Радости и тяготы личной жизни - Росс Джоу Энн (серия книг .txt) 📗
– Мы с тобой не правы, – сказал он.
– Как мы можем быть не правы, когда чувствуем одно и то же? Я мечтала... мечтала бесстыдно, как твои руки будут ласкать меня. Как я буду обнимать тебя... – прошептала Кэсси.
– Мы чертовски не правы, – тихо повторил он и впился в ее рот.
Оба они содрогнулись от страсти. Это был отнюдь не робкий первый поцелуй. В нем не было ни мягкости, ни теплоты – одно только всепоглощающее жаркое желание обладать другим.
Жадно утолял Рорк свою страсть, наполняя Кэсси ответным, таким же безудержным чувством. Его сильные руки, сжавшие плечи девушки, сделали уже невозможным всякое сопротивление, да этого и в мыслях не было у Кэсси; она растворилась в жарком поцелуе, тело ее теперь повиновалось только сердцу, и она раскрывалась вся навстречу мужскому желанию.
Поцелуй разжигал ее, пальцы, ладони Рорка будто оживляли весь скрытый в ее теле огонь, и Кэсси знала, что такое в жизни не повторится никогда. Неутоленное желание владело всем ее существом, плоть алчно ждала большего; нестерпимо хотела Кэсси раскрыть для самой себя – и для Рорка, конечно, – секреты своей чувственности.
А он знал эти секреты. Это было видно по его глазам – глубоким, пронзительным, горящим.
Тоненькое летнее платьице спустилось с ее плеч, открыв упругие, полные груди. У Рорка перехватило дыхание от восторга, и Кэсси с гордостью, чисто по-женски отметила это.
Жаром наполняли ее тело скользившие по обнаженному стану мужские пальцы. Загорелые руки ласкали, гладили, сжимали ее груди. Желание обоих близилось к высшей точке. Кэсси начала расстегивать рубашку Рорка, но неопытные пальчики ее путались. Пришлось сосредоточиться, чтобы протянуть пуговку сквозь петлю.
Наконец она стянула с него рубашку и, вновь сбившись на прежний говорок, выдохнула:
– Черт побери! Ты такой красивый, Рорк...
Кэсси провела ладонями по его мускулистым плечам, широкой груди, плоскому животу, провела сначала робко и медленно, потом жадно, требовательно. А когда ее пальцы скользнули вниз, под ремень его джинсов, чувства Рорка вышли из-под контроля.
– Сдаюсь, Господи помилуй, – хрипло сказал он и стянул с девушки платьице, за которым сразу последовали белые нейлоновые трусики.
И время исчезло. – Остались только губы, руки, пальцы. Его губы шептали, ласкали, дразнили. Его руки сжимали, гладили, возбуждали.
Тело девушки горело и лоснилось, от каждого прикосновения сладостно содрогаясь. А он упивался ее свежестью, ее неопытной страстностью, ее кожей, ее волосами, которые струились меж пальцев, источая неземной аромат.
Это было пыткой. Это было раем. Уже не контролируя себя, Кэсси отдавалась ему бессознательно. Она наслаждалась этим океаном чувственности, искрами, огнями, кострами, которыми полыхала плоть. Тихие вздохи перешли в стоны.
С губ сорвался легкий хрип – его имя – когда Рорк сжал зубами ее сосок. А когда его язык оставил на полных ее грудях влажный, жаром горящий след, из горла девушки вырвался выстраданный полувздох-полувскрик.
Пряным запахом страсти наполнился воздух.
Огонь обуял Кэсси. Жар зарождался где-то глубоко внутри, рвался наружу с немыслимой силой.
Но и снаружи все искрилось, будто полыхал сам воздух. Кэсси не подозревала, что мужчина и женщина могут так распалить друг друга, что они способны на такую горячую, жгучую страсть. И хоть она была уже поглощена пучиной сладострастия, жаждала ощущений еще и еще. Еще острее, еще слаще, еще больнее А на улице бушевал, неистовствовал жестокий смерч, ревел, как реактивный двигатель, как тысяча пчелиных роев.
Но охваченная ураганом своей чувственности, Кэсси не слышала ничего.
Сквозь затуманенное жарким пламенем сознание Кэсси почти с животным вожделением увидела, что на теле Рорка не осталось ничего, будто одежда была сорвана этим вихрем страсти. Плоть к плоти, лицо к липу, губы к губам двигались они в такт своим сердцам, доводя друг друга до исступления, до предела разумного. И даже дальше.
А когда он коснулся ее влажного, горящего лона, коснулся по-настоящему, она прохрипелапростонала-прокричала: «Рорк...»
– Вот так не больно? – осторожно спросил он.
– О... нет, – откликнулась Кэсси, – вот так – хорошо!
– Еще бы, – шепнул он, нежно поцеловав ее и продолжал ласкать пальцами сочащуюся любовной влагой плоть.
Впервые в жизни Кэсси действительно слышала свое тело, ощущала каждый нерв, каждую жилку, каждую клеточку. Одурманенная пряным мужским запахом, вкусом кожи Рорка, его ласками, Кэсси прижималась к нему, наслаждаясь ощущениями, острее которых, она думала, нет на свете...
...А губы его тем временем скользнули вниз, зубами он покусывал кожу на бедрах. Сокровенным уголком между ног Кэсси чувствовала жар его дыхания. И вдруг сладкая судорога свела тело, она подавила крик – о небо! Он целовал ее там.
Кэсси напряглась, разрываясь между смущением и сладостным восторгом. Уверенные, но такие нежные слова Рорка быстро помогли ей справиться с шоком, а ласковые прикосновения убедили, что, наверное, для любящих мужчины и женщины нет ничего постыдного.
Горячим, алчным ртом он вкушал ее плоть, впивался в нее, доводя до мучительного наслаждения. В экстазе Кэсси теребила его волосы на голове, в стонах повторяя, как молитву, его имя.
Через этот маленький бугорок лона, через этот тайник женской страсти он вдыхал в нее огонь.
В поисках выхода своему бешеному возбуждению она прижимала его голову все ближе, ближе, до боли близко. Гладкие, упругие ее бедра содрогались в сладострастных судорогах.
Не надо больше. Нет, еще, еще, еще. Твердым кончиком языка Рорк скользил по жаркому цветку ее плоти, вознося Кэсси на самый пик человеческой похоти, но все не позволял ей раствориться в оргазме, отрывался от ее сосуда, чтобы через мгновение припасть вновь.
Дыхание Кэсси стало поверхностным, прерывистым, кожу будто покалывало; и тут огненный заряд, который назревал в ней, на мгновение сжался и рассыпался мириадами искр, пронизывая каждую клеточку. Как в дурмане, сквозь пелену страстного жара, она увидела, что над нею – Рорк, пылающий и напряженный. Кэсси обвила его торс руками и ногами, шелковистой своей кожей прильнула к нему.
С легким вскриком рассталась она со своей девственностью; в следующую секунду подалась вперед, впуская его в глубины женского естества, устремляясь за ним выше, дальше, на вершины, где властвуют гром и молнии человеческой страсти. Слепой страсти.
...Нескоро выбрались они из штормового убежища на землю, и только тогда увидели, что устроил смерч. И хотя деревья лишились листьев и новехонький «кадиллак-севилл» мисс Лилиан был перевернут, как пустая консервная банка, сам особняк, на удивление, не пострадал ни капельки. Кэсси сразу же занялась уборкой в библиотеке, Рорк принялся приводить в порядок двор, и к возвращению всех домочадцев, то есть на следующее утро, все было почти в порядке.
Следующие полтора месяца Рорк и Кэсси занимались любовью где угодно, как угодно, когда угодно, лишь только появлялась возможность.
Как любая юная влюбленная девушка, Кэсси мечтала о замужестве. Однако ей не свойственно было мечтать о славном уютном домике за белой оградой, о садике, о дворе, где стоял бы старый вяз с качелями и где устраивались бы барбекю.
Райская жизнь городских предместий была не по ней. Но и полноправной хозяйкой усадьбы Гэллахеров она стать не стремилась. У них с Рорком будет удивительная жизнь в центре Нью-Йорка. Они поселятся на Парк-авеню, в огромной роскошной квартире, в подъезде их дома двери будет открывать швейцар в голубом мундире с золотыми эполетами.
Она найдет работу у Сотби, а Рорк откроет свою собственную проектно-архитектурную фирму. На Мэдисон или на Парк-авеню – в этом вопросе Кэсси колебалась. Но где бы ни был офис, ее супруг Рорк, будет разрабатывать прекрасные проекты сияющих небоскребов, которые станут выделяться на всей громаде Манхэттэна.
Если не в закрытых изысканных клубах, то в своей элегантной, полной антиквариата квартире они с Рорком будут проводить свободное время.
