Выше стен (СИ) - Ру Тори (лучшие бесплатные книги .txt, .fb2) 📗
— Мало ли что было, — отзываюсь я беззаботно и накрываю ладонью ее холодные пальцы. — Не думаю, что у тебя есть какие-то реально страшные секреты. Мы знакомы пару недель, а мне кажется — всю жизнь. Я тебе доверяю.
Дурочка закусывает губу и «плывет» — глаза стекленеют, на щеках проступают красные пятна, с сигареты падает пепел и бесшумно приземляется на грязный пол. Телефона у нее действительно нет, а рюкзак валяется в прихожей, но это досадное обстоятельство не уменьшает ее желания потрахаться, значит, самое время начать игру.
Вынимаю из кармана свой, включаю и делаю вид, что смотрю на время. Индикатор батареи показывает три полоски. Хватит минимум на получасовой видос, и очень скоро папочка убедится, что его любимая дочь — вовсе не «великодушная отзывчивая девочка», а глупая шлюха.
Я встаю, беру ее за руку и молча веду в комнату.
Пока она зажигает прихваченные из кухни свечи и в священном ужасе осматривается, я включаю камеру и прислоняю смартфон к вечно пустующей вазочке.
На стенах оживают тени и сполохи теплого света. Девчонка, готовая на все, прерывисто вздыхает в метре от меня, и системы не сбоят — я чувствую возбуждение. После трех стаканов приторного вермута она кажется вполне красивой, пульс разгоняется до бешеной скорости, кровь грохочет в ушах.
Дальше падать некуда, значит, и больно уже не будет.
Я сажаю ее на диван и пристально смотрю в глаза — в них все тот же испуг, трепет и покорность судьбе. Сейчас она не имеет ничего общего с прожженной шалавой из шараги, но сомнения — единственное, что может испортить мой план, и я усилием воли подавляю их.
Подаюсь вперед и засасываю ее холодные губы. Быстро расстегиваю пуговицы и застежки, не встречая сопротивления, стаскиваю с нее шмотки, толкаю на подушку и отпускаю тормоза. Мне все равно, кто сейчас передо мной — главное, что она тоже хочет. С ней не надо церемониться, о ней не надо заботиться — это намного проще, чем с бывшей. Она поддается всем моим движениям, выгибается, тяжело дышит и стонет, и я в невменозе сбрасываю худак, целую ее куда придется и шарю ладонями по голому телу.
— Свят… — До меня не сразу доходит, что ее трясет. От страха или желания — я не знаю, но замираю, и она еле слышно шепчет: — Ты — все для меня. Я тебя люблю! Я очень сильно тебя люблю!
Это признание бьет под дых, и реальность распадается на фрагменты.
Доверие в распахнутых глазах. Тоненькие запястья, сжатые моими пальцами. Размазанные губы. Слезы. И невыносимое тепло под ребрами.
Посреди темноты и безысходности тоже можно быть кому-то нужным, не чувствовать одиночества, гореть и хотеть жить…
Я срываюсь с катушек и люблю ее. Не забочусь о ракурсах и о том, как буду выглядеть на видео. Я не имею ее. Я тоже ее люблю.
19 (Регина)
Яркий свет, проникнув сквозь шторки опущенных век, заливает сны алой краской. Открываю глаза и на миг зажмуриваюсь — в десяти сантиметрах от своего я вижу идеальное, убийственно красивое лицо спящего Свята.
Мы едва умещаемся на узком диване, и моя пятая точка нависает над пустотой, но каменные объятия надежно удерживают меня от падения на пол.
Мы оба совершенно голые.
От вчерашних излишеств слегка мутит, каждая косточка болит и ликует, а от невероятной легкости хочется кричать. Я помогла ему справиться хотя бы с одной проблемой — он больше не нуждается в деньгах, а сегодняшняя ночь стала приятным бонусом. И — да. Я выжила.
«Гафарова, вы распущенная!» — любила говаривать завуч по воспитательной работе, но я до сих пор не догоняю, что означает это слово. Я больше не сплю с малознакомыми мальчиками, но мимо такой красоты пройти не смогла.
И не смогла бы ни дня притворяться незаинтересованной, потому что больше не могу без Свята жить и дышать.
Разглядываю его точеные черты и задыхаюсь от восторга и трепета. Он мой, черт возьми. Он мой!
Он сказал, что знает меня всю жизнь и доверяет. Мы договорились стать парой.
А ведь наше появление в обнимку произведет в колледже настоящий фурор — неприступный отличник Рябинин и самая отбитая первокурсница — я…
Осторожно высвобождаюсь из его захвата, собираю разбросанные по полу вещи и выскальзываю в коридор.
Натыкаясь плечами на обшарпанные стены, шагаю по застывшим на полу квадратам солнечного света, и пылинки золотыми искрами кружатся у ног. Тихий и странный заколдованный мир.
Квартира Свята похожа на ту, где раньше жили мы с мамой. Но мне — дикому сорняку — было в ней нормально, а вот эксклюзивно красивому мальчику категорически не подходит такой антураж.
Я бы все отдала, лишь бы забрать его отсюда. И деньги — самое малое, что я могу для него сделать.
На кухонном столе скучают пустые стаканы и ощетинившаяся окурками пепельница. Миска Славика под столом наполнена кормом, рядом с ней притаилось блюдце с водой.
Проявление заботы Святу к лицу. Он становится завораживающе, обезоруживающе прекрасным, когда делится с кем-то частичкой души.
Я всхлипываю, утираю повлажневшие глаза и сладко потягиваюсь.
Ворую из пачки Свята сигарету и прикуриваю от его зажигалки. Долго всматриваюсь в осень за окном — пожелтевшие кроны, полинявшее голубое небо, черные точки птиц высоко в облаках, но до предела обостренные эмоции не вмещаются в груди и снова выступают слезами на глазах.
В Святе столько же достоинства и силы, сколько камней в долине у подножия высоких гор. А одиночества — больше, чем людей в безликой толпе огромного города.
Эта ночь стала его исповедью. Он показал мне все грани тоски и боли, исступленную страсть и надежду. И настоящую красоту, на которой держится мир.
Несколько раз глубоко затягиваюсь и выдыхаю, тушу окурок о хрустальное дно, застегиваю лифчик, натягиваю юбку и блузку и крадусь к двери. Быстро обуваюсь и, прихватив пальто и рюкзак, выскальзываю в подъезд.
Раннее утро встречает меня легким морозцем и заряжает оптимизмом, хотя по щекам все еще предательски текут теплые капли.
За забором колледжа пусто, значит, время подготовиться и появиться на занятиях во всеоружии еще есть — я никуда не прихожу дважды в одном и том же наряде.
Да и рядом со Святом… должна быть девушка ему под стать.
Я легко добираюсь до остановки, ориентиры — неприличное граффити, выкрашенный синей краской балкон, цветы на подоконниках — сами попадаются на глаза и ведут в нужном направлении, а ботинки «Прощай, молодость» почти не касаются земли.
Губы горят, по венам бежит электричество. Я неотразима без всяких масок и широко улыбаюсь, и пусть недовольные пассажиры автобуса первыми отводят взгляды.
Покидаю недружелюбный салон и, не сворачивая, иду вдоль белых аккуратных заборчиков и розовых кустов. Безбрежное, кристально-чистое счастье отравляет только по глупости затеянный спор, но я твердо намерена от него отказаться.
Вероятно, сегодня я получу по роже от Кэт.
Ну и пусть. Не впервой.
Я стерплю любые унижения, только бы за душой больше не было грязи.
Под подошвами хрустит тонкий ледок, свежий ветер взъерошивает волосы и отвлекает от мрачных мыслей.
Скоро я снова увижу Свята. Интересно, какими будут его глаза — дождливыми и пустыми или обжигающими темным огнем?
Видит бог, я старалась ему угодить. Старалась так, что еле держусь на ногах.
Ключ падает из непослушных пальцев, поднимаю его, с огромным трудом справляюсь с замком и вхожу в притихшую, залитую солнцем гостиную, по-особенному торжественную по утрам.
Навстречу привидением выплывает бледная мама — под покрасневшими веками пролегли тени, на лице нет ни следа мейкапа, рука сжимает телефон. Она всю ночь ждала звонка…
— Регина! Ты что вытворяешь? Где ты была? — Гневный тон мгновенно сменяется спокойным и ровным, но я вздрагиваю и опускаю голову.
— В гостях. — Я откладываю рюкзак и снимаю ботинки, пытаюсь обойти маму, но она встает на пути, с тревогой рассматривает мой почти уничтоженный макияж и морщится от запаха перегара.