Тихоня (СИ) - Шайлина Ирина (список книг .TXT) 📗
Какого хрена Лина визжит, почему не слышно Васьки? Может тот, самый первый очухался и её обидел? Обидеть лягушонку совсем не трудно, мне кажется, в неё пальцем ткни, и синяк будет. Надо проверить, немедленно, как она там. Вижу цель – не вижу препятствий. Я шагнул навстречу тому, кто стоял на моем пути, он сделал шаг ко мне, и в это время свет моргнув выключился.
В узком коридоре совсем темно. Темноты я не боюсь, вышел уже давно из этого возраста, да и в детстве считал этот страх несолидным. И противника своего я оценил верно – самое опасное это недооценивать. Первый его удар я пропустил. Следующий блокировал и сумел потеснить противника к стене. И дыхание он свое контролировал. Но… я был коварней. Я был старее, и как следует опытнее. Одна подсечка, и я роняю его на пол. Я вам скажу, юность в детдоме значительно обогатила мой багаж приёмов.
Свет включился совсем внезапно. А потом… случилось то, что случилось. Недооценивать плохо. А переоценивать – хуже в сто крат. А я переоценил себя. Освещение продемонстрировало мне дикую картину. Перевернутая мебель, Лина сидит на полу, и прижимает картофелину ко второму глазу – к слову картошка почему то на полу везде. Но это не главное. Лягушонка. Она сидит совсем рядом со мной и занимается тем, что удерживает руку моего противника. А ещё – она в одних трусах. И грудь, маленькая, наверняка упругая, с трогательно торчащими сосками раскачивается буквально перед моим лицом и естественно перед лицом того, на ком я сидел. Я охренел, он охренел тоже. Нечаянно я опустил кулак куда сильнее, чем планировал, нос несчастного хрустнул. Васька вскрикнула и подпрыгнула. Грудь, соответственно тоже. Я сглотнул. А потом… что-то взорвалось у меня в голове, я успел подумать черт, один же позади остался, и провалился в темноту.
Сознание возвращалось медленно и урывками. Причём мозг проснулся раньше глаз, и доли секунд я прикидывал, где же сейчас находится моё бренное тело. Может, в багажнике, хотя вряд-ли – не помещался я в багажник. Если только ноги переломать, но ноги, судя по ощущениям, целы. Я сдержал стон и открыл глаза.
Первое, что увидел – лампочка. Круглая, яркая, ослепляющая. Слепила она меня недолго, через какое-то мгновение её загородила Васькино лицо. Сначала я испытал облегчение – жива, здорова, видимых повреждений нет. Потом разозлился, вспомнил про грудь. Скосил взгляд, грудь целомудренно прикрыта футболкой.
Рывком поднялся, огляделся. Лина ползала на четвереньках и собирала картошку. Откуда здесь вообще её столько, картохи этой?
- Она там лежала, в тайнике, - словно поняв меня пояснила Василиса. – Я когда выскочила мешок и высыпался …
- Какого, - раздельно, чуть не по слогам спросил я. – Хрена ты выскочила?
Она опустила взгляд, нервно затеребила край футболки. Что ты, просто сама скромность! Миссис благолепие, которое полчаса назад прижималось ко мне голыми сиськами, мне кажется, я до сих пор чувствую прикосновение сосков, словно два локальных ожога заработал.
- Их было трое, - тихо ответила она. – А ты один. Я подумала, что я могу помочь…
- Во мне почти сто килограмм живого веса! А в тебе сколько?
- Сорок восемь…
- Защитница, блядь.
Обиделась. Ну и хорошо, правильно, что обиделась. Может мысли глупые повыветрятся из головы. Прошёл в гостиную, споткнувшись о картофелину и едва не упав – меня ещё пошатывало. Я все ещё не очень понимал, почему нахожусь не в багажнике с переломанными ногами. Не картошкой же они их забросали?
В гостиной на софе сидел отец Васьки. Вид имел весьма печальный, на коленках лежит двустволка, которую он задумчиво поглаживает. Я аж крякнул от удивления.
- Тоже революционное прошлое? – спросил я.
- Ага, - меланхолично отозвался он. – А люстру нам с Людкой на десятую годовщину свадьбы дарили. Она ей не нравилась, вот и забрал…
Люстра была устрашающего вида и размера, в принципе, я незнакомую Люду понимал – не каждый в состоянии перенести столько хрустального великолепия разом. Сейчас же половина висюлек сверкающими брызгами лежала на полу, один из плафонов раскололся, сама люстра накренилась.
- Пальнуть пришлось для острастки, - подтвердил мои мысли папаша. – Жалко люстру…
- Потом помянешь, - прервал я излияния. – Давай руки в ноги и баб уводим. Не гопота, так полиция нагрянет. Ждать не будем…
Девок мы вытряхнули из дома очень быстро, несмотря на их сопротивление, вызванное растерянностью. Брать свою машину я опасался, поэтому утекли закоулками прочь и тут уже, в укромном уголке остановились обмозговать. Я остановился думать, если точнее, а остальные просто повторяли за мной.
- Отец, - велел я. – Давай мобилизуйся и за своею Людой. Спрятать сможешь?
- Смогу, - приосанился тот.
- Бегом… Тебя нашли и к ней наведаются, а сейчас они должно быть шибко сердиты… Эту с собой прихвати, - кивнул я на Лину. – И никаких лишних движений.
Мне нужно было понять, что вообще происходит, а сделать это с двумя бабами на хвосте не просто. Голова раскалывалась, я устало опустился на лавочку. Отец так и потрусил со своей двустволкой, надо было отобрать что ли… за ним следом Лина, которая на удивление безропотна. Я знаю, что Ваську тоже надо отправить. Баба – ярмо на шее. Мешает, связывает руки… Но Лину мне не жалко, мне в принципе никого не жалко, а за лягушонка как-то переживательно.
Поэтому Ваську я крепко схватил за руку и потрусил с ней в обратную сторону. Явочных мест у меня больше не имелось, я поступил проще – просто отомкнул ближайшую из машин, тех, которые можно было угнать просто хорошенечко пнув.
- Она чужая, - строго сказала Василиса и прижала к себе сумочку.
- Мы только покатаемся, и вернём на место, - пообещал я.
Куда ехать я не знал, и сделал то, чего много лет не делал – поехал к себе домой. Не куда-то, а именно домой. В права наследования я вступил сразу, как мне исполнилось восемнадцать. В квартире я не жил, а потом даже два раза передаривал и продавал её сам себе по другим документам, скрывал следы. А избавиться совсем было жалко… про эту квартирку знал Влад, больше никто. Что же, если придёт, так придёт, нам с ним не помешает поговорить.
- Свет пока не включай, - попросил я, входя в тёмную, пахнущую пылью квартиру.
Ключи смиренно дожидались меня в тайнике на чердаке, которым я пользовался ещё в детстве. Нужно было принять душ, выпить, хотя бы холодной воды, но все, на что меня хватило – сесть на старый скрипучий диван.
- Держи.
Глянул – в темноте на протянутой мне узкой девчачьей ладошке белеет таблетка. Во второй руке стакан с водой. Подумал, принял. Васька решила, что я благословил её на проявление заботы обо мне и зашуршала, ковыряясь в сумочке. Извлекла оттуда несколько маленьких бутылочек, упаковку с бинтами, какие-то коробочки…
- Папину аптечку вытряхнула. Ты потерпи, может немного пощипать.
Я глянул на неё исподлобья – она это серьёзно вообще? Вроде, да. Или она на самом деле переживает, что я могу разреветься если в ранку попадёт йод? Даже остановить её хотел, но сегодня я её уже обижал… чем бы дитя не тешилось, как говорится. Пусть играет в доктора, я буду зайкой с занозой в лапке. Могу даже поойкать, мне не сложно.
- Ноги чуть раздвинь, - попросила она. – Они у тебя длинные, неудобно. И голову опусти. Вот так. И телефоном посвети, пожалуйста.
И правда – щипало. Я даже зубы стиснул и глаза закрыл. Отчасти потому, что телефон, который я держал в руках подсвечивал Ваську в не самом хоршгем ракурсе – снизу вверх. Часть света уходила под просторную короткую футболку, подсвечивала нежный плоский живот. Становилось видно, что на нем едва-едва есть пушок. Интересно, смогу ли я его почувствовать языком? Господи, какой бред в мозгах, все же, хорошо приложили.
- Не дёргайся, - строго велела Василиса. – Голову сильнее наклони.
