Стеклянная невеста - Орлова Ольга Михайловна (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
Глава 26
ОТЕЦ И ДОЧЬ
Закрыв за собой дверь клуба, Света некоторое время стояла на крыльце, не зная, куда идти. Зачем и вообще чем занять еще один длинный, пустой день? Негр-привратник, которого все называли Петей, но у которого было и другое, настоящее, совершенно непроизносимое имя, все еще курил возле ступеней. Погода, с утра пасмурная, дождливая, сейчас стала лучше. Сквозь плотные слои облаков кое-где уже начинало синеть. Света вздохнула и, так и не решив, куда ей надо идти, лениво направилась к станции метро.
Весной, благополучно окончив восьмой класс, она на лето осталась в Москве и была полностью предоставлена самой себе. Она так сама решила. И это не потому, что поехать ей было некуда, нет, отец предлагал на выбор молодежные турлагеря у нас и за границей. Она могла отправиться в Европу, или посетить Америку, или остаться где-нибудь на Черноморском побережье, где уже успели организоваться разного рода учреждения для активного отдыха.
Отец Светланы, Павел Андреевич Кудояров, разбогател недавно, всего пару лет назад. Когда-то он был спортсменом, мастером спорта по бегу на длинные дистанции, потом — обычным инженером в НИИ легкой промышленности, но с началом перестройки уволился, стал работать «челноком». Он ездил в Польшу и обратно, потом в Турцию и обратно, привозил товары и был доволен.
Однажды, встретив приятеля из Спорткомитета, разговорился, зашел в гости. После этого судьба его кардинально изменилась: он стал уже не сам по себе, а был приобщен к спортбизнесу. Он продолжал возить товары из-за границы, но уже большим оптом, и это был не просто «ширпотреб» — спиртное и сигареты.
Деньги потекли рекой.
Надо еще добавить, что жену и маму они со Светланой потеряли семь лет назад, потеряли глупо, странно. Она пошла к подруге-стоматологу лечить коренной зуб, а та предложила применить общий наркоз чтобы не мучиться.
Мама Светланы всегда была на редкость здорова, и зубы пришла лечить в первый раз. Согласившись на общий наркоз, она заснула, но проснуться уже не смогла: у нее была какая-то редкая несовместимость.
С тех пор отец и дочь жили друг для друга… пока не началось время перемен. К тому времени закончилось ее детство; она прожила его, словно летний теплый день, памятной быстрой и яростной грозой, после которой так и не прошел страх. А потом начались неясные томления, предчувствие перемен и ожидание, ожидание…
Зарождению всех этих ожиданий предшествовал один незначительный вроде бы случай. Как-то у подруги на дне рождения, празднично оживленным дачным окружением — соснами, близким прудом, — выскочили ночью полюбоваться звездным небом — огромной черно-синей бездной с набрызгом золотых звездных слез, сквозь которые тихо плыли редкие светлые облака. И было так красиво, так дивно, страшно и весело наблюдать за небом, ощущая рядом друзей, а еще приехавшего из Киева двоюродного брата именинницы — Мити, студента первого курса, красивого и молчаливого молодого человека, весь вечер не отходившего от нее. Тогда он и поцеловал Светлану: сначала в шею, потом, когда она повернулась к нему, в приоткрытые губы…
Митя уехал на следующий день. Он исчез, не оставив в памяти ничего, кроме прикосновения своих губ, а еще — какой-то новой тяжести в душе — душной, мечтательной, бесформенной.
Все в Светлане как-то стронулось с этого дня, было мучительно осознавать в себе нечто неподвластное, нечто, пробуждавшееся по ночам, наедине, а то и в самое неподходящее время. Она издергалась, стала порывистой, часто ненавидела себя до отвращения и все чаще замечала внимание парней и взрослых мужчин. Со всем этим свыкнуться было невозможно, невозможно, но ожидание чего-то неосознанного лишь усиливалось в ней.
Света очнулась от своих мыслей; возле нее у тротуара притормозила синяя «Тойота», приоткрылась дверь, и из глубины кто-то неясный весело проговорил:
— Не хочешь покататься, красавица?
Света быстро шла по асфальту, ловко лавируя между прохожими. Из киоска по продаже видеозаписей гремели вопли Киркорова. Она вспомнила парня с добрым и простым лицом, которого провожала в клуб, и пропела под мелодию песни пугачевского мужа:
— Все равно, все равно, все равно!
Глава 27
ЖИЗНЬ УЖАСНА
Замок не поддался ключу. Света пошевелила ключом в замочной скважине, толкнула дверь и, уже понимая, что все это значит, стала яростно давить на кнопку звонка. Некоторое время за дверью ничего слышно не было, потом появились признаки жизни: что-то звякнуло, скрипнуло, пронеслось — и замок щелкнул, открываясь.
Света увидела то, что и готова была увидеть: за дверью, закутавшись в халат и выставив на обозрение худые волосатые икры, стоял ее родной отец, Павел Андреевич Кудояров. И, конечно, слегка навеселе. Сделав страшные глаза, спросил:
— Ты чего так рано? Я думал, что ты от тетки приедешь только к вечеру.
— Переночевала и довольно. Что мне там, прикажешь, целый день проводить? — сердито крикнула она. Потом, не дожидаясь ответа, прошла в коридор, слегка оттолкнув отца. — Опять ты за старое, — с отвращением и тоской сказала Света. — Ты же говорил, что у тебя вечером будет деловая встреча, что надо без посторонних ушей обсудить важные дела. Вот какие у тебя дела!
— Ну Светик! Неужто ты не понимаешь, дело же житейское. А если бы я знал, что ты придешь так рано, я бы того…
— Чуть я за дверь, а ты!.. Как ты можешь, здесь же мама жила!
Глаза Павла Андреевича сразу погасли, пьяные смешинки исчезли, и Свете сразу стало его жалко. Девушка повернулась и прошла к себе в комнату.
Отца она продолжала любить. Вернее, между ними никогда не прерывалась эта невидимая глазу нить, укрепившаяся еще в те дни, когда, осиротев, они лишь друг в друге могли найти утешение. Надлом произошел в Павле Андреевиче не так давно, с тех пор, как он стал через свою фирму пропускать идущие из-за рубежа беспошлинные спиртное и сигареты. Таможенные льготы спортсменам исправно продлевались, так что этим кормились многие. Вдруг потекли Павлу Андреевичу на счета деньги, о которых совсем недавно он мечтать не мог. Что с ними делать, вот так сразу он решить не мог.
Неожиданно возникли и сразу стали доступными женщины: молодые, бесстыдные, веселые. Были бы деньги, а уж те могли расстараться, поднять из гроба и мертвого. Всю жизнь держа себя в нравственных рамках, Павел Андреевич сейчас открыл для себя наслаждение греха — и окунулся в него с головой.
Вот только присутствие дочери мешало развернуться в полную силу. А съехать, купить себе новую квартиру он не решался, не желая даже символического разрыва с дочерью, к которой был сильно привязан.
Света прошла к себе в комнату, включила телевизор и прилегла на диван. По телику шла какая-то муть, делать ничего не хотелось. Оставалось просто лежать и думать о том, как трудно приходится человеку, которому идет семнадцатый год, который, в отличие от всех своих подруг и одноклассниц, еще девушка и которая, наверное, так и обречена оставаться до конца своих дней старой девой. Внутренним взором она оглядела себя — с тем омерзением, которое последнее время часто испытывала к себе, когда возникало и росло в ней… что? Какую форму примет, наконец, мучительная сила, нарушавшая равновесие во всем теле, от волос до пяток, — душная, мечтательная, бесформенная, противная!.. Света ощущала давление этой силы всей своей кожей и мучилась, как от чего-то грязного, нечистого; ей хотелось смыть с себя эту накипь, вновь стать прохладной, легкой, чистой. Откуда оно взялось, это растущее в ней?
Расстроенная всем тем, что навалилось на нее, Света продолжала лежать на диване, и незаметно, как это часто случалось, знакомые предметы в комнате стали расплываться, терять очертания, горизонт окна сказочно углубился, там синело не прояснившееся небо, а карибский мираж, обольстительный своей прозрачностью и таинственностью: бухта воды, скажем, и высокая фок-мачта с гнездом впередсмотрящего, пересекающего в этот момент огромный красный диск солнца…
