Самый бешеный роман - Богданова Анна Владимировна (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .txt) 📗
Вонючка была нашей ровесницей, мылась один раз в неделю, как принято в деревнях, – о существовании шампуней она, вероятно, тоже не имела ни малейшего представления и мыла голову коричневым расслаивающимся хозяйственным мылом, отчего стрижка, которую она делала раз в квартал в парикмахерской для пенсионеров за 50 рублей, была очень похожа на ершик для унитаза. А ее круглое лицо чем-то отдаленно напоминало совиное (наверное, из-за носа – он у нее торчит клювом). Губ почти не видно – точно тонкая блекло-розовая нитка мулине; глазки маленькие, невыразительные, непонятного вымочаленного цвета, как и волосы.
– Ика, почему ты не можешь работать, как все?! Ты то суммы нам на чеках отбиваешь совершенно нереальные, то с покупателями скандалишь, то у тебя ноги болят! – отчитывала мою подругу эта топорная деревенщина. Нашу Икки, которая была в тысячу раз умнее и красивее Вонючки, которая писала маленькие трогательные рассказики, которая сама научилась играть на пианино и которая лучше всех в группе умела скатывать свечи! У меня сердце сжалось от Иккиного вида – она стояла перед Вонючкой, опустив голову.
Очередь затаив дыхание смотрела бесплатное представление. Еще через минуту вышла сама заведующая и тоже спросила:
– Что здесь происходит? Ну, понятно, раз Ика за прилавком, нечего и спрашивать, что случилось. Товарищи, пройдите, пожалуйста, к другой кассе. Вас там быстро обслужит наша девочка.
И толпа, как стадо коров, переместилась ко второй кассе, где их должна была быстро обслужить… Эту «девочку» мы с Икки прозвали Кургузая.
КРАТКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА КУРГУЗОЙ
У Кургузой была удивительно странная фигура – как у крановщика: ее огромный торс жировыми складками свисал над узкой, почти незаметной задницей. Она вечно сидела на диете и постоянно ела макароны с хлебцами из пшеничной муки. Иногда покупала себе заливное в соседней забегаловке. Кургузая – тоже наша ровесница, но удивительно расторопная, наглая тетка: она всегда все знала, ничто не могло привести ее в замешательство, она быстро расправлялась с клиентами и все время открыто намекала Икки, что ей тоже не мешало бы похудеть, хотя у моей подруги идеальный вес: при росте метр шестьдесят четыре – пятьдесят четыре кг.
И Кургузой и Вонючке, как, впрочем, и всем в этом коллективе, разрешалось есть три раза в день. Икки же с треском отпускали только один раз.
– Клавдия Михайловна, мне уже пора уходить, – пролепетала Икки.
– Как это уходить? Смена еще не закончена!
– Но я предупреждала… Я и так уже к врачу опаздываю! – в отчаянии воскликнула Икки.
– Ты что, не можешь еще пару часов постоять?! Я что, мало для тебя сделала? – укоризненно спросила Клавдия Михайловна, и я тут же вспомнила тухлые просроченные кремы и витаминные сиропы, которыми заведующая одаривала Икки по большим праздникам. – Только что привезли товар, его нужно разобрать, промаркировать. Кто это будет делать? Если ты сейчас уйдешь, мне придется встать за прилавок!
Кстати, маркировщицу Клавдия не брала умышленно и делила зарплату этой несуществующей штатной единицы на троих – часть Кургузой, часть Вонючке, часть себе.
– Но у меня вообще сегодня выходной! Я работаю вместо Дуси потому, что вы меня попросили. И я предупредила вас заранее, что могу выйти только на полдня.
КРАТКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДУСИ
Дуся – носатая крашеная блондинка с кривыми ногами и губами, постоянно выражающими недовольство. Салага – лет на пять младше нас. Глупая и властная. Обычно она говорит Икки тоном английской королевы: «Принеси-ка мне с кухни чай!» или «Стой у прилавка, а я разберу товар в подсобке», – уходит и часами треплется по телефону, называя своего дебильного Васю, который вот уж лет пять обещает на ней жениться, «любимый» или «котик». От этих ее телефонных разговоров можно с ума сойти.
«Любимый, – обычно говорит Дуся, – ты еще спишь? Ну, просыпайся, котик. Ты меня любишь? Нет, скажи. Нет, скажи! Я тебя тоже. Что тоже? Люблю тебя тоже! Нет, не ходи к Митричу без меня! Ты слышишь? Ну, коне-ечно, я приду, а вы уже невменяемые будете! Не ходи! Я тебя прошу! Скажи, что не пойдешь! Ну, ладно, иди, а я после работы сразу туда. Ты меня любишь? Не слышу. Ну, любишь? Я тебя тоже. Только не пейте ничего до меня. И пиво не пейте. Ну, я тебя прошу. Ну, пожалуйста. Ну, ладно, только пиво. Ты меня любишь? Я тебя тоже. Ну, хорошо, иди, позавтракай. Нет, ты первый положи трубку! Нет, ты! Нет, ты!»
Что говорилось на том конце провода – об этом остается только догадываться.
Дуся часто прогуливала работу из-за бурных объяснений с «любимым» и, как правило, на следующий день приходила с фингалом под глазом и снова принималась ему названивать. Обычно после подобных разборок с «котиком» Дуся буквально утопала в словах любви, трепетно сжимая телефонную трубку.
– Иди! Иди! Клавдия Михайловна и товар разберет, и в отделе постоит, и вообще, отчего бы Клавдии Михайловне не заночевать в аптеке?! Легко! – воскликнула заведующая и тут, вдруг обратив на меня внимание, любезно спросила: – Девушка, вы что-то хотели?
И я увидела прямо перед собой монголоидную физиономию с черными злыми глазами, которые изо всех сил пытались мне улыбнуться.
– Нет-нет, я просто смотрю, – ответила я и тут же уткнулась в витрину, делая вид, что увлеченно ее разглядываю. Только через минуту я вдруг заметила, что стою у полки с презервативами. Наверное, со стороны я выглядела маньячкой – кто ж еще может с таким интересом разглядывать резиновое изделие № 2?! Однако каких тут только не было! И ребристые, и супертонкие, и с шипами, и с усиками! Да, наша медицина или резиновая промышленность (точно не знаю) продвинулась далеко вперед. Помню, когда Икки лет 11 назад перешла работать в неотапливаемую аптеку на Сретенке, она первые две недели не понимала, чего от нее требуют некоторые покупатели – особенно представители сильного пола не могли произнести это слово. Казалось, стоит им только сказать «презерватив», как их моментально разобьет паралич. Они заменяли его самыми разными синонимами. Например:
– Против детей.
– Кто против детей? – поначалу непонимающе и одновременно возмущенно вопрошала Икки.
Или:
– Ленточку.
– Галантерея за углом, – поясняла моя подруга.
Еще их называли резинками, предохранителями, изделием №2, но только не презервативами. Да это и понятно, ведь тогда еще, кажется, у нас в стране не было секса.
Наконец Икки вылетела из отдела в торговый зал. В очереди, которую должна была быстро обслужить Кургузая, не наблюдалось никаких изменений.
– Пошли скорее, – крикнула мне Икки.
– Да они, оказывается, вместе! – воскликнула толстая тетка с болонкой на руках. И вдруг все они – и инвалид первой группы с дубинкой, и «баскетболистка» в красном берете, и пухлый мужик в кепке – обернулись, как один, и зал наполнился возгласами:
– Две хамки!
– Молодые, да ранние!
– Гнать таких!
– Ика, мы тебе сегодняшний день не оплатим! Можешь не рассчитывать! – Это было последнее, что я услышала, потому что мы, как пробки из бутылок с теплым шампанским, выскочили на улицу.
Время было 16.45. Мы катастрофически опаздывали. Икки бежала впереди меня, одеваясь по дороге.
– Наконец-то мы вырвались из этого осиного гнезда, – заметила я и вздохнула полной грудью.
– Спасибо, конечно, что заступилась, но если бы ты пришла вовремя, мне бы удалось безболезненно улизнуть. Эта чертова очередь скопилась за минуту до твоего прихода, а до этого не было ни одного человека.
– Теперь тебя выгонят за скандал?
– Нет, опять, наверное, лишат премии.
– А почему за Дусю не могла Обезьяна поработать?
– Она уехала с мужем на стрельбище.
Обезьяна – сорокалетняя коллега Икки, худая, как будто всю жизнь провела не за спиной мужа, а в концлагере, подстриженная под «горшок», в очках и неестественно маленького роста. Она не любила работать и могла бы спокойно позволить себе сидеть дома, но не желала. Обезьяна постоянно доказывала себе и мужу, что способна на многое, и наивысшее удовольствие она находила в долгом и подробном объяснении, как применять то или иное лекарство, с чем оно совместимо, а с чем нет. Могла, к примеру, запросто не отпустить какой-нибудь плевый безрецептурный препарат, говоря при этом:
