Разбитые на осколки (ЛП) - Харт Калли (лучшие книги .TXT) 📗

— Ты воспитывалась в детском доме. Что случилось с твоими родителями?

— Они умерли прежде, чем я родилась

— Но... как твоя мама могла умереть прежде, чем ты появилась на свет?

— Она была в коме. Технически, она умерла за три недели до начала родов. Как только ее тело дало мне жизнь, они отключили ее от аппарата жизнеобеспечения.

— А что последовало после этого?

— Приемные семьи.

— Сколько примерно их было?

— Семнадцать в общей сложности. В некоторых я находилась всего пару месяцев. В некоторых — лишь пару дней. В последней приемной семье я находилась целый год.

— Почему ты задержалась так надолго в последней?

— Грегори нравилось, когда я находилась под рукой... Я был ему полезна.

— В каком смысле полезна?

— Готовка и уборка. Секс в любой момент, когда он этого захочет.

— Таким образом, исходя из твоих слов, у тебя были отношения по взаимному согласию?

— Не совсем.

— Не совсем?

— Нет. Они не были по взаимному согласию.

— Он насиловал тебя?

Молчание.

Иногда разум просто не может принять какое-то слово. Так вот слово «насилие» совершенно парализует разум Лейси. Она закрывается. Просто пялится в окно, медленно моргая.

— Он был первым? — спрашивает Пиппа.

Светлые волосы Лейси касаются ее плеч, когда она качает головой.

— Нет, Грегори не был первым.

После этого Пиппа отступает, чувствуя, что пересекла невидимую грань, которая отделяет девушку от того, чтобы погрузиться в состояние полного отрицания. Она начинает задавать ей другие вопросы: почему она боится находиться одна? Может ли она рассказать, почему так привязана к Зету? Но Лейси уходит от ответа, просто пожимая плечами и отвечая, что не имеет понятия почему. После мучительного сорокапятиминутного сеанса, Пиппа наконец кивает и поднимается на ноги с кресла, в котором сидит.

— Отлично, дамы. Думаю, что на сегодня достаточно, вам так не кажется? Я устала.

Глаза Лейси вновь возвращаются к жизни, наполняясь блеском, когда она переводит взгляд на Пиппу.

— Что это и все? Вы не хотите, чтобы я рассказала что-то еще?

Пиппа дружелюбно улыбается ей.

— Нет, если ты этого не хочешь. Но ты мне можешь рассказать все, что ты пожелаешь.

— Нет, все... все нормально. — Лейси ослабляет свою хватку на крае пледа, который все еще наброшен на ее ноги. — Мне кажется, сейчас я хочу уйти.

— Без проблем. — Пиппа протягивает руку Лейси, предлагая ей тем самым пожать ее. Лейси же смотрит на нее, таким образом, словно это какая-то уловка. Рукопожатие было придумано сотни лет тому назад, чтобы продемонстрировать дружественный настрой и отсутствие наличия оружия; тот же трюк сейчас происходит на моих глазах между Пиппой и Лейси, действие в данный момент подразумевает под собой — « не причиню тебе вреда». Робкая блондинка все-таки протягивает руку, чтобы принять рукопожатие терпеливой ладони Пиппы. Кажется, лед трескается внутри Лейси, и ее глаза наполняются слезами. Она не произносит ни слова, просто поднимается на ноги, аккуратно складывает плед, убирая его в сторону, и направляется к выходу из квартиры, останавливаясь с другой стороны входной двери, терпеливо ожидая меня.

— У нее впереди еще долгая дорога, — едва слышно бормочет Пиппа, обращаясь ко мне. — Ей предстоит много работы. У меня складывается такое впечатление, что она блокирует половину информации.

— Что? Так насилие не самое худшее из этого?

Печальный, взгляд полный боли воцаряется на ее лице.

— Вероятно, нет. Не забывай присматривать за ней, хорошо? Было бы вообще идеально, если бы ее поместили в больницу, где бы за ней некоторое время присматривали, чтобы она вновь не попыталась совершить попытку суицида.

Я в ту же секунду отрицательно качаю головой.

— Он не стане...

— Я прекрасно знаю это, — прерывает подруга меня. — Но сейчас дело не в нем. Сейчас это напрямую касается ее и того, что ей необходимо. В данный момент она умудрилась каким-то образом связать себя с этим парнем, что, вероятно, самая нездоровая вещь, которую она может только делать. Сейчас, когда он не находится рядом с ней, у нас есть отличная возможность попытаться и разорвать их связь. — Она смотрит на меня нерешительным взглядом. — А также и для тебя это является хорошей возможностью сделать то же самое.

Я задыхаюсь, смотря на нее.

— Я не привязана к нему.

Ее губы сжимаются в тонкую напряженную линию, которая выражает беспокойство.

— Может быть, сейчас этого еще не произошло, но я думаю, что произойдет, детка. Это проще, чем тебе может показаться. Не забывай, — говорит она, замолкая, — я встречалась с этим мужчиной.

11 глава

Зет

Я подъезжаю к борделю Хулио с наступлением ночи, где-то в городе Рик нетерпеливо ждет координатов от меня. Майкл, парень, которому я доверяю больше всех, наблюдает за борделем для меня с того самого времени, как я обнаружил информацию о существование Алексис. Место располагается, хрен знает где, окруженное десятиметровой бетонной стеной, за исключением главного входа, на месте которого возвышается жуткие на вид кованные железные ворота, с внушительными пиками вверху. Ни одному мудаку просто так не пробраться туда или не выскользнуть незамеченным без прямого приказа Хулио, или на крайний случай, без его ведома. Два толстых охранника, стоящие за воротами, курят косяки, хмуро посматривая на меня, когда я подъезжаю к главному входу на своей «Камаро». Их ладони ложатся на виднеющиеся из-под поясов пушки, когда я выбираюсь из машины.

— Вали отсюда, hombre. Это тебе не пригород. У тебя нет здесь никаких дел, — бросает мне пренебрежительно толстый коротышка. Я приподнимаю бровь.

— Естественно, есть. У меня встреча с Хулио. — Другой парень сплевывает на землю, и делает глубокую затяжку. Запах марихуаны наполняет ночной воздух. — У нас не значится никаких белых парней в списке гостей на сегодня, брат. Так что проваливай домой.

Я направляюсь напрямую к ограде и приближаю свое лицо, как можно ближе к решеткам.

— Тебе лучше бы проверить свой список гостей еще раз, брат.

Они переглядываются. Я не езжу на «Мерсе», поэтому я определенно точно не выгляжу, как их постоянные клиенты. А мое телосложение должно говорить им, что мне не следует делать какие-либо одолжения. Проходит напряженная минута — они пялятся на меня, а я в ответ не свожу своего взгляда с них — прежде чем самый высокий из них выражает свое недовольство и неуважение, разворачиваясь ко мне спиной, бормоча на испанском в свою маленькую рацию. Затем он быстро разворачивается ко мне лицом и кивком указывает вверх на камеру.

— Улыбнись на камеру, pendejo.(прим. пер. с исп. Pendejo — «придурок»)

Я вижу камеру, которая установлена на стене, справа от меня на кронштейне под углом, что позволяет ей захватывать весь обзор, полностью охватывая мое изображение. Я улыбаюсь фальшивой улыбкой, широкой и дерзкой, и затем показываю средний палец.

Беглый испанский говор доносится из рации, что держит в руке высокий парень; голос определенно слышится злым. На выражениях лиц обоих парней запечатлевается злоба — простите ублюдки! — когда они, наконец, открывают ворота для меня. Я забираюсь обратно в «Камаро» и убеждаюсь, что пускаю облако пустынной пыли им в лица, когда проношусь мимо них. Снаружи огромного одноэтажного задания, которое находится внутри внешних стен, виднеется темная, гибкая фигурка, что спускается по ступенькам, чтобы встретить меня. Это явно фигура женщины. Я паркуюсь и использую мгновение, чтобы восстановить историю в своей голове: я просто проезжал мимо, в поисках места, где мог бы остановиться. Чарли обо всем известно.

На самом деле Чарли не имеет представления, что я, черт побери, нахожусь тут. Еще Чарли совершенно не догадывается, что я покинул Сиэтл, или же о том, что я решил ослушаться его приказа, и не убивать Рика, как должен был сделать. Мое настроение все еще хуже некуда от перспективы, что этот старый мудак мог донести полиции, что это я убил Мёрфи. Если бы я имел возможность увидеть его до того, как покинул город, я бы избивал его до тех пор, пока бы не пробил ему череп.