Основной инстинкт - Истерхаус Джо (книги серии онлайн .txt) 📗
— Никогда не доводи до того, чтобы тебя прикончили, Ник. У тебя не останется никаких тайн.
— Святые слова, — сказал Карран.
— Вы, ребята, знаете капитана Толкотта? — спросил, обращаясь к ним, Уокер.
— Конечно, — ответил Карран. — Я все время читаю о вас в колонке Херба Сина.
— Очень забавно, Ник, — сказал Толкотт.
— Что здесь делает высокое начальство, капитан? — Моран умел быть вежливым. Это ему удавалось лучше, чем Каррану.
Толкотт сложил руки на груди и командирским взором обвел комнату.
— Наблюдает, — совершенно серьезно сказал он.
Гас Морган ухмыльнулся, а Ник Карран не выдержал и громко расхохотался. Уокер сердито посмотрел на него. Этот взгляд говорил яснее ясного: не хами кому не следует.
Коронер вытащил из печени Джонни Боза какой-то предмет, напоминавший большой термометр для мяса. Плоть умершего отпустила его с каким-то отвратительным чавканьем.
— Время смерти? — спросил Уокер. Коронер прочитал данные на шкале.
— Девяносто два градуса. Он остывал в течение… приблизительно шести часов. — Он взглянул на часы. — Значит, время смерти около четырех часов до полудня.
Судебная команда распаковывала какой-то небольшой электронный прибор. Он напоминал пылесос со вспышкой, только эта вспышка выбрасывала тонкий луч зеленого света. Лазерный многоточечный измерительный прибор был новейшим достижением изобретательской мысли полицейского управления Сан-Франциско, он отмечал каждый след пребывания человека в комнате — отпечатки пальцев, признаки крови, кожи, волос.
— Так что же произошло? — требовательно спросил Толкотт.
— Час назад явилась прислуга, она и нашла его, — Сказал Уокер. — Это приходящая прислуга, она с ним не жила.
— Ничего себе, начался у нее денек, заметил кто-то из команды коронера.
Многоточечный измерительный прибор был готов к действию.
— Пожалуйста, задерните кто-нибудь портьеры? — попросил парень из оперативной группы.
Один из полицейских в форме задернул тяжелые портьеры, и комната погрузилась в темноту. Загадочная ручка прибора отбрасывала болезненный зеленый свет, и он отражался от зеркального потолка, слегка окрашивая лица полицейских в неприятные мертвенно-серые тона.
— Так, может быть, прислуга и убила его, — сказал Гас.
— Ей сорок четыре года, и она весит двести сорок фунтов.
— Синяков на теле нет, — констатировал коронер.
— Это не прислуга, — произнес Гас с каменным выражением лица. — Она бы расправилась с ним попроще.
— Боз покинул вчера клуб около полуночи, — сказал Андруз. — Там его видели в последний раз. Живым, во всяком случае.
— Он выходил из клуба один? — спросил Карран.
— С подружкой, — сказал Харриган.
— Надо думать не с восьмидесятилетней старушенцией, — сказал Моран.
Ник взглянул на тело, лежащее на кровати.
— Чем это его так отделали?
— Ломиком для колки льда, — ответил Харриган, протягивая Нику Каррану прозрачный пластиковый пакет с уликой. Там лежал ломик для колки льда со следами запекшейся крови.
— Это его личная вещица. Изучи ее повнимательнее. Ты узнаешь, как он пахнет. Почувствуешь его самого. Сколько он получил ран?
— Больше десятка, — сказал коронер. — Три или четыре неглубокие, но восемь или около того… от каждой из них он легко мог бы умереть. Ведь он был привязан к спинке кровати и через две секунды истек бы кровью. Дюжина проколов буквально изрешетила его тело. Шея Боза вся в дырках, как дуршлаг, господи спаси.
— А где вы нашли его, ломик для льда? — поинтересовался Карран.
Лазер подобрал что-то на кровати, влажные пятна выделялись на белье, точно темные синяки на избитом теле.
— Этими пятнами изукрашены все простыни, — сказал парень из оперативной команды. — Из него вышло с полгаллона крови.
— Очень впечатляет, — сказал Ник.
— Он отдался сам до того, как отдал концы, — сказал Гас Моран.
— Кончил два дела разом, — добавил Харриган со смешком.
— Прекратите, — сурово сказал Талькотт. — Джентльмены, это должно остаться в тайне. Мистер Боз был главным спонсором кампании по избранию мэра. Он был председателем совета директоров Дворца изящных искусств...
Гас нахмурился.
— А я думал, он звезда рок-н-ролла?
— Он бывшая звезда рок-н-ролла, — ответил Уокер.
— В Сан-Франциско рок-н-ролл — искусство, Гас, — сказал Ник.
— Мистер Боз был любимцем публики, очень респектабельным человеком с развитым чувством долга перед обществом, — строго сказал Толкотт.
Успехи хозяина лишь упрочили репутацию его клуба в нижней части города — в Филморе. Некогда этот район славился своей приверженностью серьезному джазу и тяжелому рок-н-роллу. Ныне он стал местом отдыха золотой молодежи, славящимся модными и очень солидными клубами, ресторанами с дорогой кухней на заказ и магазинчиками самого разного толка.
Полицейские, слушавшиеся Толкотта, подумали, что тело, валявшееся на кровати, вовсе не выглядело, как мистер Нечто Особенное, не говоря уж о респектабельности и развитом чувстве долга перед обществом.
— А это что такое? — спросил Гас, разглядывая кучку белого порошка на зеркале, которое лежало на столе возле кровати.
— Ого, — сказал Карран, — я сказал бы, что на первый взгляд это похоже на очень респектабельный кокаин с развитым чувством долга перед обществом. То есть, мне так кажется. Я могу, конечно, и ошибаться…
Но Толкотт сделал вид, что не заметил иронии Ника. Он заговорил ровно, спокойно, но в его голосе звучали ледяные нотки.
— Послушай, Карран. Я сам займусь этим расследованием. И не допущу никаких ошибок.
Ошибки на языке Толкотта вовсе не означали просчеты в работе полицейских, он имел в виду их действия, которые таили в себе политическую угрозу для управления и его начальства.
— Слушай внимательно, Гас, — сказал Карран, — никаких ошибок.
— Мы сделаем все, что в наших силах, — сказал Моран.
— А большего от нас и не требуется, правда?
— Правда. И кто же его подружка?
— Ее имя Кэтрин Трэмелл: Дивисадеро, 2235.
— Еще один славный райончик, — заметил Моран. — Сейчас мы прокатимся с ветерком из Багдада к заливу. Тьфу, простите. Забыл. Теперь это место мы больше так не называем.
— Пойдем, Гас, — сказал Карран, направляясь к двери.
На лестнице, вдали от чужих ушей, Гас Моран сказал:
— Надо же. Толкотт при полном параде явился сюда ни свет ни заря. Обычно его и палкой из управления не выгонишь.
— Да, — сказал Карран. — Должно быть, Джонни Боз и мэр были крепко связаны.
— Ник!
Они оглянулись и увидели лейтенанта Уокера, который стоял на верхней ступеньке лестницы.
— В чем дело, Фил? — спросил Карран. — Мы должны были попросить извинения? Или возникло что-нибудь новенькое?
— Ты назначен к врачу на три часа. Я хочу убедиться, что ты не забыл.
— Извини, может быть, я и не прав, Фил, но разве мы только что не приступили к расследованию убийства? Ты хочешь, чтобы я выполнял свою работу или торчал у психиатра управления, черт побери?
— Занимайся убийством, но не забудь и про психиатра. И сделай нам всем одолжение, Ник, — никакой отсебятины.
— Я согласен выполнить все твои пожелания, кроме одного.
— Если не хочешь вылететь с работы, Ник, в три будь у врача. Понятно?
— Да. Хорошо. Буду.
— Мне помогло, — сказал Фил Уокер. — Может тебе тоже поможет.
— Черт! — сказал Гас, — у тебя удар, Ник. Ты приносишь немного солнечного света повсюду, где ни появляешься.
— Ты прав. Ну что ж, понесем свет на Дивисадеро.
Глава вторая
Если вы поедете по одной из длинных улиц, которые с севера на юг пересекают Сан-Франциско, то увидите полную картину городских контрастов, самые разнообразные кварталы — от необычайно роскошных и богатых до грязных и бедных. Нигде это так не бросается в глаза, как на Дивисадеро. В одном конце этой улицы, внизу, на побережье, вы обнаружите бродяг, пьяниц и наркоманов. В верхней ее части, на Высотах, в домах, начинающихся с номера 2200, живут богатейшие граждане Сан-Франциско. Дом 2235 по Девисадеро, столь же богатый, как и соседские, напоминал скорее особняк, чем городское жилище, и в нем так же пахло деньгами, как и в доме Джонни Боза.
