Учебные часы (СИ) - Ней Сара (читать книги полностью .TXT) 📗

Бесчувственно, холодно и пренебрежительно.

— О, пожалуйста, — нарочито закатываю глаза. — Не трудись делать вид, что не знаешь, кто я такая, подонок. Сейчас я так зла на тебя, что могла бы задушить голыми руками.

Раздаются очередные смешки за столом, когда Оз отвечает:

— Мне нравится жестко, как и любому другому парню, Джим, но почему бы тебе не подождать, пока мы не останемся наедине.

— Ха-ха. Считаешь это забавным? Для тебя все шутки? Но знаешь что? Забудь об этом — ты не едешь в мою поездку на весенних каникулах.

— Погоди, — озадачено крякает сидящий с ними белокурый гигант, — Оззи, мужик — это твоя сестра?

Оз подмигивает мне.

— Кузина.

Я игнорирую идиота, несмотря на то, что мои щеки начинают жарко пылать.

— Себастьян Осборн, я хочу, чтобы ты прямо сейчас позвонил и отменил эту поездку.

— Вау, Оззи, она использует полное имя — должно быть в бешенстве. Уверен, что не трахаешь ее?

Вместо того чтобы ответить на шпильку, Себастьян лезет в сумку, достает пачку жевательной резинки, медленно разворачивает одну пластинку и сует в рот. Недолго жует и…

— Прости, Джимми, уже оплачено.

Мои руки скрещены на груди поверх дутой застегнутой куртки.

— Что ж, очень жаль, не так ли? Потому что ты сейчас же звонишь Чеду Хэнсону и все отменяешь, — принуждаю я, желая топнуть ногой в знак протеста.

На мой повышенный тон Оз оглядывает тихую библиотеку сначала через левое, потом правое плечо и заговорщицки понижает голос:

— Слушай, Джеймсон — мы можем поспорить об этом в частном порядке? Беззрителей?

О, теперь он хочет быть воспитанным?

Хорошо. Я могу быть воспитанной.

Его бегемотное тело отталкивается от стола, стул скрипит по деревянному полу, когда он встает, поднимаясь в полный рост.

Я вспоминаю, какой он мужественный и сильный. И крепкий.

Его тело возвышается надо мной, я борюсь с восторженным всхлипом, когда его рука свободно обхватывает мое предплечье. Оз тащит меня к дальнему концу библиотеки, осмотрительно избегая и петляя между столами, как бегун в лабиринте.

Прижимая меня спиной к дальней стене, он опирается на нее руками, склоняясь ко мне так, чтобы ему не пришлось повышать голос. Он пахнет мятной жвачкой, свежестью после душа, и лосьоном после бритья с древесным запахом. Как дровосексуал¹¹.

Одним словом: блаженство.

Он воркует у моего уха:

— Джеймсон, я отправляюсь в эту поездку.

— Ты в своем уме? — шиплю я на него. — Что, ради всего святого, сподвигло тебя это сделать? Ты даже не знаешь меня. Зачем бы тебе ехать со мной?

Я знаю, у него нет денег. На самом деле уверена, что он на мели.

Его голубые глаза впиваются в меня, и я вижу, как он обдумывает про себя; ему хочется со мной чем-то поделиться — об этом намекает его изогнутая бровь — но чем? Что, бога ради, происходит внутри этой большой, красивой головы?

Большой красивой головы? Брр. Что на меня нашло в последнее время?

Я даю себе мысленную пощечину, а Оз качает головой.

— Прошлой ночью я заплатил кредитной картой шестьсот долларов, которых у меня нет, Джеймс. Я собираюсь в эту поездку.

Мои губы размыкаются.

— Но почему? Зачем тебе это делать, Себастьян? Нельзя познакомиться с человеком, а спустя несколько дней решить отправиться с ним в поездку. Это странно.

Он поднимает свободную руку и проводит по копне своих растрепанных волос.

— Потому что, — слова вырываются; ему приходится сделать глубокий вдох, выравнивая дыхание, чтобы продолжить: — Потому что хоть раз в своей проклятой жизни я хочу увидеть, каково это быть с человеком, который не знает, кто я такой.

Я морщу нос.

— И что за черт это значит?

Он прислоняется к стене и сует руки в карманы, торжествуя.

— Видишь? Об этом и речь.

Я совсем запуталась.

Он еще раз вздыхает.

— Джим. Я представитель борцов за Айову; в следующем году даже мог бы готовиться к Олимпиаде. Мог бы работать где-нибудь в офисе. Я пойду туда, где деньги, так что кто знает, но во мне нет ничего нормального.

Я открываю рот, потом закрываю. А затем:

— Прости, неужели эта борьба такое большое дело?

Вижу, что он пытается сохранить невозмутимость, но терпит неудачу. Его рот недолго остается сомкнут, прежде чем от неожиданности приоткрыться и отвиснуть.

— Большое дело? Джеймс. Джим. Тысячи и тысячи поклонников ежегодно выкрикивают мое имя. Меня показывали по телевизору. Когда выпускался из школы, меня добивались все университеты Большой Десятки и три из Большой Дюжины¹², пока я не остановил свой выбор на Айове, — он выглядит самодовольным. — Так что да, вроде как большое дело.

О, Господи, вот что на это ответить?

— Я понятия не имела.

— Знаю, что ты понятия не имела. Это одна из тех вещей, которая мне в тебе нравится — а еще твоя постоянная потребность надо мной издеваться, — когда он улыбается мне, я нахожусь достаточно близко, чтобы мельком увидеть скол на нижнем зубе. Белый, но несовершенный.

Прекрасное несовершенство.

Брр.

— Почему не сказал мне, кто ты?

— Сказать тебе? — тогда он разражается смехом, и я ловлю еще одно дуновение его аромата, когда он отклоняет шею. — Ты убиваешь меня. Это не секрет. То есть, посмотри вокруг, Джеймсон. Здесь все таращатся на нас.

Я отрываю глаза от его лица; он прав. Головы с любопытством повернуты в нашу сторону. Смотрят, взирают, бросают взгляды — правда, кажется, что каждый наблюдает за нами.

Как грубо.

— На что они смотрят? На мой пуховик? — жалуюсь я, нервно дергая молнию вверх-вниз. — Подайте на меня в суд за то, что мне постоянно холодно.

Оз поднимает палец и щелкает по кончику моего носа.

— Ты действительно нечто, знаешь об этом? Просто прелесть.

На этот раз я закатываю глаза и недовольно скрещиваю руки.

— Супер. 

Он обхватывает меня рукой за плечи и сжимает.

— Мы отлично проведем время, обещаю.

— Да, да, да. Я все равно зла на тебя за то, что сначала не спросил меня. Все твоя своевольность.

— Ты справишься.

Что-то сомневаюсь в этом.

Глава 12.

«Эй, мистер Неугомонный,

попробуй прокатиться

по водной горке, когда она сухая.

Может, тогда поймешь,

почему прелюдия так важна».

Себастьян

— У нас последний вечер перед отправлением в штат Юта. Ты уже собралась? — передаю Джеймсон жвачку через стол. Она тянется за ней, и наши пальцы соприкасаются, посылая вольт электричества прямо по позвоночнику. Это возбуждает.

Странно.

Такого раньше никогда не случалось.

Я не придаю значения этому чувству, раскрываю учебник и загружаю ноутбук.

— Мне не особо долго собираться, в основном только зимнюю одежду, и немного вещей под нее. Ерунда, — она постукивает ручкой по столу. — Как насчет тебя?

Я киваю.

— Ага. У меня есть сумка, которая всегда наготове для выездных матчей, так что я просто достану костюм и брошу туда свои зимние вещи. Это займет у меня в целом три минуты.

— Твой костюм?

— Мой костюм. Ну, знаешь — классические брюки, пиджак, — при виде ее замешательства я разъясняю. — От нас требуют, чтобы мы наряжались, когда гостим в других кампусах из-за борцовских матчей.

Джеймсон хихикает.

— Ты хранишь костюм сложенным в спортивной сумке?

— Порой, да. А что?

Она морщит лоб.

— Разве он от этого не мнется?

— Э-э, да?

Она с глухим стуком бьется головой о твердую столешницу.

— Уф, я от тебя не могу, — она поднимается, улыбаясь глазами. — Кто выглаживает его тебе?

— Сам и только сам, — посылаю ей дьявольскую усмешку. — Было бы кому гладить его для меня, но иногда я надеваю фартук, когда утюжу его.