Писательница для Белова (СИ) - Котлярова Екатерина (книги хорошего качества TXT, FB2) 📗
Он смотрит так зло, что мне становится не по себе.
— Что случилось? — выдавливаю из себя.
— Какого хуя ты нацепила такую короткую юбку? — рычит сквозь сжатые зубы.
— Дамир, — я в растерянности одёргиваю юбку и хмурю брови, — что не так? Она не обтягивает.
— Каждый будет смотреть!
— Да кому я нужна? Носила всё время эту юбку и ничего! И вообще! Что хочу, то и ношу!
Я вскидываю подбородок, а в следующее мгновение на запястье смыкаются пальцы.
— Пойдём, — Мир тащит меня куда-то с такой скоростью, что я едва успеваю переставлять ноги.
Лестница, коридор, поворот, пустая аудитория, хлопок двери, проворачивающийся в замке ключ.
Парень поворачивается ко мне. Я пячусь, видя безумие в его глазах.
Они чёрные. Два провала. В них столько желания. Одержимости. Страсти.
Я отступаю, пока не упираюсь поясницей в парту. Парень оказывается возле меня, смыкает руки на талии.
Дамир рывком задирает юбку, она собирается на талии.
— Что ты делаешь? — шепчу беспомощно, пальцами пытаясь расправить закрутившуюся ткань.
Больше всего меня пугает то, что в грудной клетке сердце трепещет от предвкушения.
— Беру моё, Катя.
Под его пальцами трещат колготки. Он слишком легко разрывает капрон под мой протестующий вскрик. Просовывает руку между бёдрами, проводит указательным и средним пальцем по ластовице нижнего белья.
— Дамир, прекрати, — шепчу срывающимся голосом.
— Уже мокрая, — шепчет сипло, вжимаясь носом в моё ухо. — Мокрая. Хочешь меня. Течёшь.
Парень рывком расстёгивает свои джинсы, приспускает их. Я против воли опускаю взгляд вниз. Ахаю. Жмурю глаза. Но я всё равно увидела его напряжённую плоть, с красным напряжённым навершием.
Молодой человек пальцем цепляет моё нижнее бельё, чуть отодвигает в сторону. Я чувствую, как напряжённая головка его возбуждения прижимается к влажным складочкам. Он толкается вперёд, по напряжённой точке между моими бёдрами.
— Дрожишь, ягодка, — шепчет тихо, целуя мою скулу. — Течёшь на мой член. А я ещё не вошёл.
Снова толкается вперёд. Между сжатыми бёдрами. Так, чтобы его плоть тёрлась о сосредоточение моего желания. Я вздрагиваю. Сладкие спазмы расходятся по всему телу.
— Да. Вот так, — прикусывает мой подбородок, пальцами правой руки зарывается в волосы на моём затылке. — Катя моя. Моя девочка.
Дамир запрокидывает мою голову назад, а сам настойчиво и жадно то целует, то прикусывает скулу, мочку уха и подбородок. Я всхлипываю от того, насколько остро чувствую близость молодого человека. Насколько жадно и несдержанно он двигается. Я чувствую, насколько влажно становится у меня между бёдрами. Насколько горячая плоть Дамира. Он толкается вперёд. Быстро. Несдержанно. И так же жадно. Он присваивает меня себе.
Не проникая. Но заставляя дрожать от накатывающего удовольствия.
Я пальцами цепляюсь за широкие плечи. И тихо хнычу, отчего-то остро желая почувствовать подушечками его горячую кожу. И прижаться к ней губами. Чтобы почувствовать вкус.
Проходит несколько мгновений, и я вскрикиваю. Прогибаюсь в пояснице. Мелко дрожу.
Ноги перестают слушаться. Всё тело накрывает горячей волной. Перед глазами меркнет свет.
Я взлетаю. Разлетаюсь на осколки. Становлюсь невесомой.
Вздрагиваю от наслаждения.
И сквозь вату слышу стон. Глухой. Мужественный.
Бёдра опаляет. Когда я разлепляю глаза, смотрю вниз.
Вижу белёсые следы на животе и бёдрах. Как пальцы Дамира размазывают его семя по животу, спускаясь ниже. К особо чувствительному сосредоточению желания. Его пальцы вдруг проскальзывают внутрь. Я вся сжимаюсь, боясь, что почувствую боль.
— Моя сперма в тебя. Как и ты вся. В следующий раз одного раза будет недостаточно.
Дамир прикусывает мою шею. Втягивает кожу в рот, жадно водит по ней языком. Его пальцы медленно и даже лениво двигаются во мне, срывая с моих губ стоны. Я не понимаю, что со мной происходит. Почему я так бесстыдно отвожу ногу в сторону, позволяя его пальцам быть более настойчивыми.
— На меня смотри! — рычит, останавливаясь.
Я, желая, чтобы Дамир продолжил, распахиваю глаза и смотрю в чёрные, бездонные омуты. Захлёбываюсь в желании, в тёмном порочном желании, которое плещется на их глубине. Молодой человек пробегается кончиком языка по нижней губе. Дышит тяжело и с надрывом. И вновь начинает двигать пальцами. От его тёмного, одержимого взгляда я снова взрываюсь. Но почему-то не могу прикрыть глаза от наслаждения. Я не моргая смотрю в чёрную бездну. Окончательно теряя себя в ней. В нём. В этом парне. Снова распадаюсь на молекулы от настойчивых прикосновений.
Влажным лбом утыкаюсь в плечо Дамира, пока он поправляет на мне юбку, старательно натягивая её ниже.
— Что это было? — спрашиваю сипло.
— Секс без проникновения. Пока что, — отвечает хмуро, приводя себя в порядок.
— Но почему… Дамир, я…
— Потому что я приревновал! — обхватывает ладонями лицо и смотрит в глаза тёмным взглядом.
— Меня? — мои брови взлетают вверх.
— Нет, бля, Васю Пупкина! Тебя, Катя. Тебя.
— Но…
— Эта юбка слишком обтягивает твою задницу. И открывает ноги. Не хочу, чтобы ты её носила.
— Но ты мне покупал платья. Там юбки короче.
Дамир вздыхает и лбом вжимается вдруг в моё плечо.
— Катюш, я сам не понимаю…
Целует меня в плечо, потом в шею. Лбом прижимается к моему лбу. Ловит взгляд и тихо шепчет:
— Будешь со мной встречаться?
Я не думаю ни одного лишнего мгновения. Выдыхаю сразу и со страстью:
— Да!
31
Глава 31
Уверенно цокая каблуками и выписывая бёдрами восьмёрки, Василиса сверяется с картой и направляется к обшарпанной пятиэтажке. Девушка брезгливо морщит нос, рассматривая бедную обстановку. Она никак не может взять в толк, что есть ещё настолько нищие люди, которые могут здесь жить.
Но в глубине её души зреет злорадство, чёрная гордость. Она в очередной раз убеждается, что она куда лучше этой серой, тупоголовой, вечно трясущейся и бледной моли. Что Дамир в ней нашёл?
Что?
Она же бледная, как смерть! Тупые коровьи глаза на выкате, которые кажутся ещё больше из-за очков. Серые. Невзрачные. Как и сама девка. Губы слишком пухлые. Несуразные.
Если бы Василиса не знала, что у твари нет денег на косметические процедуры, подумала бы, что та их накачала. Но нет. Девка от природы была уродливой.
И костлявой, как самый уродливый воробей, который пережил зиму.
Блёклая. Бесцветная. С отсутствием вкуса и стиля.
Сутулая. Затюканная.
Что в ней нашёл Белый? Что разглядел? Ведь носится с ней, будто богиню перед собой видит!
Смотрит на эту тварь, будто ноги целовать готов. И целовал! Целовал блять! Василиса видела. Видела, как Дамир, высокомерный Дамир, который никогда и не перед кем на колени не вставал, целовал щиколотки этой моли. Как смотрел на неё снизу вверх.
Василису снова начинает трясти от ненависти. Она сбивается в с шага. Хочет завизжать и затопать ногами, как в детстве, когда ей не купили любимую игрушку.
Дамир её! С первого взгляда её!
Она первая его увидела! Она его захотела.
И Василиса добьётся своего! Она почти добилась, пока эта моль не вылезла из своего шкафа.
Мерзкая тварь. Её нужно пришибить. Прихлопнуть, как надоедливое насекомое. Размазать. Нет этой твари — нет проблем.
Но Василиса всегда умела манипулировать людьми. Её красивые глаза, в обрамлении черных ресниц всегда заставляют людей доверять ей. Терять голову и выполнять любую её просьбу. Ещё в детстве Василиса поняла это, когда выпрашивала у отца очередное платье или куклу. Отец никогда не мог устоять.
И даже когда он притащил в дом стерву, которая хотела стать её мачехой, Василиса смогла убедить отца, что она избила его любимую дочь. А много хитрости ей и не нужно было — кисти, тени и немного творческой выдумки. Вуаля! Отец вышвыривает мерзкую тётку из дома и стелится перед Василисой.
