Разбитые на осколки (ЛП) - Харт Калли (лучшие книги .TXT) 📗
В сознание я проворачиваю ту херню, которую мне предлагали делать в Чино доктор Уолкотт — механизм психологической адаптации, которым я обыкновенно не пользуюсь. Я представляю, как тянусь через стол, прижимаясь своей грудью к липкому столу, впиваясь пальцами в затылок Рика, напрягая мышцы моей руки и с силой ударяя его лицо об стол. Его нос издает отвратительный хруст и в следующую секунду из него хлещет кровь. По непонятой причине это наполняет мое тело удовлетворением. Как я уже говорил, я не делаю этого часто, так как воображать определённое действие без воплощения этого в жизнь совершенно не продуктивно. Обычно передо мной стоит цель полностью избавить мое тело от злости. Но прямо сейчас я не могу привлекать к себе или к куску дерьма, который сидит передо мной, внимание. Нет, сейчас настало время немного остыть. Рик прекрасно понимает, что его вопрос был гребаной ошибкой. Я просто впиваюсь в него своим взглядом, и он ерзает на месте.
— Просто поинтересовался, мужик, — добавляет он.
— Слышал, что любопытство может негативно сказываться на здоровье.
— Ага, ну... — Рик осматривается вокруг, так, словно пытается найти предлог, чтобы поскорее свалить от меня. Но ему не нужно никакого оправдания. — Наша встреча уже окончена.
— Позвони по этому номеру завтра. Желательно с информацией. — Я поднимаюсь на ноги и опускаю на нос авиаторы, покидая закусочную, как можно более незаметно. Что в свою очередь приводит к совершенно противоположному результату, когда ты ростом шесть футов и три дюйма и сложен, как, мать его, танк.
13 глава
Слоан
Не могу сказать, что громкий звук стал причиной моего пробуждения. Это больше походит на чувство, от которого невозможно избавиться, то самое странное чувство страха, которое накрывает меня, словно удушающее одеяло, в то время, пока я лежу, не двигаясь в своей кровати. Дом погружен в тишину, слегка поскрипывая и издавая шум, ветер любопытствующе заглядывает в окна моей комнаты, пока я стараюсь восстановить дыхание, а мое сердце отчаянно заходится в грудной клетке. Лунный свет льется через огромные окна во всю стену, заливая золотисто-серебряным светом, покачивающиеся верхушки деревьев. Он освящает комнату, делая ближайшую дверь, компактный деревянный сундук для постельного белья из дерева каштана и остальные небольшие предметы мебели отчетливо различимыми.
Ничего необычного. Все на своих местах. Возможно, виной этому странному чувству присутствие Лейси в доме, само ее нахождение здесь, и то, что она спит в гостиной. Вероятно, этого вполне достаточно, чтобы заставить меня чувствовать себя на взводе и нервной. Но сегодня все ощущается по-другому. Неловко. Напряженно. Не позволяя себе вернуться ко сну, я откидываю одеяло и на цыпочках выхожу из комнаты. Покачиваясь, я замираю на месте, ошеломленная. Двое мужчин в черных штанах и футболках, у которых на лице отражается такое же выражение удивления, как и у меня, держат между собой выгибающуюся и сопротивляющуюся Лейси. Тот парень, который находится ближе всего к верхней ступени лестницы, крепко держит ее за ноги, которыми она неистово брыкается. Другой парень удерживает ее вокруг верхней части туловища, одновременно с тем одной рукой закрывая ей рот. Хотя совершенно не создается впечатление, что она пытается кричать, поэтому все его усилия напрасны. Во взгляде Лейси читается полнейший ужас, который буквально сдавливает мое горло и заставляет мгновенно действовать.
— Какого хрена вы делаете? — выпаливаю. Довольно-таки тупой вопрос. Все и так ясно, что именно они делают — они похищают Лейси. Девушку, которую Зет оставил на меня, чтобы я присматривала за ней. Девушку, о которой я пообещала заботиться.
Парень, который борется, чтобы удержать ноги Лейси, резко поворачивает свою голову в мою сторону.
— Иди в кровать, малышка. Или же мы позаботимся о том, что вернемся сюда за тобой.
— Отпустите ее и проваливайте из моего дома! — Мой голос дрожит от гнева, что даже меня повергает в состояние удивления. Двое мужчин одновременно разочарованно выдыхают; они определенно не намерены разбираться со мной прямо сейчас.
— Тебе, мразь, жить надоело? — спрашивает другой. — Поверь мне на слово, тебе не стоит совать свой нос в то, что происходит здесь прямо сейчас. Поверь мне.
— К черту. Она и так нас уже видела. Нам все равно придется разобраться с ней прямо сейчас, — проговорил один из парней, со злым огоньком в глазах.
Лейси неожиданно наносит удар одной ногой, в попытке высвободить ее, и на мгновение двое мужчин становятся совершенно отвлеченными, пока борются с отчаянно молотящей ногами Лейси. И я делаю первое, что приходит мне в голову — бросаюсь обратно в комнату и захлопываю деверь, закрывая ее на замок. Глаза Лейси смотрят на меня с умоляющим взглядом, когда между нами закрывается барьер в виде захлопывающейся двери, а я в ответ молю ее своим взглядом не думать, что бросаю ее. На самом деле, я не бросаю ее. Просто мне никак не добраться до единственного оружия, которое можно использовать в целях самозащиты — бейсбольная бита, которую я держу у входной двери — без того, чтобы не проскользнуть мимо них, поэтому я стараюсь добраться до еще одной вещи, которая годится для самозащиты. В моей медицинской сумке. Я нахожу ее там, где обычно и держу, в ванной, которая совмещена с комнатой, а именно на бачке унитаза.
— Открой гребаную дверь, сучка! — Громкие удары раздаются в дверь спальни. Мои руки отчаянно дрожат.
— Давай же, давай же, давай же! Быстрее! — бормочу себе под нос, пока мои руки стараются двигаться быстрее, возясь с застежкой замка, а затем стараются быстро перевернуть сумку вверх тормашками, вытряхивая все на пол ванной. Блистерные упаковки с наркотическим препаратом, маленькие стеклянные ампулы, бинты, шпатель — множество всего высыпается на плиточный пол. Я хватаю первую попавшуюся ампулу и шприц и затем бегу по направлению к двери. Но не к двери в моей комнате, а к смежной двери, которая ведет к третьей спальне. Я задерживаю дыхание на мгновение, прислушиваясь.
—... вернемся за ней. А пока нам нужно запихнуть эту в машину первой.
— Да ни хрена подобного. Тогда эта мразь сбежит.
— Нет. — Парень с более хриплым голосом, тот который старался удержать ноги Лейси, звучит так, словно он очень зол. — Как она отсюда собирается выбраться? Она даже не может вызвать копов. Телефонная линия перерезана. Давай же. Давай позволим ей сходить с ума от ужаса.
Сходить с ума от ужаса? Едва ли возможно. Однажды кто-то давным-давно задал мне вопрос, как бы я вела себя в военное время. Была бы я готова бороться или же сдалась под гнетом всего происходящего. Ну что ж, кажется, сейчас был отличный повод показать того, как бы я вела себя. Я бы не сломалась. Я бы боролась.
Я выжидаю целую минуту, когда прислушиваюсь к стонам от борьбы, которые раздаются по дому. И затем начинаю действовать.
Боже благослови травматологию.
Вот что проносится у меня в голове, когда иду на ощупь по пустому коридору и затем спускаюсь вниз по лестнице. Если бы не травматология, то я бы не наловчилась быстро доставать шприц из стерильной паковки, вставлять иглу в ампулу и набирать правильное количество лекарства, чтобы вводить его моим пациентам, и все это в то время, пока вы двигаетесь с наиболее возможной скоростью для человека. Мужчины выходят с пинающейся Лейси на улицу, которая, наконец, издает отчаянные крики через руку, которая плотно зарывает ей рот. Я бросаю взгляд на ампулу, которую сжимаю в ладони, когда начинаю наполнять шприц прозрачным наркотиком, что находиться внутри — Диклофенаком. Отлично. Двадцать пять миллилитров будет достаточно для снятия жутких болей, которые вас беспокоят в критические дни. А двести будет вполне достаточно для того, чтобы, нахрен, вырубить похитителя. Я опускаю ампулу, отмечая, что на улице идет дождь, пока мои босые ступни ступают по гравию. Парень, который удерживает ноги Лейси, замечает, что я приближаюсь к ним, когда я глубоко всаживаю шприц в основание шеи другого парня.
