Его Высочество Ректор (СИ) - фон Беренготт Лючия (список книг .txt) 📗
Но он только усмехается - холодный и неприступный. И полностью одетый, в отличие от меня. А потом протягивает руку, подныривает ею мне под волосы и сжимает там ладонь в кулак.
- Хорошо… - шепчу я.
Нет, так не пойдет. Я хочу больно, а не хорошо.
- Сильнее? – спрашивает он, будто прочитав мои мысли. Я киваю, как могу.
Тогда он сжимает мои волосы сильнее и тянет меня наверх. Черт, все равно хорошо!
Посадив к себе на колени, он кусает мою шею – больно, оставляя на нежной коже красные следы. Потом разворачивает меня к себе спиной, усаживает, широко разведя ноги. Царапает ногтями по груди, животу, потом ниже… И вдруг, без всякой подготовки, сильно и глубоко проникает в меня двумя пальцами.
Уже лучше! Я чувствую, как слезы начинают застилать мне глаза.
- Еще! – требую я.
Грубо двигая и крутя во мне пальцами, он снова хватает меня за волосы и оттягивает мою голову назад… кусает везде, где только может добраться, больно мнет грудь, щиплет за соски. Потом рывком перемещает нас – так, что я оказываюсь на коленях, с головой, свисающей с подлокотника кресла… пристраивается сзади, расстегивая ширинку… и сильно, одним движением врывается в меня. Как есть, на сухую.
То, что надо! Не выдержав, я кричу от боли.
- Ненавижу… Как же я тебя ненавижу… - срывается с моих губ.
Не обращая внимания на мои стоны и выкрики, он пользуется мной так, как ему заблагорассудится, ускоряя свой ритм с каждой секундой. Наши тела хлопают друг о друга с отвратительным, пошлым звуком, как в заправской порнографии. Это унизительно, и я все еще ненавижу его.
- Ненавижу… - повторяю я с каждым толчком.
Но вот движения его замедляются, и рука скользит вниз, под мой живот. И еще ниже, под бедра. Раскрывает складки промежности, нащупывает неожиданно влажный бугорок… И скользит по нему медленными, сводящими с ума, круговыми движениями…
Вся боль разом испаряется, и мне снова хорошо! Я не хочу кончать от этого, я хочу продолжать ненавидеть его, и страдать. Но меня никто не спрашивает, это сильнее меня, сильнее моей ненависти, оно затягивает, подминает под себя, как скоростной поезд, и я чувствую, что вот-вот сорвусь и меня раздавит, разметает и взорвет…
- Не останавливайся! – почти плачу я, не владея более собой.
***
- Вы всегда такая буйная, когда спите? Бедные ваши соседки по комнате…
Голос доктора Кронвиля голос ворвался в мой сон в самый что ни на есть ответственный момент, так и не пустив мое тело в волшебную страну Оз. Чтоб им всем провалится – и ему, и моим «соседкам по комнате»!
- Бедная как раз я… - пытаясь сесть, я никак не могла понять, что мне мешает. Потом сообразила – наручники!
Кронвиль с удовольствием понаблюдал за мной пару секунд, наклонился и расстегнул наручники маленьким ключом, который вытащил из кармана брюк. Мельком я заметила, что он успел переодеться во все обычное, официально-черное. Села на кровати, потирая запястья и пытаясь проморгаться.
- Вас уже ищут! – радостно сообщил он мне. – Еще несколько часов и, думаю, я добьюсь от вашей подруги всего, чего мне нужно, и вы будете свободны. Я сделаю вид, что нашел вас в лесу, проезжая мимо на машине, а сам поеду в Лондон.
- Почему вы так уверены, что первым же делом я не заявлю на вас в полицию?
Я оперлась на его плечо и слезла с кровати, проверяя, как там моя больная нога. Ходить все еще было невозможно, но опухлость уже не так бросалась в глаза. Каким-то совершенно естественным, хозяйским движением он придержал меня за талию и сжал мои бедра коленями – вроде как, чтоб не упала. Покачиваясь, я обняла его за шею и приблизилась настолько, насколько позволяла кромка кровати.
- Ну, вы же этого не сделали, когда у вас была такая возможность… - пробормотал он, не сводя взгляд с моей груди, от которой его отделяли какие-нибудь десять сантиметров.
Как и он не сделал со мной того, что задумал. Какие-то мы с ним неправильные враги.
Стоять на одной ноге было трудно, и я осторожно присела к нему на колени, обнимая его еще крепче и сокращая расстояние между нами до минимума. И тут до меня дошло.
- У вас что, здесь камеры?!
Явно не понимая, о чем я, он поднял на меня глаза.
- Камеры?
- Откуда вы знали, что я звонила в полицию?
Хмыкнув, он указал рукой на процарапанный на полу след от ножек кровати.
Да уж, юный следопыт из меня вряд ли получился бы. Хотя… даже если бы я заметила, что бы я смогла сделать?
Стоп кадр. Раз камер здесь нет – единственное, о чем он может знать, так это о том, что я пыталась дотянуться до телефона и позвонить в полицию. О том же, что я услала компромат в Россию, ему станет известно лишь тогда, когда я захочу ему об этом рассказать сама… Или когда он заявится в мастерскую, торжественно размахивая квитанцией, которую, по идее, должна будет отдать ему напуганная моим исчезновением Ксюха.
То есть, еще как минимум несколько часов он будет упиваться собственной победой надо мной. А победители, как известно… люди щедрые. Поразмыслив, стоит ли говорить ректору о том, что я слышала сообщение, где его обозвали «милордом» и потребовали разобраться со мной, я решила этого не делать. А то иди его знай, как он отреагирует на такую осведомленность.
- Может, я хотела сначала… попользоваться вами, господин ректор… - прошептала я ему, склонившись к гладко выбритой щеке, пахнущей дорогим одеколоном, - а уж потом сажать вашу задницу в тюрьму.
***
Его передернуло, и он сжал мою талию, утыкаясь носом мне в шею.
- Что ж, тогда, наверное, не стоит и выпускать вас отсюда? Будете жить здесь, под моим присмотром… Я буду навещать вас, кормить... Учить манерам… Глядишь, и воспитаю из вас настоящую леди, без пагубного влияния окружающей среды.
Рука его выводила пальцами круги у меня на бедре – явно без его ведома.
Как же ему непросто – подумала вдруг я. На коленях сидит почти полностью обнаженная девушка и шепчет в ухо всякие милые пошлости. Но ведь держится, зараза, не показывает, что готов сорваться в любую минуту. Вот он – настоящий британский аристократизм.
Разбудим зверя? – вновь завелся некто рогатый за левым плечом.
На этот раз достаточно было легкого укуса за мочку его уха, и я снова оказалась на спине, а он – на мне, покрывая мое тело жадными поцелуями.
Все вернулось в момент, будто и не прекращалось. Намертво вцепившись рукой в прутья изголовья, я выгибалась, требуя всего, немедленно и сразу. И прежде всего – снять этот надоевший, дурацкий лифчик.
- Руки за головой! – рявкнул он на меня, заметив, что я снова пытаюсь справиться с проблемой сама. От его тона у меня все внутри сжалось и сделалось не то горячим, не то холодным – не поймешь. Руки сами по себе вернулись на место.
Я – мазохистка, безнадежная, покорная саба – пришло понимание. Потому и не сдала его. Мне нравится его безраздельная власть надо мной, над моим телом, даже над моей жизнью и смертью.
Одним движением он стянул с меня трусы и выкинул их куда-то за кровать. Развел ноги широко в стороны, поедая взглядом то, что ему досталось.
- Нравится? - повторила я нашу с ним коронную фразу, старательно борясь с румянцем на щеках.
Я чувствовала себя даже не голой, а вывернутой наизнанку. Сразу стало холодно, как будто до этого момента меня согревали именно трусы. Кожа покрылась мелкими цыпками. Хорошо еще, хоть депиляцию недавно делала – пронеслась в голове идиотская мысль.
- Не вздумай двигаться, - приказал он мне и встал.
Я чуть не заплакала. Сколько еще раз, интересно, он будет бросать меня вот так одну и уходить?
Но он и не собирался уходить. Возвышаясь над кроватью, он расстегнул пиджак и медленно снял его, как тогда – в окне. Глаза его горели незнакомым, темным огнем, подтяжки были на месте, и не отводя от меня взгляда, он отстегнул их одну за другой, и бросил мне на живот.
