Не время для шуток - Усачева Елена Александровна (книги без регистрации полные версии txt) 📗
Глава восьмая
Химическая реакция
– Открыли тетрадки!
Людмила Ивановна бочком протиснулась между своим столом и кафедрой, тяжело поднялась на приступок, взяла в руки запачканную мелом тряпку.
– Тише! – вяло похлопала она по демонстрационному столу, заставленному колбочками для экспериментов. – У нас новая тема. Опять ведь будете жаловаться, что ничего не понимаете.
– А давайте мы заранее это сделаем! – подал голос Васильев. – Мы сразу ничего не поймем, и можно будет не объяснять.
– Ой, умный какой! – Людмила Ивановна начала стирать с доски записи предыдущего урока. – Так же быстро контрольные писал бы, как языком мелешь.
– Так ведь он без костей, – не унимался Андрюха. – Им что угодно сделать можно. – И многозначительно посмотрел на класс. Народ с готовностью захихикал.
– Говори, говори. – Людмила Ивановна даже не пыталась остановить этот диалог, разворачивающийся явно не в ее пользу. – Посмотрим, что ты запоешь на экзамене. Пишите: «Щелочные металлы».
Перед Олесей упала записка, и она перестала следить за перепалкой.
«Что узнала? Б.П.»
Быковский мог не подписываться. Его правильный красивый почерк был всегда узнаваем.
Маканина, не поворачиваясь, кивнула. А потом подумала и решила написать ответ.
«Кое-что есть».
– Сидоров, кинь Быковскому, – перегнулась через парту Олеся.
Генка, не глядя, взял записку и молча передал дальше. Скомканный листок пересек проход и двинулся по ряду около окна к столу учителя, около которого сидел Павел. Дойдя до Курбаленко, записка поменяла направление и из рук в руки поплыла в сторону последних парт.
– Не туда! – зашептала Олеся, размахивая рукой. – Быковскому!
– Ну, а ты, Маканина, что – изображаешь из себя придушенного змея? – Людмила Ивановна стояла около ее парты. – Или тоже хочешь вместе с Васильевым читать учебник в коридоре?
– Я… – начала медленно подниматься Олеся, еще не полностью понимая, что произошло.
– Да, да, ты! Как с Галкиным связалась, тут же от рук отбилась.
– А че сразу я? – Серега вскочил, не выпуская из рук пришедшей к нему записки, из которой он не понял ни слова.
– Сам он балбес, и тебя за собой утянет, – вынесла свой приговор химичка.
– Что вам опять Галкин-то? – распалялся Серега, которому за сегодняшний день уже досталось от завуча Алевтины Петровны.
– Ничего, сиди! – махнула рукой учительница. – Чем меньше тебя видно, тем лучше. Или новая тема тоже не для тебя?
– Не, не! – засуетился Васильев. – Если мне идти в коридор, то лучше с Маканиной. Пойдет Галкин, я буду третий лишний.
Класс заржал. Но смех повис в воздухе, потому что в дверях появилась завуч.
– Ну что, что сидим? – с какой-то обреченностью спросила Людмила Ивановна. – Вставайте!
– Ничего.
Алевтина Петровна была высокой худой женщиной с острыми чертами лица. Завершали портрет маленькие квадратные очки, делавшие ее похожей на законченную стерву.
– Пусть сидят, – царственно шевельнула она рукой. – Васильев, ты тоже сядь. А вот вы двое – останьтесь.
Олеся вцепилась в край парты. Будь ее воля, она бы сейчас забралась под нее, свернулась калачиком и закрыла уши. И она это сделала, но мысленно. На деле же осталась стоять, разглядывая меловые разводы на доске.
– Людмила Ивановна, я займу у вас несколько минут урока? – то ли спросила, то ли поставила химичку в известность Алевтина. По крайней мере, ждать ответа она не стала, а быстро подошла к ее столу и взяла в руки журнал. – У вас в классе произошло ЧП. Журнал. Вот этот, – она постучала ногтем по оранжевой обложке, – был вынесен за пределы школы. А это значит, что все сведения за половину учебного года могли быть потеряны.
– Почему потеряны? – буркнул Галкин. – Все на месте.
– На месте он только потому, что Рязанкина его обнаружила и принесла обратно в школу. А вот как он к ней попал? – Завуч сильно перегнулась через учительский стол. – Галкин, ты, случайно, не знаешь?
– Случайно – нет. – Серега довольно заулыбался.
– Ну, а ты, Маканина? – Стекла очков блеснули, отражая свет ламп.
– Не знаю, – прошептала Олеся, чувствуя неприятную слабость в ногах. Ей очень хотелось сесть. А еще лучше – перенестись домой и больше никогда в школу не приходить.
– А вот Рязанкина говорит, что вместе с Галкиным к ней приходила именно ты!
Класс осуждающе загудел.
– Да, да! – тут же отреагировала Алевтина. – В том, что Рязанкина это рассказала, нет ничего плохого. Почему она должна страдать из-за шуток других?
– А почему другие должны страдать из-за ее шуток? – вырвалось у Олеси.
Класс притих.
– Так вы это сделали нарочно? – довольно улыбнулась завуч. – Что же, все понятно. Людмила Ивановна, продолжайте урок.
Алевтина Петровна прошлась вдоль доски.
– Дневник. Родителей. И можете искать для себя новую школу, – отчеканила она на выходе.
– Одну на двоих, – не преминул ввернуть Васильев.
Дверь закрылась.
– Вот дура-то! – раздалось откуда-то.
От волнения у Олеси кружилась голова, она не понимала, что происходит. Это был какой-то кошмарный сон, из которого нужно было немедленно выбираться.
«Все напрасно, все напрасно», – настойчиво звенело в мозгу.
Кто-то что-то говорил, Людмила Ивановна безуспешно пыталась навести порядок. Среди общего гвалта Маканина услышала, как всегда, спокойный голос Генки Сидорова:
– Правильно! Хоть уйдешь из этого курятника.
И тут слова завуча обрушились на нее со всей своей неумолимой жестокостью. Глаза обожгли набегающие слезы.
– Че это?
Рядом стоял Галкин и вертел в руках записку Быковского.
– Это не тебе, – прошептала Олеся, сминая и без того жеваный листок.
– А кому? – не отставал Галкин. Видимо, происшествие с завучем его волновало гораздо меньше непонятного послания.
– Это от Быковского. – Олеся опустилась на стул, положила голову на сложенные руки.
– А чего ему от тебя надо? – сурово сдвинул брови Серега.
– Ему – ничего, – не поднимая лица, пробурчала Маканина. – А мне надо, чтобы ты от меня отстал!
– Ты из-за журнала, что ли?
Олеся резко подняла голову.
Галкин был безмятежен, словно его каждый день выгоняли из школы. Он даже улыбался.
– Брось! – хмыкнул Серега. – Пошумят и перестанут.
– Отвали от меня, слышишь! – не выдержала Маканина. – Все от меня отстаньте! – взвизгнула она, захлебываясь слезами.
В классе замолчали. И среди этой гробовой тишины раздался насмешливый голос Васильева:
– Молодые бранятся – только тешатся.
Олеся шарахнулась от этих слов, как от удара. Ухватилась за парту, чтобы не свалиться на пол. Слезы мгновенно высохли. В голове словно застучали молоточки.
Выглядела она, наверное, ужасно. Оглянувшаяся на нее Рязанкина испуганно прошептала:
– Ой, мамочки!
– Маканина, с тобой все в порядке? – подала голос Людмила Ивановна.
– Да ты что! – До Галкина, наконец, начало доходить, что с Олесей творится что-то неладное. – Из-за этой ерунды? Да я их…
Он сделал шаг к Олесе, потом качнулся назад и медленно, задевая неровно положенные на парты учебники и тетрадки, побрел по проходу.
– Галкин, ты куда? Урок еще… – запоздало воскликнула химичка.
Сергей поднял голову, долгим взглядом посмотрел на Людмилу Ивановну, а потом метнулся к демонстрационному столу.
– Не надо! – завопила Ксюша.
– Стой, дурак! – Быковский стал выбираться из-за своей неудобной парты.
Галкин одним движением смахнул пробирки с демонстрационного стола на пол. Зазвенело, разбиваясь, стекло.
– Подожди!
Олеся бросилась вперед. С грохотом отлетел стул. Маканина еще успела заметить Сидорова, от испуга вжавшего голову в плечи, округлившую рот Людмилу Ивановну. В следующую секунду она уже висела на плечах Галкина. Но было поздно. Ногами он топтал химикаты. По классу распространился неприятный запах.
– Всегда! Всегда так! – ревел Серега. – Ничего нельзя сделать. Сволочи!
