Самый бешеный роман - Богданова Анна Владимировна (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .txt) 📗
– Ее зовут Женя Овечкин, – сказала я.
– Чего? – не поняла Пулька.
– Какая Овечкина? – пробасила Икки. – У Женьки сестра, что ль, есть?
– Это – Овечкин, – членораздельно повторила я.
В общем, они отреагировали на преображение Овечкина так же, как и я двадцать минут назад. Когда наконец они поняли, что к чему, он (она) начал(а) свой рассказ:
– Я поняла, почему у меня до сих пор нет мужчины, – сказал(а) Овечкин(а).
– Почему?
– Потому что я не женщина, – сказал(а) он(а) таким тоном, будто хотел(а) сразить нас наповал.
– Ерунда какая! – возмутилась я.
– Ничего не ерунда. Смотри, как на меня глазеют те два парня, – они буквально раздевают меня взглядом! У меня еще никогда такого не было!
– Кстати, я давно заметила, что мужиков намного больше притягивают особи своего же пола, переодетые в женскую одежду. Особенно, если они об этом не знают. Помните «В джазе только девушки»? – спросила Икки.
– И все-таки я не пойму, к чему ты клонишь? – допытывалась я.
– Я сегодня вам наконец хочу сказать, что накопил нужную сумму для операции по смене пола.
– Овечкин, ты с ума сошел?! – воскликнула я.
– Мы его теряем, – грустно сказала Пулька.
– Я ничего не понимаю, – сдавленным голосом проговорила Икки.
– И не надо меня отговаривать. Подготовка к операции начнется через три месяца.
– Какая подготовка? – испуганно спросила Икки.
– Ну, гормонотерапия там, и прочее…
– Не делай этой глупости, Овечкин, – умоляюще пролепетала я. – Они ведь очень мало живут, ну, эти, переделанные.
– Лучше прожить маленькую, но счастливую жизнь, чем сто лет мучиться! И потом, чего вы так переполошились? Все складывается очень удачно – даже имя не надо менять – буду Женей Овечкиной.
– Нет, я не могу в это поверить! Ну как же это может быть? Мы все к тебе так привыкли! А ты… Ты настоящий предатель! – трещала Икки.
Мы еще долго обсуждали новость Овечкина, с жаром отговаривали его не делать такой бессмысленный шаг в жизни, которая дается только раз, но все без толку – он намертво вцепился в свою глупую идею.
– Ладно, – наконец сказала Пулька и вдруг спросила, как у меня дела с Кронским. Я и боялась этого вопроса, и одновременно ждала его: странное было чувство – меня так и распирало все рассказать, но в то же время было очень стыдно.
– Ну-у-у, – неопределенно протянула я, думая, как бы лучше поступить, но вдруг в одну секунду моя голова освободилась от каких бы то ни было сомнений, и я выложила все, что стряслось в тот самый день, когда я увлеченно приближалась к кульминационному моменту своего романа, и как на словах «печалит меня» неожиданно зазвонил телефон; и про салат «Уходящая осень», и про настоящий ресторан, куда меня не хотели пускать поначалу… Не умолчала я и о туалете.
После изложения своего насыщенного рассказа я выжидающе смотрела на них. Что-то они мне скажут теперь? Наверняка стыдить начнут, хотя после Женькиной новости моя кажется совсем невинной.
– Тебе надо с ним расстаться. Это до добра не доведет, – вынесла свой вердикт Пулька.
– Но почему сразу расстаться? – жалостливо спросила я. – Ну, может, это случайно так получилось. Может, потом будет все нормально.
– Не будет ничего нормального. Я знаю таких типов. Он – извращенец.
– Но я его люблю, – чуть не плакала я.
– Глупости. – Пулька была непреклонна.
– Ну что ты на нее набросилась? – заступился(ась) Овечкин(а). – В конце концов, главное – общение. И если по-другому с ним не пообщаться, то почему не пойти на некоторые незначительные жертвы? Она ведь любит его!
– Эти жертвы ей дорого обойдутся! Сначала мужской туалет, потом парки, леса, поля. Кончится это все тем, что она застудит придатки. И это в лучшем случае. Сейчас не лето. А потом, это антисанитарно! В таких местах!
Они говорили обо мне в третьем лице, будто меня тут вовсе не было. Я не выдержала и сказала:
– Он мне уже четыре дня не звонит! Может, он мне вообще больше никогда не позвонит!
– Было бы хорошо, – процедила Пулька.
– Ничего хорошего, – наконец вступила в разговор Икки. – Она его любит, мучиться будет. Ну, подумаешь, в туалете. Ведь все обошлось, правда, Мань?!
– Да-а-а, – я была готова разреветься.
– Сегодня обошлось – завтра не обойдется. И потом, не в обиду сказано, Икки, но кто бы говорил!
– А что такое?! – возмущенно спросила Икки.
– Не знаю, но мне кажется, в нашем содружестве все сошли с ума: один задумал переделываться в женщину, другая в туалетах отдается, третья рожать собралась, а про тебя, Икки, я вообще молчу. Одна я нормальная.
– Со своим анестезиологом, – ввернула Икки.
– Я позавчера его бросила. Надоел он мне пуще пареной репы.
– Так ты теперь одна?
– Нет, сегодня встречаюсь с рентгенологом. Такой забавный парнишка! Слушайте, ну все, мне пора.
– Может, пива? – неуверенно спросила Икки.
– Нет уж, дорогая, уволь. Пьянствуйте сами – с меня прошлого раза хватило.
И мы с Пулькой уехали, оставив Икки с Овечкиным(ой) пьянствовать. Я рвалась к телефону в надежде, что сегодня мне позвонит «Лучший человек нашего времени». Пульхерия довезла меня до дома, всю дорогу убеждая бросить Кронского. Я не поддавалась.
– Ну, как хочешь. В конце концов, это не мое дело, – сказала она и закрыла эту неприятную для меня тему. – Слушай, мне нужна новая машина. Я все-таки решила продать свою колымагу. Ты говорила, что у тебя кто-то в автосалоне есть?
– Да, мой потенциальный жених.
– Может, он мне скидку какую-нибудь сделает?
– Может.
– Как-нибудь заскочим к нему? Ладно?
– Конечно, – сказала я и, попрощавшись с Пулькой, побрела к подъезду.
– Мань! Машка! – крикнула она, вылетела из машины и подбежала ко мне. – Ты на меня не обижайся! Я просто знаю очень много печальных случаев! Ну, ты меня понимаешь… Будь поосторожнее с ним. Береги себя. Если что, сразу ко мне. Я ведь понимаю, любовь зла – полюбишь и козла… Ну все, пока. – Она чмокнула меня в щеку, села в машину и уехала. Я стояла и смотрела ей вслед. В эту минуту я отчего-то чувствовала себя глубоко несчастной.
«Лучший человек нашего времени» все не звонил, и я с головой ушла в работу. Теперь я жила не своей жизнью, а жизнью своих героев.
«Вчера я открылся Генриетте, потому что дальше скрывать свои чувства уже не мог. Она сначала рассмеялась мне в лицо, а я сказал, что если настолько противен ей, то, не задумываясь, уйду из ее жизни и она меня больше никогда не увидит. И это не шантаж, это только доказывает мое глубокое чувство к ней: безумно любя, я способен отказаться видеть ее, разговаривать с ней, вдыхать аромат ее волос. Это настоящая жертва с моей стороны, а на жертву способен только человек, любящий по-настоящему, – той любовью, которая не требует своего, т.е. не эгоистической, не стяжательной любовью.
Видимо, это-то и тронуло ее, задело, короче, она поняла, что в ее жизни, может, впервые появился человек, которому от нее ничего не нужно. И это возымело свое действие – у нас была незабываемая, волшебная ночь. Этой ночью Генриетта стала наконец моей…»
И когда Генриетта в придуманной жизни наконец сдалась, в мою настоящую жизнь прорвался Алексей Кронский.
– «Уходящая осень», как ты там? – прокричал он в телефонную трубку.
Как я? Хотелось бы знать, куда он исчез, но кто я такая, чтобы задавать подобные вопросы – мать, жена, сестра? Всего-навсего случайная знакомая, и я просто ответила, что у меня все в порядке.
– Не хочешь приехать ко мне? Я встречу тебя на «Маяковке», у памятника.
Конечно, я хотела. С одной стороны, я не знала, чем закончится это очередное свидание, но отказаться увидеть «Лучшего человека нашего времени» было свыше моих сил. И я согласилась.
Алексей жил на последнем этаже высотного дома, затерявшегося в путаных двориках старой Москвы, недалеко от станции метро «Маяковская». В принципе от моего дома я могла бы дойти до него за сорок минут.
