Вести приходят издалека - Ярославская Татьяна Владимировна (бесплатные полные книги txt) 📗
Маша почти бежала по кладбищенской дорожке, зажав в ладони бумажку с номером участка и могилы академика Цацаниди. Она так наслаждалась этим весенним утром, что бабки, разворачивавшие на обочине свой цветочно-веночный товар, неодобрительно покачивали головами, глядя на раннюю посетительницу, которая цветов не покупала и приличествовавшего месту выражения лица не имела.
Почти дойдя до могилы, Маша и в самом деле спохватилась и купила две крупные темно-красные розы.
Тяжелая калитка оградки тонко скрипнула, и Маша подошла к памятнику. Мраморная рама вилась причудливым рисунком. На Машу, точно живые, смотрели пронзительно-черные глаза. Наверное, это была фотография, сделанная не в последние годы жизни, Цацаниди можно было дать лет шестьдесят, не больше. Рокотовой почему-то показалось, что он очень похож на актера Джорджа Клуни, который сыграл главную роль в фильме «От заката до рассвета». Такой же тяжеловесный подбородок, чувственные губы и густые сдвинутые брови. И такой же привлекательно-порочный взгляд.
Маша положила розы прямо на гробничку, как ни странно, никакого вазона или даже простой бутылки для цветов не было. Да и вообще, выглядела могила довольно небрежно. Недавно была Пасха, все могилы вокруг были прибраны, на многих еще оставались увядшие цветы и чуть выгоревшие искусственные веночки. А на могиле Цацаниди — только жухлые мочалки прошлогодней травы. Никто, видно, к нему не ходит…
Мировое имя. Что оно теперь? Конечно, его не забыли, по его учебникам и монографиям десятки лет будут учиться студенты. Много лет еще проживут прооперированные им пациенты. Его изобретениями будут пользоваться медики разных стран. Вот прибор этот, опять же, если будет он восстановлен, то имя Цацаниди вообще останется в веках в одном ряду с Менделеевым и Циолковским. А вот, поди ж ты, могилку прибрать некому. Неужели и Аня Григорьева не бывала? Хотя на Пасху, конечно, не успела, явно к Леночке на могилку ездила.
Сколько теплых слов пишут на памятниках. Вон на соседней могиле: «Тому, кто дорог был при жизни, от тех, кто любит и скорбит». А на этом обелиске, по-другому и не скажешь, такие слова: «Склоните головы все, кто знал академика Константина Аркадьевича Цацаниди, ибо он ушел от нас навсегда». Ушел, и никаких слов о любви, сердце, скорби… «Он улетел, но обещал вернуться», — совершенно некстати вспомнилось Маше. Может, он и прибор-то изобрел, чтобы иметь возможность вернуться обратно, а вовсе не для того, чтоб иметь возможность проникать отсюда на тот свет.
— Фу, бред какой-то, — вздохнула Маша, садясь на мраморную скамейку внутри ограды. — И где же я буду искать этот диск?
Она сидела, разглядывала мраморный монолит памятника и все явственнее понимала: какая ж она все-таки глупая. Как диск мог оказаться спрятанным в этой самой могиле? Аня же ясно сказала, что его спрятал сам Цацаниди. И что? Он мог спрятать диск в своей собственной могиле? Да нет, конечно, идиотка! Еще и притащилась на это кладбище!
Маша встала и со злостью начала дергать серую траву и выбрасывать за ограду. Когда она основательно исцарапала ладони о сухие стебли, злость ее сменилась, наконец, здоровым пофигизмом. Она вытащила из сумки пачку бумажных носовых платков и вытерла руки.
Дались ей эти документы. Денег, конечно, хочется, но не до такой же степени, чтоб с ума-то сходить. Пусть они, мертвые, стерегут себе свои тайны. Ане уже не поможешь. Даже если убийца ее будет пойман и наказан. А таким, как Елена и Ксюша Иванычевы, может быть, и на пользу пошла, прости, Господи, гибель Сергея. Из двух ленивых пресыщенных бездельниц получатся нормальные работящие женщины. И опять же: заинтересованных лиц в этом деле полно, вот пусть и ищут.
Она вышла за оградку, закрыла калитку. На душе было легко и ясно. Маша последний раз обернулась на мраморный памятник, и ей почудилось, что Цацаниди смотрит на нее с плохо скрываемой презрительной усмешкой. Маша не удержалась и показала ему язык.
25
В метро было очень тесно. Даже хуже, чем в ярославских автобусах в час пик. В том смысле, что больше человек на квадратный метр подвижного состава. И если из автобуса всегда можно выйти на пару остановок раньше и прогуляться пешком, то с метро такой фокус не пройдет.
Уже на длинном эскалаторе «Петровско-Разумовской» Маша обнаружила, что сумка ее расстегнута. От ужаса потемнело в глазах: Маша вспомнила полупьяного паренька, который все падал на нее в вагоне и поминутно извинялся, а еще ей вспомнилась страшная многочасовая очередь в милиции, которую ей придется выстоять, если эта сволочь все-таки сперла паспорт.
К счастью, паспорт был на месте. Ну, это главное. Что еще? Ключи, свои и Анины, удостоверение, ежедневник, деньги, косметичка, телефон… Вроде, все на месте. Значит, не успел.
Постой-ка! Она же только утром его видела. Маша снова полезла в сумку: так и есть, диск с кулинарной энциклопедией, который она купила для Кузи на Ярославском вокзале, да так и таскала в сумке, пропал.
Итак, вытащили диск. Почему? Потому что были уверены, что она везет его с кладбища, что это диск с документами Цацаниди.
— Ты уверен, что это диск с документами Цацаниди?
— Конечно, она же везла его с кладбища. Сначала сидела, потом стала рыться, сунула в сумку. Я сам видел.
— А что же обложка на нем такая идиотская?
— Что вам далась обложка! Наверное, специально шеф в такую сунул, чтоб незнающий человек не догадался. Да вы проверьте, что душу-то травите?
Стольников аккуратно, едва касаясь длинными пальцами, положил диск на услужливо высунувшийся язык, компьютер нехотя сглотнул, профессор напрягся.
— Так говоришь, сам видел?
— Ну…
— Видел? Тогда теперь смотри сюда.
На экране красовалось фото аппетитно зажаренной на вертеле курочки, украшенной помидорными розами и укропными ветками. Рядом был приведен рецепт ее приготовления под заголовком «Цыпленок в пивном маринаде».
Стольников спокойно закрыл на экране все окна, извлек выплюнутый компьютером диск и неожиданно швырнул его в лицо Вите Горошко.
— Идиоты! Вы не тот диск взяли! Не тот!
— Да не было другого диска, не было, — заблеял Витюшка, трясясь толстеньким тельцем. — Я Гришке как себе доверяю, Игорь Николаевич…
— Пшел вон! — прошипел Стольников.
Как только за Витей захлопнулась дверь, Игорь Николаевич схватился за телефон.
— Ну как? — спросил насмешливый голос в трубке.
— Ничего не вышло. То ли она не нашла, то ли эти идиоты безмозглые не тот диск вытащили…
— Сам ты идиот безмозглый и есть, — оборвал его голос. — Не могло там быть этого диска. Сам-то подумай. Кто его туда положил? Сам Цацаниди? Пришел с того света и положил?
— Так вы что же, знали? — оторопел Стольников.
— Естественно, но надо ж было тебе рога пообломать, чтоб еще разок глупость свою почувствовал.
— Да что вы из меня дурака-то делаете! — попытался возмутиться растерянный профессор.
— Так дурак ты и есть. Сидеть на разработке и упустить самое главное. Дурак.
26
Итак, за ней охотятся. Вернее, не за ней, а за документами, которые она ищет.
А почему, интересно, те, кто охотится, решили, что она их ищет? Или, может, они думают, что документы уже у нее? Не похоже. Если сгрести в кучку все свалившиеся на нее в последнее время события, то получается примерно следующее: Анька Григорьева… Хотя, нет, остановила себя Маша. Началось все с Цацаниди.
Тогда так: Цацаниди, академик, директор и врач, лечит людей, а заодно ведет научную работу и ставит эксперименты. Интересно, с согласия пациентов или нет? Вообще-то цель лечения в клинике института должна состоять в том, чтобы восстановить деятельность тех участков мозга, которые поражены травмой, инсультом или заболеванием. Параллельно Цацаниди разрабатывает и методики по отключению участков мозга, вживляя микростимуляторы, блокирующие работу этих участков. Используя мозг этих больных, он удерживает канал передачи посмертных данных. Бред, но допустим. Значит, все-таки с их согласия, потому что такая работа подразумевает большое сотрудничество пациента и ученого.
