Моногамия (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна (читать книги онлайн без TXT) 📗
{Coldplay — Midnight}
Успокоившись, я взяла свой ноутбук и ввела в поисковике «тантрический секс зачем мужчине?». Ответ нашёлся почти сразу: конечная цель — преобладание и давление сознания над телом, стремление научить физическое подчиняться разумному, оно, в свою очередь, проконтролирует все физиологические процессы, и в первую очередь, сексуальную энергию, которая будет трансформирована в другие виды энергий: энергию созидания, мудрости, творчества. В основе учения (по Аюрведе) легенда о том, что мужское семя — невиданный источник энергии, теряемый при каждом естественно (или неестественно) завершаемом совокуплении. Отсюда вывод: каждый мужчина должен стремиться к минимизации потерь своей живительной энергии, вплоть до приучения себя к полному отказу от секса, как абсолютного зла.
Я уже успела понять, что Алекс — это мощнейший бесперебойный генератор сексуальной энергии: он разгорается от мелочей, и происходит это настолько быстро и неукротимо, что иногда диву даёшься, как он это делает, а главное, как он с этим живёт!? Похоже, теперь мой друг решил научиться управлять своим незаурядным сексуальным аппетитом…
Иду к нему. Мой герой сидит на стуле, поджав ноги, одетый полностью, хотя выходил голым, ковыряет вилкой свой недоеденный зелёный салат, сам смотрит в окно, размером во всю стену кухни, смотрит вниз на виадуки с мелькающими авто, соединяющие башни и небоскрёбы этой суперсовременной части Парижа.
Сажусь рядом, он переводит взгляд на меня, и я вижу, что на нём лица нет, спрашиваю:
— Ну и как, тантрический секс понравился тебе?
— А тебе?
— Я первая спросила…
— Ты делала это раньше?
— Нет, сегодня — первый раз.
— Я тоже.
Молчание.
— Не вижу, чтобы ты был в восторге.
— Так и есть. Я не в восторге.
— Зачем тогда делаешь это?
Молчит некоторое время, видимо, формулирует ответ для доступного мне изложения:
— Хочу найти общий язык со своим телом.
— В плане?
— В плане я им управляю, а не оно мной.
— Звучит вдохновляюще, но не похоже, чтобы вы оба были довольны! — я улыбаюсь и говорю с ним очень мягко.
Не знаю почему, но почему-то мне вдруг становится совершенно очевидно, что Алекс не развлекался с француженками. То, как он среагировал на поцелуй в аэропорту, как его тёмный взгляд почти не светлел за всё время, говорит лишь об одном — о длительном, очень длительном воздержании. Может не во все эти два месяца, но в последние две недели точно.
Дальше в этой серо-стильной квартире ставится спектакль под названием «Я удовлетворён, я больше ничего не хочу…», и у этого спектакля есть один лишь только зритель — я. И этот зритель спокойно восседает в кровати главного персонажа, случайно обнажив плечо и приоткрыв едва-едва грудь, этот зритель делает вид (то есть тоже играет, но в своей собственной постановке), что усиленно что-то ищет в своём ноутбуке, а сам, конечно, краем глаза наблюдает за развитием событий на главной сцене. А там разворачивается захватывающее зрелище: сильный и мудрый властитель своего тела и ума бесцельно слоняется по квартире, в безуспешном поиске чем бы занять себя, ведь накопленную нерастраченную энергию мужского семени нужно теперь на что-нибудь потратить…
Я сгибаю ногу, и пола белоснежного махрового халата медленно сползает в сторону, обнажая всё глубже и глубже моё бедро, а бёдра у меня шикарные, и я отлично знаю об этом. Наблюдаю за Алексом: его взгляд уже поймал это представление и замер в созерцании… Он дышит тяжело какое-то время, потом нервно отводит глаза и сбегает на кухню как загнанный зверь — воля прежде всего.
Спустя минут двадцать, успокоившись там, по-видимому, за это время окончательно, возвращается и, стараясь на меня не смотреть, предлагает прогуляться. Я соглашаюсь. Облачаюсь в платье с глубоким декольте, высокие сапоги на каблуках, ну и, конечно же, шубку — я же знаю, прогулкой это дело не закончится.
{Garou — Burning}
И мы идём гулять по уже вечернему современному Парижу. Небо к вечеру прояснилось, и остатки уже севшего солнца залили небо романтичным розовым светом, размыто перетекающим в золотой. Высоченные башни из стекла и металла соединены между собой запутанными лабиринтами площадок с мини садами, фонтанами, бассейнами, виадуками, перетекающими сложными петлями с одного уровня на другой. Мы уверенно идём по этому сложнейшему лабиринту, часто пользуемся лифтами, то вниз то вверх, и без Алекса, честное слово, я бы не нашла дорогу назад! Наконец, мы выходим на открытое и свободное пространство — площадь Дефанс, у основания которой воздвигнуто невероятно захватывающее творение — гигантская четырёхугольная Арка Дефанс в виде белоснежного квадрата, стоящего на одной из своих сторон — символ современного стиля в искусстве и архитектуре. Место действительно красивое, особенно для меня, любителя современности. Сама площадь, обрамлённая высоченными суперсовременными небоскрёбами, плавно перетекает в огромный замысловатый бассейн, выложенный цветной плиткой и обрывающийся глубоко вниз искусственным водопадом, затем в длинный модный сад, украшенный странноватыми скульптурами в новейшем стиле, и завершается снова технично-модным водным пространством с цветными бусинами на тонких шпилях, которое вместе с отражённым в воде ванильным небом смотрится замысловато сказочно, а оттого завораживающе. Это место просто восхитительно для моего нежного восприятия, как и мой спутник, невыносимо красивый и измождённый собственной нерастраченной сексуальной энергией…
Вдруг снова предложение:
— Почему бы нам не съездить в ресторан?
— Думаешь, это тебе поможет? — я изо всех сил стараюсь не ехидничать.
— Почему не попробовать?
— Дома у тебя полно еды, но ты не особенно хотел есть её. Считаешь, ресторанная кардинально лучше?
— Посмотрим.
— А ночью что будем делать?
Алекс вздыхает и с выдохом протяжно сообщает:
— Спать!
— В одной постели или в разных?
— В одной, конечно! — смотрит испуганно…
— Ну, ну, — отвечаю.
{Celine Dion Et Garou — Sous Le Vent}
Возвращаемся теми же лабиринтами к дому, спускаемся в подземные гаражи, находим отремонтированный чёрный Porsche, едем в ресторан. Алекс всё это время серьёзен, молчалив и… неспокоен.
Я снимаю шубку, отдаю швейцару, но моё глубокое декольте скрыто под бирюзовым шарфом. Мы проходим к своему столику, Алекс в голубом кашемировом джемпере, моём любимом, том, в котором он выглядит непросто красиво, но ещё и трогательно, ведь голубой — его цвет, необычайно волнительно гармонирующий с цветом отросших чёрных локонов…
В ресторане занято около пяти столиков, и гостьи этого заведения одна за другой предсказуемо устремляют свои взоры на Алекса и фиксируют их. Меня забавляет эта неизменная устойчивость эффекта присутствия Алекса, где бы он ни был. Снимаю бирюзовый шарф со своих плеч и понимаю: я — жестокая женщина. Это чёрное платье действительно соблазняет, ведь оно ненавязчиво открывает плечи почти до середины и грудь ровно настолько, сколько нужно мужскому воображению, чтобы разыграться не на шутку. Алекс в полнейшем потоплении, мне кажется, он уже готов сдать все свои бастионы. Бедный, он не знает, как не смотреть на меня, ведь мы сидим друг напротив друга, и по замыслу посещения ресторана должны общаться около часа, пока нам не принесут блюда. Эффектность декольте постепенно начинает доходить до меня настойчивыми, упорными, надоедливыми взглядами других гостей этого изысканного и явно дорогого места, и я уже сама жалею, что надела его.
Спрашиваю Алекса:
— Ну, и сколько ты уже тренируешь себя?
Он смотрит вопросительно на меня. Не отвечает. Я настаиваю:
— Как долго твоя воля не сдаётся? — улыбаюсь.
— Мы можем не говорить об этом?
— Хорошо, я не буду. Извини.
Делаю глоток белого вина — оно изысканно в своём аромате и вкусе, выгодно отличается от наших вин тем, что алкоголь практически не ощутим, поэтому его букет раскрывается ярче и глубже. Я наслаждаюсь вином, и от этого мои губы принимают тот вид, который они могут иметь только лишь в случае неподдельно искреннего удовольствия. Алекс смотрит на них, похоже, он уже парализован и окончательно потерял с таким трудом удерживаемый контроль над своим самообладанием, ведь мои губы — это то, что возбуждает его больше всего, и мне давно известно об этом.
