Ягоды бабьего лета - Толмачева Людмила Степановна (читать книги без регистрации .txt) 📗
Люба внезапно осознала всю глубину его слов. Ей стало стыдно своей бабьей корысти, злорадных мыслей, задуманной игры. Разве можно играть истинными чувствами, драмой человека?
— Да, я понимаю, — сдавленным голосом проговорила она, боясь расплакаться. — Поэтому не тороплю вас. Простите меня…
Не в силах больше сдерживаться, она встала и поспешила к себе, в библиотеку. А там дала волю слезам. Их было так много, что не хватило платка. Он промок насквозь, а слезы текли и текли, безудержные, горькие, не приносящие облегчения; Она казнила себя за неуместную гордыню, лицемерие и еще за тысячу грехов, которых не совершала, желая заглушить этим боль неоправдавшихся надежд.
Так, с тяжелым сердцем, и села вновь за свои карточки. Но поработать ей не дали. Обитатели интерната, узнав об открытой библиотеке, один за другим потянулись за книгами, журналами, газетами. Пришел и Всеволод Петрович, один, без Игоря.
— Любовь Антоновна, — обратился он к Любе, улучив момент, когда в библиотеке, кроме них, никого не оказалось, — вы позволите пригласить вас на прогулку по нашему парку?
— Спасибо, но сейчас мне некогда. Я до семи занята.
— Вот и чудесно! Мы пойдем как раз после семи. У нас тут все гуляют в это время. Посмотрите в окно! Это же грех сидеть взаперти, когда природа сама приглашает к себе в гости! А?
— Хорошо. Я с удовольствием прогуляюсь.
Стоя в дверях, Всеволод Петрович еще раз напомнил:
— Так я вас буду ждать на главной аллее.
— Хорошо, хорошо, Всеволод Петрович.
Они уже целый час бродили по парку. Всеволод Петрович, опираясь на трость, которая помогала ему слегка скрывать хромоту, неутомимо водил Любу по самым отдаленным и живописным уголкам, при этом много говорил, не умолкая ни на минуту. Он поведал ей свою жизненную историю, богатую яркими, порой трагическими, а иногда комическими событиями. Без утайки рассказал о неудавшейся последней любви, в результате которой и оказался в этом интернате, «предпоследнем прибежище раненой души». На Любин наивный вопрос — почему предпоследнем? — старик молча воздел свою трость кверху и посмотрел на небо.
«Ничто не ново на земле», — думала Люба, слушая рассказ Всеволода Петровича о том, как молодая жена, третья по счету, обманула его, забеременев от своего троюродного брата. Старик, в котором отеческое чувство к Светочке возобладало над мужской страстью, уговорил этого «негодяя» жениться на ней. А чтобы молодым было где жить, предоставил им свою квартиру и даже переписал ее на Свету. Он наивно рассчитывал дожить свой век при молодых и их сынишке, но «зять», так Всеволод Петрович называл мужа Светы, выжил старика, создав ему невыносимые условия: устраивал пирушки с друзьями, врубал на полную мощность музыкальный центр, курил, гася окурки в горшках с «элитными» кактусами.
— А где же ваши кактусы? Вы их оставили «зятю»? — поинтересовалась Люба.
— Что вы! Господь с вами! Они ведь живые, в отличие от этого чурбана. Все двенадцать горшков я забрал с собой. Благо здесь большие подоконники. Все кактусы уместились. А вы зайдите к нам на огонек, Любовь Антоновна! Полюбуетесь на моих питомцев. А?
— Обязательно зайду.
Обратно они шли мимо увядающих цветочных клумб, огненно-алых кустов барбариса и долго молчали. «Устал, бедный, — жалела старика Люба. — Тоже мне, герой-любовник! Неужели нельзя было найти какую-нибудь постарше? Она бы и заботилась, и «налево» не бегала, и собеседницей мудрой была. Ведь большего и не требуется в этом возрасте. Хотя… Кто их знает, мужчин? Что им еще нужно? И как порой обманчива внешность! Первое мое впечатление было так далеко от истины! Хм! Вот тебе и монах-пустынник!»
У крыльца остановились. Всеволод Петрович, с удовольствием глядя на румяное Любино лицо, явно любуясь ею, умиленно произнес:
— А вам на пользу такие променады. Глаза повеселели, блестят. Прелесть! У Федора Иваныча есть незабвенные строчки:
Он отвернулся, стер ладонью выступившие слезы. Люба лукаво, с легким кокетством процитировала то же тютчевское стихотворение:
Старик с радостным удивлением уставился на Любу:
— О! Не ожидал! Я ведь в лучшие времена знал почти всю его любовную лирику, да и философская мне тоже очень близка. Увы, все позади. Сейчас только и осталось слабым утешением:
— Простите, но откуда у вас такие познания? Не каждый может похвастать, что знает Тютчева, — восторженно спросил старик.
— Я учитель русского и литературы. Вот и весь секрет.
— Уверен, что вы прекрасный учитель.
Они помолчали, глядя на двух возвращающихся с прогулки старушек. Это были те самые старушки, разговор которых вчера Люба нечаянно услышала в коридоре.
Всеволод Петрович, галантно взяв Любу за локоть, увлек ее за собой на ступеньки крыльца:
— Это ведь я написал на телевидение про вашего Игоря.
— Я знаю от Зои Михайловны. Спасибо вам огромное.
— Он замечательный человек. Впрочем… и это вы, должно быть, знаете.
На второй ужин Люба не пошла. Вскипятила у себя чайник, заварила в новой кружке пакетик чая, положила в блюдце крекеры с сыром и устроилась в постели с книжкой, которую принесла из библиотеки. Но дальше первой страницы чтение не пошло. Вновь и вновь возвращалась к недавней сценке в столовой: они смотрят друг на друга, потом она произносит неискренние слова, а он отвечает честно, с плохо спрятанной болью.
«Боже мой, когда я поумнею? Неужели надо прожить на свете еще пятьдесят лет, чтобы понять простые истины? Обманом, коварством, подлостью не добьешься ничего, кроме несчастья. Ложь — это антипод любви. Прав писатель, сказавший эти слова. Еще как прав!»
Утром она немного опоздала на завтрак, пришла, когда уже многие его заканчивали. Люба села за стол к Всеволоду Петровичу и Игорю, поздоровалась, пожелала приятного аппетита. Старик обрадовался ей, как ребенок, а Игорь сдержанно улыбнулся и только. Любе пришла неожиданная мысль:
— Всеволод Петрович! Я хочу провести читательскую конференцию в библиотеке. Вы не могли бы мне помочь?
— Ради Бога, милая Любовь Антоновна! Всегда к вашим услугам! Когда вы проводите это мероприятие?
— Я еще точно не знаю. Можно послезавтра, например. Сегодня я повешу объявление, пригласим всех любителей Чехова. Я надеюсь, придет не слишком много народу, а то в библиотеке тесновато.
— А зачем нам библиотека? Здесь есть большая комната отдыха. Там у нас вечера, именины и прочие дискотеки проходят.
— Дискотеки? — улыбнулась Люба.
— А как же? Мы такие буги-вуги сбацаем, только держись! Я прав, Игорь Алексеевич?
— А также вальс и танго, — оживился Игорь.
— Вы меня заинтриговали. А может, нам после конференции танцы устроить?
— А почему бы и нет? — вошел в азарт неугомонный Всеволод Петрович. — Я сейчас же поговорю с Зоей Михайловной. Начальство должно быть в курсе. Без этого никак.
Через час Всеволод Петрович пришел к Любе в библиотеку и с порога крикнул:
— Готово! С начальством утрясли. Послезавтра, в 18.00, начинаем конференцию: «За что мы любим Чехова?» Как вы считаете, такое название подойдет?
— Вполне.
— Вот. А потом, как говорится, танцуют все! Кстати, Любовь Антоновна, надеюсь, что вы порадуете старика своим вечерним туалетом?
— Ой, что вы? У меня с собой только этот костюм.
