи с мигалками прикатили?
В голове у меня тут же заорал благим матом здравый смысл. Я помнила - стоит только один раз попробовать, всего один раз. Я и сама стремилась себя образумить - но куда там! В пьяной голове у меня уже что-то щёлкнуло. Сильно, основательно засела какая-то навязчивая мысль. Злость поднялась к вискам, и ничто не могло её утишить. Я докажу им всем. Докажу.
А потом что-нибудь придумаю. Выкручусь. Последствий не будет. Точно. Правда.
- Я хочу попробовать первой, - громко сказала я.
Игнат расширил свои глаза. Нахмурился. Посмотрел на моё решительное лицо. А потом ухмыльнулся. Погладил большим пальцем белую кожу моей щеки. И тогда я увидела в его глазах это. Невыносимое желание развратить невинность, испортить её. Я увидела порок.
И он меня манил, как свет мотылька.
- Спусти джинсы к коленям, милая, - прошептал он и ухмыльнулся. Я сделала, как он сказал. Он с похотью посмотрел на моё бедро. Погладил кожу так, что по ней пошли мурашки, а я прерывисто вздохнула.
