Основной инстинкт - Истерхаус Джо (книги серии онлайн .txt) 📗

Джо Истерхаус

Основной инстинкт

Пролог

Приглушенная музыка лилась из поблескивающего лазерного проигрывателя, который стоял у окна спальни. Сан-Франциско просыпался навстречу удивительно ясному утру: тумана, которым славился город, в этот день не будет.

На кровати, большой латунной кровати, лежал Джонни Боз — человек богатый и увлекающийся, с увлечениями и хорошими, и дурными. Он любил искусство, музыку, жил на широкую ногу: дурные пристрастия обходились ему дороже — возбуждающие наркотики, рабом которых отчасти он был, и порочные женщины.

Одна из них сидела, широко расставив ноги, на его обнаженной груди. Она была красива. Ее длинные золотистые волосы разметались по голым плечам, прелестные груди нависли, как спелые плоды, над лицом Боза, дразня его алчные губы.

Женщина припала к ним алым ртом и жадно поцеловала Джонни, лаская его горячим языком. Он ответил ей таким же страстным, долгим, упоительным поцелуем. Она подняла руки Джонни над его головой и соединила их. Потом вытащила из-под подушки шелковый шарф, затянула узел на запястьях Боза и привязала их к латунному изголовью кровати. Он попытался разорвать путы, закрыв глаза в исступленном восторге.

Она соскользнула по его телу вниз, и он глубоко вошел в нее, точно расколов ее бедра. Он вздыбился, отдался ей, вонзился в нее, ощущая тяжесть ее влажной плоти.

Они были настигнуты, захлестнуты раскаленной волной наркотического секса. Не открывая глаз, она поднялась над Джонни и с силой обрушилась на него, одарив его пронзительным блаженством: спина ее изогнулась, высокие груди напряглись.

Она чувствовала, как где-то глубоко в нем вскипает оргазм; Джонни откинул голову назад, выставив белое горло, его рот открылся в немом крике, глаза запали в глазницах. В блаженной пытке он рванулся и натянул шелк, который связывал его руки.

Теперь пришел ее час. В правой руке женщины серебряной молнией сверкнул осколок стали — острый и смертельный. Она мгновенно, беспощадно нанесла удар, орудие, проколовшее мертвенно-бледное горло Джонни, обагрилось кровью. Он содрогнулся, пронзенный одновременно болью внезапной, насильственной смерти и мощью извергающегося оргазма.

Ее рука снова и снова устремлялась к его горлу, шее, легким. Кремовые простыни стали красными. Он умер, предаваясь ей телом и душой.

Глава первая

Красно-белые сигнальные огни на крышах полицейских машин, мелькавших в 3500-м квартале Бродвея перед викторианским домом Боза на Пасифик-Хайтс, светились как маяки. Воздух полнился треском и гомоном полицейских автомобилей, и редкие ранние прохожие — «собачники», на языке служителей закона — оказались в положении встревоженных зрителей; сами же полицейские, словно завладевшие подмостками, где разыгралась трагедия, излучали равнодушие, свойственное людям, которым то и дело приходится сталкиваться с убийствами.

Незаметная полицейская машина, без номера, без хромового покрытия, без каких-либо выкрутасов и излишеств, так что это могла быть только полицейская машина, проехала по улице и остановилась в месте скопления народа и транспорта. Двое мужчин вышли из ее кабины и посмотрели на элегантный фасад викторианского городского дома.

Мужчина постарше, Гас Моран, одобрительно кивнул.

— Подходящий квартал для убийства, — сказал он.

— В нашем городе убийство определенно подбирается к богатым, — добавил его напарник. — Это только привлечет сюда больше туристов.

Трудно было бы найти более неподходящую пару. Как и машина, которую он вел, Гас Моран, несомненно, был типичной принадлежностью полицейского управления Сан-Франциско. Глаза его говорили о двух десятилетиях разочарований. Этот парень устал.

Его напарник, Ник Карран, был моложе и отнюдь не столь прост, чтобы рассказать о нем в двух словах. Он носил хороший костюм, пожалуй чересчур модный для полицейского, поэтому профессию его было не так легко угадать. Но чувствовалось в нем какое-то превосходство, некая сила, порожденная знанием злачных мест, тайных бед и пороков города, легкая развязность и уверенность человека, который долго жил сегодняшним днем, с оружием, скрытым на груди. В отличие от своего отвоевавшего партнера, Ник Карран продолжал участвовать в игре, правила которой менялись каждый день. Большую часть времени он руководствовался только одним правилом — что никаких правил нет. Улица становилась все враждебнее, но Карран еще мог держать ее в своих руках. Он не сдался и не собирался сдаваться, во всяком случае — пока.

Они протиснулись сквозь толпу полицейских к двери и вошли в элегантный дом. Моран, как сеттер, понюхал воздух и заткнул ноздрю. В этом доме был знакомый ему запах, Морану не часто приходилось его ощущать, но стоило человеку раз вдохнуть его, как он тут же приучался его угадывать.

— Пахнет деньгами, — сказал Гас.

Он окинул взглядом изысканный интерьер: великолепное хаотичное убранство в стиле «ар деко» [1], толстые ковры, произведения искусства на стенах.

— Неплохо, — сказал Моран. — Так кем же, ты сказал, был этот долбаный парень?

— Звездой рок-н-ролла, Гас. Это Джонни Боз.

— Никогда не слышал о таком.

Ник усмехнулся. Он бы очень удивился, если бы Гас слышал о Джонни Бозе: его напарник признавал лишь одну музыку — тягучие мелодии сельского Техаса в стиле суинга.

— Боз — кумир не твоего времени, он появился чуть позже. Помнишь середину шестидесятых: хиппи, лето любви. Ты, наверное, носил тогда форму и крушил головы в Гейте.

— Счастливые были деньки, — сказал Моран.

— Тогда и появился Боз. Пять-шесть удачных выступлений. Потом он стал входить в силу как звезда рок-н-ролла. Приобрел клуб в нижней части города, в Филморе. — Ник взглянул на картину Пикассо, которая висела в зале при входе. — Но теперь он явно обосновался в верхней части.

Моран прошел в спальню, забрызганную кровью.

— В верхней части? Да нет, теперь уж он в мире ином, — заметил он.

Боз все еще лежал, распростершись на кровати, — мясная туша, привязанная к латунной раме. Морану трудно было представить себе более кровавый набор ран, чем эти многочисленные рваные проколы на горле, да и не часто смерть подстерегает человека, когда сердце его бешено колотится от эротического возбуждения и наркотиков. Дорогое белье потемнело от высохшей крови, матрац пристал к пружинам.

Карран угрюмо уставился на тело, точно фотографируя его на память, затем отвернулся, покачав головой, и обвел взглядом полицейских, которые набились в комнату.

Здесь была судебная команда — оперативная группа, которая всегда первой прибывала на место преступления; эти ребята шныряли по комнате, обыскивая ее и стараясь ничего не упустить из виду, с тем чтобы потом составить подробное описание; команда коронера, которая также изучала продырявленное тело Боза, и два парня из отдела расследования убийств — Харриган и Андруз. Им не повезло, это необычное преступление застигло их в тот миг только нарождающегося в сумраке дня, когда они как раз заканчивали дежурить, а Карран и Моран заступали. Двое полицейских стояли возле двери, привлекая внимание коллег. В комнате собрался обычный набор лиц, вовлеченных в расследование убийства.

В спальне Боза оказались еще двое полицейских, которые удостаивали своим присутствием отнюдь не каждый дом, где случалась беда. Карран отошел в угол богатой комнаты и хмуро посмотрел на лейтенанта Фила Уокера и капитана Марка Толкотта. Уокер, начальник отдела расследования убийств полицейского управления Сан-Франциско, имел полное основание находиться здесь, хотя Каррана раздражало, что смерть бывшего рок-кумира привлекла внимание начальства, тогда как убийство, скажем, состоятельной матери семейства из Хантерс-Поинти осталось незамеченным. Присутствие Толкотта, помощника шефа управления и первого претендента на должность мэра, говорило о том, что в этом деле замешано нечто важное, нечто, как понимал Карран, имеющее отношение не столько к расследованию убийства, сколько к политическим играм властей города. Гас Моран, сам себе голова, заметил двух шефов и многозначительно посмотрел на партнера, подняв бровь.