Завтра будет вчера (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" (чтение книг .TXT) 📗
— Будешь хорошей девочкой, отпущу тебя домой, как только получу бабки от твоего папаши. А если разозлишь меня, — он снова перехватил рукой мою шею и начал душить, — по кругу пустим с пацанами, а потом задушим на хрен. Кивни, если поняла.
Я дождалась, когда он завязал проклятый мешок на моей шее, кивнула, и, когда он ослабил хватку, ударила со всей силы локтем в грудь и дернулась в сторону двери. Ублюдок охнул и, зарычав, больно схватил за плечи, усаживая обратно на колени и начиная задирать платье.
Я снова закричала, пытаясь отбиться, не заметив, как затихла музыка, и откуда-то спереди, наверное, с водительского сидения раздалось шипение:
— Успокойся, Молот. Сказали ж, не портить. Бабки за нее порченую не дадут.
— Эта бл**ь ударила меня, я ей место ее укажу.
— Тебе Боксер место твое укажет, если ты ее хоть пальцем тронешь. Бес, возьми суку себе, у Молота член в штанах плохо держится, а нам за это головы оторвут.
В машине снова загремели басы, а меня рванули куда-то влево и схватили поперек груди так, что больно было даже вздохнуть.
Мы ехали очень долго, я пыталась запомнить повороты, их направление и количество, но такое возможно только в фильмах — рассуждать хладнокровно и трезво, когда тебя похитили и везут непонятно куда. А когда подобное случается в реальной жизни, и ты неожиданно оказываешься один на один с несколькими ублюдками в тесноте машины, то не остается ничего, кроме как стискивать зубы, и мысленно молиться Богу.
Когда мы остановились, меня выволокли из автомобиля и, закинув на плечо, куда-то понесли. Я пыталась вслушиваться, чтобы определить место, где мы находились, но слышала только испуганный стук собственного сердца и тяжелое мужское дыхание, перемежавшееся с вульгарными фразами. Тот, что нес меня, задрал вверх платье и начал лапать за ягодицы.
— Молот, поищи телефон сучки этой и заодно позвони шлюхам, — урод сильно хлопнул меня по заднице и противно рассмеялся, — снимешь напряжение.
Тот что-то недовольно пробурчал, а остальные так же громко рассмеялись.
Меня сбросили на холодный пол лицом вниз, и, когда я попыталась встать, тяжелая нога с размаху опустилась на поясницу так, что я закричала от дикой боли.
— Привяжи эту тварь и сиди здесь, пока за ней не приедут. Сменишься через час с Бесом.
Когда он убрал ногу с моей спины, я попробовала отползти вперед, понимая, что не смогу сразу встать, ощущая, как кружится голова из-за отвратительного запаха сырости и страха. Да, я боялась. Я ужасно испугалась.
Несмотря на то, что слышала их разговор и понимала, что это похищение ради выкупа, а значит, меня отпустят живой. Отец обязательно заплатит им столько, сколько они потребуют. Но это было уже слишком. Второй раз за пару дней. Это не могло быть случайностью. Так просто не бывает.
Я молчала, пока мои руки привязывали к какой-то холодной трубе, но, как только услышала удаляющиеся шаги, слезы хлынули из глаз. Кусала губы, пытаясь развязать веревку на запястьях, но тщетно. Спина болела так, будто эта сволочь сломал мне все кости, и я не могла сидеть, только полулежала на полу, казавшемся ледяным.
Кто-то явно начал охоту на моего отца, я это понимала. И отец поймет это очень скоро. Когда я не вернусь домой. Поймет и сойдет с ума. Пример Милены все еще слишком свеж в памяти.
А еще я думала о том, что совершила огромную глупость, позвонив Артуру. Он, наверняка, решит, что во всем этом замешан Артем и ломанется к нему. Я давно перестала питать иллюзии насчет своей семьи. Мне было удивительно, что у мамы они сохранились до сих пор. Или же она умело маскирует свою осведомленность. Я понимала, что не мог отец не знать о тех людях, которых я иногда видела мельком в его кабинете. Не мог он не быть в курсе о криминальном прошлом некоторых из них. Или же когда вдруг исчезали на несколько лет близкие друзья семьи, и если я в детстве верила в то, что они уезжали в другую страну, то теперь научилась слышать недомолвки и понимать переглядывания между отцом и матерью, когда спрашивала о дяде Мхо или дяде Вазгене.
А когда спросила напрямую у отца, не из тюрьмы ли вернулся друг Артура, отец сказал ту самую фразу, с которой они с мамой шли по жизни: "Все, что касается дома, детей, родственников, семьи, касается и вас, женщин. Все, что касается работы и улицы, вас не касается, дочка. Не стучи в двери, в которые женщинам вход закрыт, собьешь костяшки пальцев".
И это, наверное, правильная позиция, очень верная, и говорит о заботе над своей женщиной. Вот только что делать, когда ее насильно втягивают в эти мужские разборки? Только лежать с мешком на голове и молча глотать слезы в ожидании принца?
*4 — В разговорной речи принятое оскорбительное название русских.
ГЛАВА 7. Артем, Нарине
Крики и стоны не утихали. Те, кто вломились в это проклятое место, явно не уступали ублюдкам, похитившим меня. Я слышала звуки борьбы прямо за дверью. Громкий мат смешивался с такими же громкими стонами и угрозами.
— Бееес… Бес, очнись. Я урою этого гон**на.
— Твою маааать… он проломил ему череп.
Истошные вопли и снова грохот тела об дверь.
Я отползла к дальней стене, отчаянно пытаясь развязать веревки на руках, но бесполезно. Пыталась выровнять дыхание, думая о том, что меня скоро освободят. Правда, я понятия не имела, кто и каким образом узнал, где я. Вряд ли эти идиоты назначили встречу отцу здесь. Может, отец пробил по джипиэс, но ведь он думал, что я сейчас у Ани. Оглушительный шум, и я могла поклясться, что дверь разлетелась в щепки. Попробовала подняться, на ноги, прислонившись спиной к стене и медленно поднимая веревку вверх по трубе. Не знаю, почему, но я не хотела, чтобы меня увидели вот такой слабой, согнувшейся на полу.
Кто-то подошел ко мне и рывком притянул к себе, и я невольно зашипела от боли. А когда почувствовала аромат одеколона, слезы покатились по глазам. Он пришел за мной. Осторожно снял с головы мешок, и я зажмурилась от тусклого света, больно ударившего по глазам.
Как всегда, переборщил и поддал пацанам по полной программе, ткнул Бесу пару купюр, пусть со шлюхами утешится, и кивнул на дверь. Просто как увидел ее у стены, маленькую и дрожащую, вспомнил, как тогда, много лет назад били ее, и резануло по нервам. На секунду захотелось на самом деле череп Бесу проломить.
А когда к себе ее привлек, сразу понял, что узнала… по запаху. Потому что расслабилась и расплакалась.
Это были те доли секунд, когда я почувствовал себя мразью. Да, девочка, игра началась. По моим правилам. А я тот самый монстр, который придумал ее и расписал для тебя сценарий по нотам, и никуда тебе от меня не деться.
Когда мешок с головы сдернул и в глаза ее посмотрел, захотелось череп самому себе проломить… Правда, ненадолго, потому что где-то в затылке остро кольнула ненависть.
Слезы ее вытер и рывком к себе прижал, зарываясь пятерней в густые волосы, пропуская между пальцами. Когда-то я б за одно прикосновение к ней сдох бы раз десять, а сейчас… сейчас я знал все свои действия наперед и ее реакцию тоже знал. Она была именно такой, как я и рассчитывал. Маленькая мышка таки попалась в мышеловку.
— Тсссс, маленькая. Все хорошо. Они меня набрали.
Ее все еще трясет, лихорадит, смотрит мне в глаза и дрожит вся. Испугалась. На руки поднял и понес на улицу, невольно щекой к волосам прижался… как же охренительно она пахнет. Юностью моей, беззаботностью, любовью чистой, первой, еще не изгаженной и не тронутой никем.
За шею меня обняла и прижалась доверчиво, а я челюсти стиснул сильнее, так, что скулы заболели.
Когда в машину занес, на сиденье устроил и ремень застегнул, снова в глаза ей посмотрел, на отражение свое.
