Летний остров - Ханна Кристин (лучшие книги .txt) 📗
Подходя к палате, где лежала мать, Руби замедлила шаг. У двери стоял какой-то мужчина – высокого роста, худощавый, одетый так, как одеваются для женщин – в серых брюках с ярко-синими подтяжками и розовой рубашке. В седых волосах пробивалась лысина. Руби заметила, что он то и дело проводит по ним рукой, словно проверяет, по-прежнему ли они здесь.
Услышав шаги, мужчина повернулся и, прищурившись, пристально посмотрел на нее проницательными черными глазами.
– Вы – Руби Бридж?
Она остановилась. Не рассчитав, она подошла к мужчине слишком близко. От него исходил сладковатый, слегка мускусный запах – по-видимому, дорогого лосьона, примененного в избытке. Руби почувствовала, что он недоволен ее вторжением в его личное пространство.
Мужчина отступил назад и кашлянул, напоминая, что она не ответила на его вопрос.
– А вы кто такой?
Мужчина улыбнулся, будто от Руби Бридж только такого ответа и можно было ожидать.
– Меня зовут Леонард Олбрайт, я врач вашей матери.
– Врач? А почему вы не в белом халате?
– Я ее психиатр.
Руби удивилась. Ей было трудно представить, что мать изливает кому-то душу.
– Правда?
– Я только что с ней разговаривал. Она рассказала мне о вашем… гм… соглашении. – На последнем слове он поморщился, словно проглотил что-то горькое. – Я знаю о вашем прошлом и хочу предупредить – не забывайте, что ваша мать очень ранима. Угу.
– Доктор Олбрайт, вы женаты?
Лицо психиатра сделалось обиженным.
– Нет, а почему вы спрашиваете?
– Моя мать коллекционирует мужчин, которые считают ее хрупкой и ранимой. Она – настоящая героиня Теннеси Уильямса.
Ее замечание не поправилось Олбрайту.
– Скажите, почему вы вызвались о ней заботиться?
– Послушайте, доктор, когда все кончится, вы можете задать Норе любые вопросы. Она за то и платит вам немалые деньги, чтобы вы слушали ее жалобы на стерву-дочь, которая ее предала. А я с вами говорить не собираюсь.
– Предала… Своеобразно вы выражаетесь…
Психиатр сунул руку в карман и достал тонкий серебряный футляр, на крышке которого были выгравированы золотом инициалы «Л.О.». В футляре оказалась аккуратная стопка визитных карточек, явно дорогих. Он взял одну и протянул Руби.
– Мне не нравится, что о Норе будете заботиться именно вы. По-моему, это не очень удачная мысль, особенно учитывая ее душевное состояние.
Руби взяла карточку и сунула за резинку леггинсов.
– Вот как? Почему?
Олбрайт всмотрелся в лицо Руби, и по его хмурой гримасе стало ясно, что ему не понравилось то, что он увидел.
– Вы много лет не общались с матерью. Кроме того, вы явно на нее злитесь. Учитывая то, что с ней произошло, это не очень хорошее сочетание, возможно, даже опасное.
– Опасное? В каком смысле?
– Вы ее не знаете, к тому же она сейчас очень ранима…
– Док, я прожила с ней шестнадцать лет. А вы общались с ней раз в неделю. Сколько времени: год, два?
– Пятнадцать лет.
Руби вздернула подбородок.
– Пятнадцать? Но пятнадцать лет назад все было хорошо.
– Вы так думаете?
Руби растерялась. Пятнадцать лет назад с ее зубов только-только сняли скобки, она любила подпевать Мадонне, носила дюжину крестиков и воображала, что ее будущее станет плавным продолжением детства, что их семья всегда будет вместе.
– Ваша мать далеко не всем делится, многое она держит в себе, – продолжал доктор Олбрайт. – Как я уже говорил, она очень ранимая женщина. Думаю, она была такой всегда, но вы, по-видимому, с этим не согласны. – Он шагнул к Руби, и теперь уже ей стало неуютно оттого, что он стоит слишком близко. Она сделала над собой усилие, чтобы не попятиться. – Когда ваша мать врезалась в дерево, она ехала со скоростью семьдесят миль в час. И это произошло в тот самый день, когда ее карьера потерпела крах. Странное совпадение, вам не кажется?
Руби поразилась, что сама не догадалась сопоставить одно с другим. По ее спине пробежал холодок.
– Вы хотите сказать, что она пыталась убить себя?
– Я считаю, что это совпадение, но очень опасное.
Мысль взять на себя ответственность за мать, пусть на несколько дней, вдруг перестала казаться Руби удачной. Ей нельзя доверить заботу об эмоционально неустойчивом человеке. Да что там человек – ей нельзя доверить даже золотую рыбку!
– Вы плохо знаете свою мать, – повторил Олбрайт. – Помните об этом.
Его замечание помогло Руби вновь обрести почву под ногами.
– А кто виноват в том, что я ее не знаю? Не я же ее бросила.
Психиатр смерил Руби тем же взглядом, каким ее много раз одаривали самые разные люди. «Ну вот, – подумала она, теперь я разочаровала совершенно незнакомого человека».
– Нет, не вы, – бесстрастно произнес он. – И вам не шестнадцать.
Сидя за рулем мини-фургона, Руби жалела, что не взяла автомобиль побольше, например «хаммер». Машина казалась слишком тесной для них двоих, сидевших на передних сиденьях бок о бок. Нора и Руби были слов привязаны друг к другу. С закрытыми окнами в салоне, казалось, не хватало воздуха и нечего было делать, только говорить. Руби включила радио, в машине зазвучал чистый голос Селин Дион. Она пела о любви, которая приходит к тем, кто верит.
– Если можно, сделай потише, – попросила Нора, – у меня разболелась голова.
Руби покосилась на мать. У Норы был усталый вид, кожа, и всегда-то бледная, сейчас выглядела почти прозрачной, как тонкий фарфор. На висках проступила голубая сеточка сосудов. Нора повернулась к Руби и попыталась улыбнуться, но улыбки не получилось, губы лишь слегка дрогнули. Она закрыла глаза и прислонилась к оконному стеклу.
«Хрупкая». Это определение не укладывалось у Руби в голове, уж слишком оно противоречило ее собственному опыту. Мать всегда была твердой, словно кремень. Руби узнала ее силу, еще будучи подростком. Получая табель с плохими отметками, другие ребята в классе боялись отцов, другие, но только не девочки Бридж. Они боялись разочаровать мать. Дело не в том, что Нора когда-нибудь строго их наказывала или кричала на них, нет, все обстояло гораздо хуже.
«Руби Элизабет, ты меня разочаровала… к женщинам, которые избирают легкий путь, жизнь бывает жестока».
Руби толком непонимала, что такое пресловутый легкий путь и куда он ведет, но знала, что это плохо. Почти так же плохо, как «обманывать себя» – еще одно прегрешение, с которым Нора не могла смириться. «Правда никуда не денется лишь потому, что ты закрыла на нее глаза», – такова была еще одна из любимых поговорок Норы.
Конечно, все это было «раньше». А потом никто уже не боялся разочаровать Нору Бридж. Более того, Руби из кожи вон лезла, чтобы сделать это.
– Руби… музыка…
Руби щелкнула кнопкой и выключила радио. Внезапно наступившую тишину нарушало только мерное шуршание «дворников»: ш-ш-ш-тук, ш-ш-ш-тук.
Они отъехали от центра всего на несколько миль, а вдоль шоссе уже потянулись торговые центры с плоскими крышами и парковочными площадками. Еще немного, и постройки остались позади. По обеим сторонам шоссе виднелись зеленые пастбища и пологие холмы, поросшие деревьями. Вдали над слоем тумана, накрывшим плоскую равнину, белым шариком мороженого возвышалась заснеженная вершина горы Бейкер.
Минуя сонный городишко Маунт-Вернон, Руби прибавила скорость: она боялась, что мать скажет что-нибудь интимное. Например: «Помнишь, как мы когда-то проезжали на велосипедах через ноля с тюльпанами?» Но, покосившись на мать. Руби поняла, что ее опасения напрасны. Нора спала.
Руби вздохнула с облегчением и отпустила педаль акселератора. Было приятно ехать, не гадая, наблюдает за ней мать или нет.
В Анакортесе, крошечном городке, примостившемся у самой воды, она купила билеты на паром в один конец и пристроилась в очередь. К счастью, туристический сезон только начался, через пару недель в очереди на паром пришлось бы стоять часов пять.
Не прошло и получаса, как паром, издав скорбный гудок, подошел к берегу и причалил. С него выгрузились пассажиры, кто на машинах, кто на мотоциклах, кто просто так.
