Полет над разлукой - Берсенева Анна (читать книги полные .txt) 📗
Глава 8
В метро полно было пьяных: наверное, разъезжались по домам после слишком бурного празднования на работе. Автобусы, кажется, вообще не ходили. Аля добежала до клуба пешком, по продуваемой ледяным ветром набережной.
Зал был украшен множеством разноцветных лампочек, которые к тому же отражались в каких-то зеркалах, мигали, мерцали, и в самом деле создавая ощущение праздника. Кажется, кто-то недавно говорил, что взяли нового осветителя; это было заметно.
Аля вспомнила, как Карталов рассказывал: главное в спектакле – актер и свет, на них можно все построить. Свет в ночном клубе был теперь поставлен вполне профессионально, только вот ей не хотелось быть актрисой в этом спектакле…
Все-таки она приоделась к празднику, заодно порадовавшись, что в «Терре» не додумались завести униформу для официанток. Провести новогоднюю ночь в каком-нибудь фартучке или наколочке на волосах было бы уж совсем противно. А так – Аля надела шелковую блузку темно-изумрудного цвета и атласные зеленые брючки, едва достававшие ей до щиколотки. Весь этот наряд, не украшенный ничем, блестел в пляшущем свете естественным, живым блеском ткани.
Впрочем, один раз мельком глянув в зеркало, Аля больше не обращала на себя внимания.
Народу собралось много – в основном, конечно, молодежь. Кто же еще станет проводить семейный праздник в ночном клубе?
Никогда Аля не жалела, что вся эта шумная, яркая, но внутренне нерадостная жизнь перестала быть ее жизнью, а сегодня пожалела. Уж лучше бы сидеть сейчас за столиком, даже и в «Терре», но только не думать о стаканах – ни о чистых, ни о грязных, – забыть о пепельницах, которые в мгновение ока наполняются окурками…
Але показалось, что разноцветные огоньки расплываются у нее в глазах, начинают плясать медленнее, сливаются в тусклое пятно… Она незаметно вытерла глаза, и свет опять стал ярким, дробным.
Но слезы то и дело набегали снова, в одно световое пятно сливались лампочки, лица, стаканы, антрекоты… Ей приходилось напрягать всю свою волю, чтобы выныривать из этого пятна и лавировать между столиками. Тем более что лица мыдлонов следовало запоминать, иначе очень легко было влипнуть так же, как Наташка. Выйдет какой-нибудь в туалет и сбежит, а ты его и не запомнила, вот и вкалывай потом забесплатно.
Аля запихивала все эти лица в свою память с таким усилием, что ей казалось, будто мозги у нее скрипят. Поэтому она не сразу сообразила, что в ответ на ее дежурное новогоднее приветствие только что усевшийся за столик мыдлон отвечает знакомым голосом:
– И тебя с Новым годом, Алечка! Что принесешь, то и буду.
Тут только Аля догадалась, что очередной клиент – Рома. Узнав его, она не испытала ни малейшей радости.
– Я смотрю, ты ради меня готов Новый год черт знает где встречать, – усмехнувшись, заметила она.
После этих слов наверняка можно было не опасаться, что он всю ночь будет надоедать ей ухаживаниями. Опровергать ее он тоже не станет. Скорее всего, сразу и уйдет.
Но, к ее удивлению, Рома ответил:
– Конечно. Лучше бы, правда, чтоб ты со мной за столиком сидела. Но хоть так.
– Ну-у, не знаю… – слегка растерявшись, протянула Аля; впрочем, растерянность тут же прошла. – Что заказывать будем? – поинтересовалась она.
Рома заказал салат из крабов. Аля хотела было ему посоветовать никаких салатов не заказывать: они почти наверняка будут состоять из того, что осталось несъеденным. Но тут же она подумала: да что он мне, родной? Пусть ест, что хочет!
Она с удовольствием подходила бы к нему пореже или не подходила бы вовсе. Но не получалось: Рома уселся у самой эстрады, кроме него, за длинным столом сидело еще человек семь, так что приходилось то и дело вытряхивать пепельницы, приносить то напитки, то закуски, вытирать стол – словом, делать все то, что положено делать официантке.
Каждый раз, подходя к этому столу, Аля старалась не смотреть в его глаза: их выражение казалось ей собачьим.
– Не надоело тебе здесь торчать? – наконец не выдержала она. – Странные вы люди! Новый год, сидели бы дома у елочки – нет, подавай им всю эту похабень… Ну что ты на меня смотришь?
– Да просто так, – пожал он плечами. – Подходишь – я смотрю. Разве плохо?
– Очень хорошо, просто восхитительно! Сейчас во-он тот, лысый, наблюет в тарелку – еще раз подойду, еще раз полюбуешься.
– Хочешь, я его отсюда выкину? – тут же предложил Рома.
Услышав эти слова, Аля не выдержала и расхохоталась.
– Ну, извини, – сказала она. – Понимаешь, настроение такое, что…
– Конечно, понимаю, – кивнул он. – Большая радость, бегать тут для всяких… А хочешь – уйдем отсюда? – неожиданно сказал он.
– Спасибо, – улыбнулась Аля. – Уйти бы неплохо, как потом обратно вернуться?
– А не надо возвращаться, – не отставал он.
– Придется, – пожала плечами Аля. – Жить-то надо, как, по-твоему? Или, думаешь, я здесь ради удовольствия работаю? Да что я тебе объясняю, как мальчику!
– Жить надо, – согласился он. – А ты живи со мной! Плюнь на все это. Будешь жить со мной, в театре в своем играть…
Музыка так гремела, мыдлоны орали и пели так громко, что Але показалось, будто она ослышалась.
– Что-что? – даже переспросила она. – Как ты сказал?
– Я говорю: уходи отсюда совсем, живи со мной. Я б на тебе женился, да ты за меня не пойдешь, наверно… Ну, хоть так пока поживи?
На сцене появился женоподобный Дед Мороз и мужиковатая Снегурочка: предполагалось, что такое сочетание должно выглядеть смешно.
– Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты! – закричали музыканты.
– Ты подарки нам принес?.. – грохнул зал.
Раздался шум, свист, хохот. Можно было отвечать не сразу, пережидая этот взрыв восторга.
Когда возгласы наконец стали потише и Снегурочка принялась поздравлять собравшихся, Аля произнесла:
– Ты что, всегда первым встречным в кабаке предложения делаешь?
– Не всегда. – Рома смотрел на нее все теми же влажными и ожидающими глазами. – Тебе только. Может, я в тебя влюбился. Не допускаешь такой мысли?
Ее и раньше удивляло, что в его речи мелькают слишком грамотные, хотя и казенные, обороты. Да и выглядел он вполне прилично – во всяком случае, его облик не вызывал ощущения пошлости, которая так и лезла из скоробогатых мужчин, посещавших «Терру».
В этот новогодний вечер Рома был одет ярче обычного. Но все равно – без попугайской пестряди и, как ни странно, даже в тон с Алей: зеленоватый клубный пиджак, в зеленых же тонах галстук с золотистыми разводами, светло-зеленая рубашка с пуговками на воротнике. Даже часы на его руке выглядели неброско, хотя и были явно дорогими, со множеством каких-то точек и окружностей на циферблате.
«А ведь он и есть тот самый, с которым не противно…» – вдруг подумала Аля.
Она удивилась холодности, с которой подумала об этом. Все-таки ведь это была мысль не только о нем, но и о себе – и отчего же такая отстраненность, такая вялость? Но особенно раздумывать было некогда: надо было что-то ему ответить, чтобы не слишком обидеть.
Аля впервые поймала себя на том, что ей не хочется его обидеть…
«Уже кое-что», – снова мелькнуло в голове.
И снова она удивилась тому, как спокойно наблюдает сама за собою – словно сценический этюд исполняет по заданию!
Но ответила она ему то, что думала, не высчитывая, как подействуют ее слова.
– Мысль такую я допускаю, – сказала Аля. – Ну и что? Рома, я с первого взгляда не влюбляюсь, к сожалению. И со второго тоже.
– Это я понял, – кивнул он.
– Откуда такая проницательность? – удивилась Аля.
– А тебя влюбленной трудно представить, – объяснил он. – Что ж, бывают и такие женщины.
– Да ты прямо философ, – улыбнулась Аля. – Вот и хорошо, что сообразил. Ладно, Рома, мне работать надо. Шел бы ты и правда домой, ей-богу! – бросила она, уже отбегая от длинного стола у эстрады.
Утро, как ни странно, наступило незаметно.
