Такая как есть (Запах женщины) - Кауи Вера (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
9
Лондон, 1988
Питер Брюстер после возращения поселился в Барнсе. «Конечно же, именно там», – проговорила про себя Алекс, справившись с первым удивлением. С тех пор прошло тридцать лет. Если бы отец был жив, ему бы исполнилось семьдесят. Столько же приблизительно и Питеру. Остается надеяться только на то, что у него сохранилась память. Он работал корреспондентом и вряд ли бы смог заниматься этой работой, если бы не умел запоминать.
– Ты едешь в Лондон? – удивился Макс, когда она обратилась к нему. – Но зачем?
– У меня там кое-какие дала. Я успею за день обернуться туда и обратно – мне здесь все равно уже нечего делать до похорон.
Отрывистые фразы и упрямство, появившееся во взгляде, были ему очень хорошо знакомы.
– Да, и я воспользуюсь самолетом компании. Он все равно стоит пока без дела.
Макс понял, что Алекс что-то задумала. Он уже несколько раз ловил ее напряженный взгляд, устремленный куда-то вдаль. «Но почему Лондон? – удивился Макс. – Она с трудом выносила этот город, называя его Содомом и Гоморрой. Быть может, Патси? Надо выяснить», – и он направился к телефону.
Это был обычный послевоенной постройки дом с чистым садиком. Мужчина, который открыл ей дверь, был высокий, сутулый, с седыми волосами и очками в роговой оправе.
– Мистер Питер Брюстер?
– Да.
– Меня зовут Александра Брент. Я дочь Джона Брента. Насколько я помню, вы вместе учились в университете. В его биографии есть одно неясное место, связанное с его пребыванием в Венгрии, он ведь писал историю революции этой страны.
– Боже мой! Это было так давно. Я не виделся с Джоном много лет. – Тут сработал журналистский навык. – Вы сказали «был», значит, он умер?
– Да. Вскоре после того, как встретился с вами на Флит-стрит. Я тогда была маленькой девочкой и шла вместе с ним.
– Когда же это произошло? Да, пожалуй… к сожалению, память у меня уже далеко не та…
Брюстер провел Алекс в неприбранную гостиную, в которой большую часть пространства занимал стол, заваленный бумагами, и шкафы, забитые книгами. На столе стояла портативная пишущая машинка.
– Я все еще пописываю: небольшие статьи о политике, печатаю обзоры книжных новинок. Садитесь, пожалуйста. Чем могу быть вам полезен?
И Алекс начала излагать заранее заготовленную историю:
– Я пишу биографию моей матери – Евы Черни. Насколько мне известно, вы с ней были знакомы в те далекие времена. Надеюсь, вы сможете хоть что-нибудь рассказать о днях ее юности, какой она была, когда бежала из Венгрии.
Питер Брюстер внимательно посмотрел на нее:
– Ваша фамилия мне знакома… Я просматриваю почти все обзоры книг. Вы автор книги «К вопросу о контрастах»?
– Да.
– Я не прочел ее – это лежит вне сферы моих интересов, но читал восторженные отзывы на книгу. Очень рад встретить такого замечательного автора. Ко мне сейчас заходит не так много людей. А ведь зарубежные корреспонденты заводят много знакомств во всех уголках мира. Мы с Джоном дружили, когда учились в университете, затем потерялись и встретились снова в Вене. Я и познакомил его с вашей матерью.
– И какой же она была?
– Одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел в жизни. Она была кое в чем замешана и у нее не было другого выбора, как только бежать из Будапешта, подобно многим другим ее соотечественникам. Большинство из них бесследно растворились в стране, которая их приняла. Но это совершенно не в стиле вашей матери. Она всегда была из ряда вон выходящим человеком, где бы ни оказывалась. Я прочел некролог о вашем брате в «Таймс». Очень печально. Мне всегда была непонятна мания скорости у нынешнего поколения. – Он сменил тему. – Я как раз собирался выпить чашечку кофе. Вы не составите мне компанию?
– С удовольствием.
– Я с большим интересом следил за успехами молоденькой девушки, которую я знал как Анну Фаркас, когда у меня появлялась такая возможность. Ведь я довольно долгое время провел после Венгрии в других социалистических странах – одна за другой. – Он прошел в кухню, оставив открытой дверь в гостиную.
– А как вы познакомились с моей матерью? – спросила Алекс.
– В Будапеште. Туда меня направила моя газета. В Венгрии началась либерализация, и мой главный редактор задумал оттуда серию статей. Выбор пал на меня по той причине, что я говорил по-венгерски, – с год, между войнами, я прожил там. Это был очень симпатичный город, такой же космополитический, как Париж. Элегантные женщины, хорошие отели, бесконечные кафе на открытом воздухе и богатая культурная жизнь. Когда я познакомился с вашей матерью – в 1956 году, – от прежней жизни и следа не осталось. Анна, как ее тогда звали, обслуживала своих клиенток на дому – она уже тогда занималась косметикой. Жена одного моего старого друга – прежнего либерального политика – пользовалась ее услугами. Вдруг она куда-то надолго исчезла. Дошли слухи, что она пряталась из-за того, что наружу выплыла ее связь с одним русским политическим комиссаром – на самом деле довольно высокопоставленным офицером КГБ. Это всех удивило. Не потому, что она могла увлечь такого человека – это было естественно. Удивительно было другое – что она оказалась втянутой в политику. Мне никогда не приходило в голову, что такая женщина может иметь отношение к политике. Мне казалось, что она думает только о том, как выжить. Как многие другие женщины. Я смотрю, вас удивил мой рассказ, – заметил Питер, входя с подносом. – Не стоит забывать о том, что Венгрия по сей день задавлена догмами, навязанными ей Советским Союзом. До сих пор там существует тайная полиция, которая выслеживает недовольных, и лагеря, куда их сажают. За едой надо выстаивать в очередях – в стране, которая всегда была такой изобильной, продукты достаются только членам партии. Это диктатура в самой отвратительной своей форме. Все общество пронизано стукачами, которые строгают на вас доносы. И от этих донесений зависит ваше будущее. Если на бумаге стоит пометка «К» – это означает крестьянин. Если «Р» – рабочий и так далее. Такие люди совали нос во все щели, и каждый понимал, что его могут схватить в любую минуту. Вот в таком обществе выросла ваша мать. – Питер Брюстер улыбнулся: – У меня такое впечатление, что именно из-за меня она решила во что бы то ни стало выбраться, уехать за границу, пожить другой жизнью. Я часто описывал ей, как в свободном обществе живут люди. Наши с ней разговоры обычно состояли из вопросов и ответов – иной раз в кондитерской, где мы ели мороженое – угощение, которое появилось только после той реформы, которую провел Имре Надь. Она очень хотела выучить английский язык. По счастью, она относилась к числу людей, у которых врожденные способности к языкам, к тому же она работала над своим акцентом прямо-таки со страстью. Оглядываясь назад, я теперь понимаю, почему. Думаю, что она мечтала о том, что ей удастся все-таки выбраться оттуда.
– Она родилась в Будапеште?
Питер ничем не выдал своего удивления.
– Не думаю. Она весьма мало распространялась о своих родственниках. Такое впечатление, что ей хотелось скрыть свое прошлое. Но из некоторых ее обмолвок я догадался – она скорее всего родилась где-то на западе Венгрии – неподалеку от границы. Как-то раз она проговорилась, что с поля, неподалеку от которого она жила, можно было увидеть огни австрийского городка. Это означает, что ее родители скорее всего были крестьянами. А тот факт, что ей удалось перебраться в Будапешт, мог означать, что кто-то из сильных мира сего помог ей в этом. Позже, когда выяснилось, что она жила с русским, я все понял.
Питер понимающе встретил ошеломленный взгляд Алекс, не понимая, что ее могло так удивить:
– Вот почему, как мне кажется, она и переменила имя, когда покинула Венгрию. Это всего лишь самозащита. Женщинам, которых обвиняли в связи с русскими, пришлось нелегко во время восстания в Венгрии.
– Значит, именно поэтому Анна Фаркас превратилась в Еву Черни…
